4 глава
Лилиан
Я проснулась от солнечного луча, который пробрался под плед и упёрся прямо в глаза. Весна. Сначала я не поняла, где нахожусь, но мягкое, ровное дыхание рядом быстро вернуло меня в реальность.
София спала, обняв своего зайца. Её щёки были чуть розовыми, а ресницы отбрасывали тонкие тени. Я осторожно высвободила руку из-под её ладошки, медленно села, чтобы не разбудить.
Тело ныло от сна на диване, но в голове было удивительно спокойно.
Я тихо поднялась и, на цыпочках минуя стол, направилась к кухне в поисках воды. Уже собиралась войти, но замерла в дверях.
Виттория стояла у раковины. В руках — маленький флакон с прозрачной жидкостью. Она запрокинула голову и закапала себе по две капли. Потом утерла лицо и глубоко вдохнула.
Её плечи были чуть опущены, как у человека, который всё утро держал спину прямо и только сейчас позволил себе расслабиться.
Я почувствовала, что подглядываю, и сделала шаг, чтобы дать знать о себе.
Вита обернулась. Вздохнула, будто отказываясь от возможности сделать вид, что ничего не было.
— Утро, — сказала она, голос был хрипловатый.
— Доброе, — ответила я и подошла ближе. — Ты рано встала.
— Работа, — она пожала плечами и налила себе кофе. — Хотя иногда думаю, что мне просто легче вставать, чем лежать и думать.
В её словах было что-то тяжёлое, но она произнесла их спокойно, без жалости к себе.
— София ещё спит, — сообщила я, словно это была важная новость.
— Хорошо, — кивнула она и чуть улыбнулась. — Спасибо, что осталась с ней вчера. Она тебя обожает.
Я хмыкнула, стараясь скрыть, что эти слова почему-то греют сильнее, чем должны.
— Она чудо, — сказала я. — С ней легко.
Вита кивнула, но в её взгляде было что-то невидимое постороннему — словно она хотела сказать больше, но остановила себя.
Мы постояли в тишине, каждый с кружкой в руках. Я чувствовала лёгкое напряжение между нами — не неприятное, а… такое, как будто мы обе не знали, стоит ли переходить грань этого разговора.
— Ладно, — сказала я, поставив кружку в раковину. — Мне пора в университет.
— Сегодня без «никто всё равно не ходит»? — усмехнулась она.
— Сегодня с «хоть кто-то должен».
Мы обе чуть улыбнулись. И это была та редкая улыбка, которая ощущается как маленькое соглашение: мы обе стараемся держаться.
Я взяла рюкзак, бросила взгляд на гостиную, где всё ещё спала София, и вышла, чувствуя на себе Витторин взгляд.
В коридоре я вдруг подумала, что сегодня впервые за эти дни мы поговорили как две взрослые женщины, а не как «крёстная и дочка подруги». И что-то в этом меня одновременно пугало и притягивало.
Виттория
Солнце пробивалось в кухню сквозь жалюзи, рисуя на столе полоски света. Я поставила перед Софией тарелку овсянки, украсив её кусочками банана. Она взяла ложку и принялась есть с тем самым сосредоточенным видом, будто решала очень важную задачу.
— Вкусно? — спросила я, наливая себе чай.
— Угу, — кивнула она, даже не отрываясь от тарелки. — Ты положила банан. Лили тоже так делает.
Я улыбнулась, присела рядом и поцеловала её в щёку. Щёка была тёплой, пахла чем-то сладким, наверное, её шампунем для детей с запахом клубники.
— Лили хорошая, да? — сказала я, глядя, как она старательно мешает овсянку.
— Очень! — София подняла на меня глаза. — Она как… сестра.
Я не удержалась от улыбки. В её детском понимании «сестра» — это, наверное, кто-то, кто играет, защищает и не заставляет есть брокколи. Но всё равно… в этих словах было столько искренности, что я почувствовала, как внутри становится теплее.
— Сестра, значит, — повторила я, протягивая ей стакан молока.
— Да! — София сделала глоток, оставив на губах молочную пенку. — С ней всегда весело, и она меня не ругает, когда я хочу смотреть мультики.
Я усмехнулась.
— Она просто добрая.
София снова кивнула и вернулась к тарелке, а я вдруг вспомнила разговор с Эммой пару лет назад. Это было на кухне у неё дома, когда Лилиан была ещё ребёнком. Эмма тогда смеялась, рассказывая, что Лили в детстве всегда готовила «особый завтрак» — разминала банан вилкой и смешивала с йогуртом, а потом угощала всех, кто попадался под руку, даже соседского кота.
Я представила ту маленькую Лили, с растрёпанными волосами и сосредоточенным видом, как у Софии сейчас. Почему-то эта картинка застряла в голове, наложившись на образ вчерашней Лилиан — уже взрослой, но с той же теплотой в глазах, когда она держала Софию за руку.
— Мам? — голос Софии выдернул меня из мыслей.
— М-м?
— А можно мы ещё когда-нибудь позовём Лили?
— Конечно, — ответила я, и это «конечно» прозвучало легче, чем я ожидала.
Мы доели завтрак, и я поймала себя на том, что всё утро улыбаюсь. Наверное, потому что в этих маленьких признаниях Софии было что-то, что напоминало мне: даже в самые трудные дни есть люди, ради которых ты держишься.