Кухня
Кошмарик встал.
Плитка под ногами была холодной, как стекло.
Свет здесь бил в глаза. Не яркий, но неестественный.
Жёлтоватый, как у потухших ламп в заброшенной столовой.
Он шёл, стараясь не наступать на следы —
на полу были влажные отпечатки чьих-то ног, будто кто-то шёл до него.
Но в разных направлениях.
Кухня не шевелилась.
Но она жила.
Слышались металлические звуки, будто кто-то точит нож об плиту.
А вдалеке — зеркальный звон, будто стекло плачет.
Он замер.
Из-за столов вышел первый.
Почти плоский. Чёрный.
Только контур — белёсый, будто мелом обведённый.
Он не шёл — скользил.
За ним тянулось отражение, которое не повторяло движений, а жило своей жизнью.
Зеркальный Кошмар.
Вдоль стен пошли трещины по зеркалам, как будто они знали — он здесь.
А потом — другой.
Из-под стола, как будто вынырнул.
Фигура, как человек, но вместо рук — ножи. Не лезвия. Руки-ножи.
Он хромал.
Один шаг — стук. Второй — скрежет.
Оба остановились, когда увидели друг друга.
Не говорили.
Но что-то между ними затрепетало.
Зеркальный сделал шаг — тень его отразилась в ноже.
Ножевой выдохнул, склонив голову, и тихо проворчал, будто ругнулся на чужом языке.
Друг друга они не тронули.
Лишь разошлись, словно два старых пса, что терпят, но не уважают.
Кошмарик спрятался между ножками стула.
Они его не заметили.
Пока.
Кошмарик полз под столом, и онлядывался по сторонам.
Потолки здесь были очень высокие. Вылезя из под стола, он задрал голову вверх.
Странный туман окутывал всё над его головой. А потолка и вовсе не видно.
Сколько он метров¿
Кошмарик зашёл в другую комнату.
Пустые тарелки, стаканы и кружки. На стенах - зеркала.
Он шёл, пока не понял - из зеркал на него смотрят кошмары. Тот самый, чёрный, но его было очень много.
В каждом зеркале отражался он, не много выглядывая из-за его пределов.
В один момент, они все стали вылазить из зеркала, и ринулись вслед за кошмариком.
Тот побежал, не жалея сил.
Шаги со всех сторон.
Зеркал слишком много.
Он бежал.
Не по полу — по отражениям.
Куда бы ни повернул — везде были зеркала.
В посуде, на потолке, в каплях воды на столах.
Они ждали.
Не с глазами — с лицом, где нет ничего,
но ты всё равно чувствуешь: смотрят.
Он запнулся.
Одно из зеркал — само треснуло.
Без удара. Просто от присутствия.
Из трещины вылезло нечто плоское, как масло на воде.
За ним — ещё одно.
Без глаз.
Без лиц.
Он побежал.
Зеркала отражали не то, что происходило,
а то, что могло бы быть.
В одном он видел себя — падающим.
В другом — лежавшим в крови.
В третьем — без головы.
Зеркальные существа лезли из рам, сползали с потолков, протискивались сквозь посуду.
Стало тесно.
Он впрыгнул в дверь — тяжёлую, как из каменной кладовки.
И захлопнул её за собой.
Но в последний миг,
он видел своё отражение.
Оно стояло неподвижно.
Без глаз.
И улыбалось шире, чем должен уметь он сам.