Десятая глава
Запах имбирного печенья околдовал не самое большое помещение в здание. Здесь собралось около пяти десятков детей, которые давно потеряли значения слова "Рождество с семьей" или вообще его не имели. Это был самый настоящий детдом, который находился на окраине Лондона. Этого пасмурного города, где даже снег был мокрый и напоминал дождь. В самый канун Рождества. Я держала в руках микрофон, левой рукой нервно теребила свой браслет и закусывала губу. Зачем же я на это согласилась? Сэм, ты пожалеешь!
***
Как хорошо отдохнуть после тяжелого ремонта. Теперь в доме стало намного уютнее. Только вот елка на фоне джунглей смотрелась не очень. Моя косяк, надо было делать самый настоящий русский лес! Бурые медведи, сосны, ели, березы и лоси. Я плохо имею понятия о тех жизнях в том районе, но ель бы вписалась в ту обстановку.
К вечеру Сэм вернулся домой после загруженного дня, застав меня сидящей на полу. Я разбирала диски, которые нашла в одной тумбочке. Давно уже квартира была убрана, мне было скучно и я принялась за это. Сам же певец выглядел уставши, нежели я. В моих наушниках громко играла музыка, теряя свой же смысл. Проще было включить колонку. Сегодня Сэму предстояло две фан-встречи, а еще интервью в одной телепрограмме. Я думала, что он начнет здесь прыгать и кричать: "Меня покажут по телевизору!". Но ему же не впервой.
Его теплая рука дотронулась до моего почти оголенного плеча. На этаже было очень жарко из-за отопления, сама же из-за этого сидела в шортах и майке. После его неуверенного прикосновения, я выключила музыку и подняла свой взгляд. Иногда мне так хочется узнать правду. Кого же можно поцеловать и почувствовать персиковый привкус? Я закусила губу, когда подумала о том, что можно быстро поцеловать трех парней и понять. Нет, это самый глупый план.
— Ты поедешь со мной в детский дом, чтоб спеть пару песен в канун Рождества? — его голос отвлек меня от размышлений. Такой спокойный, в то же время уставший, голос. Я немного потерялась, когда посмотрела в его зеленые глаза. Нет там болота, да травы! Что-то более яркое и прелестное.
— Нет, — несмотря на все эти залипаловки, я ответила ясно и коротко.
— Почему?— спросил Сэм.
— Я не посещаю детдомы. Мне дурно. Дурно смотреть на детей, которым там так тяжело, — думаю, что не стоит объясняться, почему я не желаю посещать то заведение.
— Ты уверена, что они живут тяжело? Без семьи трудно, но там же добрые люди, которые заботятся о них.
— Конечно, откуда мне знать... — с ноткой грусти ответила я русому певцу. — Не поеду.
Парень нахмурился так, что на переносице и лбу появились морщинки. Черт, это немного мило. Его рука потянулась к телефону, а пальцы быстро начали печатать. Десять минут тишины. Только оповещение на моем телефоне все разогнало. Разогнало это угнетающие молчание.
От кого: Мистер Коул/Фред
Лиди, Сэм мне все рассказал! Будет так круто, если ты будешь петь с ним в детдоме! Хороший поступок, дорогая. Будет прибавка, честно. Ты отлично работаешь! Мой сын перестал быть вялым. И ремонт тоже класс. Я говорил?
На моем лице появилась улыбка. Этот парень обхитрил меня. Я тоже так делала, когда планировался ремонт. Жулик! Хотя, я не лучше. Встав с пола, я облокотилась одной рукой об парня, обвив ею шею и долго улыбалась. Его наверняка это насторожило.
— Хорошо, Сэмми, я спою в канун Рождества. Мы же друзья.
— Друзья? — переспросил солист.
— Разве нет?
Я перестала улыбаться, взяв пачку дисков, убрав на место, поднялась на второй этаж. Сэм стоял на том же месте и смотрел мне в след. На его лице заиграла невинная и чуть-ли заметная улыбка. Он тихо прошептал, закусив губу.
— Друзья, говоришь?
***
Я стояла за занавесом. Мои коленки в прямом смысле дрожали, а разум затуманился. На глазах выступили слезы. Сэм это заметил и подошел ко мне.
— Что случилось? — он был обеспокоен. Парень схватил меня руками за локти и пристально смотрел в лицо.
— Я... я боюсь сцены! У меня паника, я не могу, я хочу... — я замолчала. Объятия Сэма успокоили меня. Было так тепло, я чувствовала и слышала, как спокойно бьется его сердце. Конечно, чего же боятся! Лишь у меня этот орган, как бы любви, ускакал в пятки.
— Все будет хорошо. Если что, то я рядом. Представь, что ты поешь в доме. Так же, как и во время уборки, — он коснулся своими пухлыми губами моего лба. Но это не была проверка температуры, как тогда. Он поцеловал. Кажется, что сердце возвращается на своей место с бешеной скоростью. Его пальцы смахнули с моих щек слезы страха и улыбнулся.
Все хорошо, Лидия, ты справишься. Я хочу забыть прошлое, но тут я должна убеждать себя по другому. Я Мишель, я жила в детском доме, я сильная! Выступить перед детьми. Перед теми, которыми я сама же являлась. Когда я так же сидела на полу и смотрела глупые сценки. На лице снова эта улыбка. Почему-то я не чувствовала боль. Мне стало так тепло и уютно. Воспоминания. Они бывают такие приятные.
— Дорогие наши дети, представляем Сэма Коула и его подругу... Лидию Росс!
Спасибо, что забыли мое имя. Солист схватил меня за запястье и потащил на сцену. В голове сразу же стали пролетать мысли о том, какие куплеты я должна петь. Вроде бы все было хорошо.
И это так. Мой голос стал увереннее, сердце било умеренно, а коленки не дрожали. Я смотрела в глаза этих детей и видела себя. Себя — ребенка. Но потом этот образ затмили звезды. Глаза их засияли от счастья ярче звезд, которые мы видим каждую ночь. Смотрим и мечтаем.
Я рада, что спела. Что в конце заплакала и поспешила обнимать детей. Не желала я им родителей, я желала им жизни. Старалась дать советы, которые хотела бы получить в прошлом. Этот канун Рождества самый лучший. Пока что.
— Да, пап, мы уже едем, — ответил Сэм отцу на другой конце связи.
Нам надо было спешить. Во-первых вернулся его старший брат, а во-вторых его ждали какие-то гости. Гости, которые не порадовали меня. Некоим образом.
За столом на кухне дома семьи Коул сидели мне новые лица. Мужчина, которому я бы дала лет двадцать пять, да женщину лет сорока с прекрасной девушкой.
— Здравствуй, Люси, здравствуйте... — мой разум снова погрузился во мрак. Я ничего не хотела слышать, потому что я почувствовала облегчение, но в то же время и огорчение.
Андриана. Эта женщина носила это имя, но не являлась той шатенкой. Но она не столь раздражала, как ее дочь. Да, дочь. Ее Люси бросилась на шею Сэму и поцеловала с самой большой любовью. Но я почему-то чувствовала фальшь. Я бы не назвала ее стервой или тупой. Она была умна и хитра. Я могу сказать это точно.
— Дорогой, я так скучала! Скорее бы бал, а летом свадьба! Я так скучала, Сэм.
Удар. Моральный удар. Свадьба? Меня не должно это волновать, ведь я чужая. Я не лезу в их жизнь. Хотя нет, я считаю себя другом. И думала, что он может про такое рассказать. А зачем? Сама скрываю многого. От мыслей в реальность вернул бархатный басистый голос. Такой уверенный и спокойный.
— Здравствуйте, мисс, я Алекс. Старший брат Сэма.
Я только сейчас поняла, что только этот Алекс обратил на меня внимание.
— Эм... Лидия, я работаю, как домохозяйка.
— И мой друг, — добавил певец. Я даже улыбнулась. Но чувствовала на себе прожигающий взгляд Алекса. За столом он был вежлив и добр, но не вызывал у меня доверия. Сэм говорил, что он скользкий тип.
***
В одном кафе сидела приличный русый мужчина достойных лет. Он что-то печатал на своем ноутбуке, а женщина рядом говорила по телефону. Она выглядела прекрасно. Карие глаза блестели азартом, а шелковистые волосы завиты. Женщина взглянула на экран телевизора, где показывали новости. Сейчас говорили о молодом солисте и о его подруге, которые спели в детском доме в канун Рождества. Женщина сразу же бросила трубку, указав мужчине на телевизор.
— Любимый! Мишель... Она жива!