Секретный ингредиент Маргариты

Я честно стараюсь не быть стервой, но, поверьте, с моей жизнью, полной проблем, это просто невозможно.

- Я не буду надевать это убожество!

Раздраженно фыркаю и бросаю презрительный взгляд на костюм.

- И в чем пойдешь на сцену? Голой?

В гримерке пахнет розовым маслом и лаком для волос. Мои коллеги-танцовщицы суетятся перед зеркалами, готовясь к выходу в зал: утягивают корсеты, клеят стразы на грудь и натирают бедра глиттером.

Зря.

Стоящую передо мной девицу им все равно не переплюнуть. Она сверкает каждой самовлюбленной клеточкой своего тела. Даже белые афрокосички, доходящие до пояса, и те будто сделаны из чистого золота. Конечно! Это же ведь Пина - жена нашего менеджера. Только она всегда первая в очереди к Сержу, клубному визажисту, а потом еще целый час может осыпать себя блестками с ног до головы.

Готова поспорить, последней в списке на макияж я сегодня оказалась благодаря ей. Пина явно меня недолюбливает. Завидует моей молодости? Непохоже. Ей самой всего 25 лет, да и фигура у нее отличная. Вылитая статуэтка "Оскар", только с грудью второго размера. Наверняка в этом все дело. У меня такая от природы, а ей пришлось полжизни на пластическую операцию работать. Ведь она хотела увеличить грудь не абы где, а в лучшей клиники Германии. Наверняка, без помощи мужа не обошлось.

Пина вскидывает татуированную бровь, продолжая сверлить меня выжидательным взглядом. Она трясет передо мной вешалкой с костюмом, напоминая, что рано или поздно мне придется сдаться и нацепить на себя эту розовую тряпку. Желательно, все же "рано", ведь шоу начнется через четверть часа, а мне еще стрипы надевать.

Но я слишком зла на Пину, чтобы так быстро ей уступить. Уверена, эти дурацкие рукава с рюшами - ее изобретение. Она прекрасно знает, что я терпеть не могу вычурность, и каждый мой новый костюм делает еще более нелепым. Сочувствую дизайнеру, которому приходится выслушивать ее капризы.

Простите, советы.

- Уж лучше голой, чем в этом!

- Ой, смотрите, неужели наша алтайская девственница наконец-то решила работать в полную ногу? - Пина закатывает глаза. Ее накладные ресницы с золотыми кончиками на секунду прикрывают брови.

Ладно, с выходом на сцену голышом, я, пожалуй, переборщила. Я не раздеваюсь перед клиентами и никогда не буду - ни за какие деньги. В клуб я пришла с четкими принципами, решив танцевать только go-go, high heels и pole dance, и никакие выпады со стороны Пины не заставят меня им изменить.

Я не стриптизерша, а танцовщица.

- Я и так работаю в полную ногу, и одежда мне в этом нисколько не мешает.

- Допустим, - Пина ведет плечом, и сверкающие золотом косички падают за спину, - но выпендриваешься больно много. Бери уже и не ломайся! - Она впихивает мне в руки вешалку. На ней болтается маска, прилагающуюся к наряду. - Ты всех задерживаешь!

Костюм я забираю, но без очередного пренебрежительного взгляда не обхожусь. Розовое боди сплошь усеяно блестками. Вшитый корсет отделан бархатом с цветочным узором. К краю декольте прикреплены две ленты, которые, видимо, должны завязываться у шеи в бант. Внизу костюма красуется одна единственная нитка, настолько тонкая, что ее даже стрингами назвать сложно.

Ну и как тут не скривиться?

- Что тебя не устраивает, дорогуша? Это стиль... Как его? - Пина щелкает пальцами, пытаясь подобрать слово. - Коко!

- Рококо, - на автомате исправляю я.

Мы говорили о нем на парах по зарубежной литературе неделю назад. Он был особенно популярен в Англии в XVIII веке. Приверженцы рококо считали естественным стремление человека к наслаждениям разного рода, будь то поэзия, танцы, вино или любовь. Эти "фривольные" взгляды вполне подходят нашему клубу, поэтому хореограф и решил поставить нам шоу в стиле рококо.

Но Пине я даже не пытаюсь это объяснить. Вряд ли она, со своими с трудом законченными восемью классами, сможет меня понять. "Коко", так "коко". Значит, будет главной курицей в курятнике.

- Чего вылупилась, дорогуша? - Пина щурится. Из-за длинных ресниц я практически не вижу ее радужку, но помню, что она всегда ходит в сиреневых линзах. От этого ее взгляд кажется кукольным и ненастоящим.

- Думаю, за что ты так меня ненавидишь.

Я удивляюсь своей искренности.

По лицу Пины проскальзывает тень изумления, но уже в следующий миг она сменяется улыбкой. Кислой, как неудачно купленный на Новый год ананас. Пина наклоняется ближе, и мне становятся видны следы тонального крема на пирсинге у нее в носу.

- За то, что ты слабое звено.

Она сверлит меня холодным стеклянным взглядом несколько долгих секунд, а затем резко выпрямляется и отходит в другой конец гримерки. Я выдыхаю и машу перед собой рукой, прогоняя мерзкий запах ее духов. Они с феромонами, если верить словам Пины, но привлекать новых клиентов не особо помогают. В тот вечер, когда она первый раз ими набрызгалась, даже один из ее постоянников перешел за мой столик.

Удивительно, как он от такой вони вообще из клуба не сбежал.

- Ошибаешься, Пина, - усмехаюсь я ей вслед. - Хореограф так не считает. Да и гости тоже.

Но эта "фифа с золотым налетом" меня уже не слышит. Она собирает вокруг себя девочек, и принимается распределять между ними столики, возле которых они будут сегодня танцевать.

У нас в клубе два этажа. На первом расположен бар, танцпол и семь столов. Перед каждым из них установлено по тумбе с пилоном. Тут мы танцуем для разогрева, приоткрывая завесу в мир эротики и страсти. На втором этаже проходит основная часть шоу. Круглая сцена, окруженная черными кожаными диванами, - сердце нашей преисподней. Там же, на втором этаже, по периметру зала расположены приватные комнаты. Что творится в них, ни богу, ни черту, ни даже нашему руководству в полной мере неизвестно. В вип-комнатах нет камер, единственный способ связи с внешним миром - кнопка вызова охраны, спрятанная в тумбочке на входе. Тот, кто выбрал для нее это место, явно никогда не боялся быть изнасилованным.

А вот у меня после всех рассказов коллег такой страх имеется, поэтому в приваты я не хожу. Да и к тому же клиенты туда, как правило, не поболтать зовут. Только если голой. А это уже не по моей части.

Снимаю с вешалки маску и кладу ее на трюмо. Резинка слабенькая, того и гляди оборвется. Маска пластиковая, должна быть легкой, но украшений на ней больше, чем ткани во всем моем костюме. Прорези для глаз по кругу обклеены крупными стразами. По краям маски пушатся кружева и синтетические перья. Зря я исправила Пину - похоже, у нас и впрямь стиль "коко".

Мы с коллегами всегда выступаем в масках - благо, не таких уродских, как сегодняшняя - и представляемся гостям исключительно под псевдонимами. Мера предосторожности. Все наши имена - названия алкогольных напитков: Пина Колада, Сангрия, Лонг Айленд. Забавная фишка нашего клуба - «Мама, я absent»* или, как многие его называют, просто «Абсент». Сюда приходят, чтобы потеряться в фантазиях с пьянящими девочками.

Каждый второй хочет выпить нас до дна. А каждый первый - жестко трахнуть. Но все, что они могут, это просто смотреть, как мы танцуем, и облизываться, нервно теребя ширинку. А еще платить, платить и платить. Попробуют нас тронуть, и секьюрити тут же выкинут их на улицу, не слушая, чьи они сыновья и сколько стоит поло, за ворот которого их держат.

Конечно, бывают исключения, но если не лезть на рожон - и в приваты - то за свою безопасность можно не переживать. Главное, знать правила, тогда и в аду сможешь устроиться. И неплохо зарабатывать.

Мысль о деньгах заставляет меня приободриться. Близится конец месяца. Надо платить за квартиру, а снимать с накопительного счета деньги, отложенные на новые сапожки-казачки, мне совсем не хочется.

Костюм уже не кажется таким ужасным. Я натягиваю его на себя, обуваю розовые стрипы и поворачиваюсь к зеркалу. Оттуда на меня смотрит высокая стройная девушка с пышной грудью навыкат - спасибо корсету. Светлые, почти пепельные, волосы стянуты в хвост на макушке. Полные губы покрыты розовым блеском. Оливковые глаза подчеркнуты идеально ровными, острыми, как кинжалы, стрелками. Готова вонзать их в мужские сердца.

Ах, да! Забыла сказать. Меня зовут Марго. Мне 19. В вузе я староста потока, лучшая ученица группы и просто пай-девочка. Но есть и другая сторона меня - Текила, killer** в розовом.

Три главных правила Текилы: сверкать, грести деньги лопатой и никогда никому не раскрывать свой секрет. Ведь ни Марго, ни Текиле не нужны проблемы.

- Твой столик - седьмой.

Пина подталкивает меня к выходу из гримерки. От ее «дружеского» жеста я чуть не врезаюсь в дверной косяк. Минуя коридор, осторожно заглядываю в зал, где на тумбах уже крутят попками две мои коллеги. Из колонок льется ремикс песни Shameless - The Weeknd. Помню, он же играл на моем первом выступлении.

Точнее первом провале.

С тех пор прошло чуть больше года, но при воспоминании об этом я все еще заливаюсь краской - от стыда и злости одновременно. Тогда я еще уважала Пину. Попав в новый коллектив, первым делом я выбрала себе наставницу - девушку в золотом, перед которой все танцовщицы преклонялись, как перед египетской царицей. Она была для меня звездой, к которой хотелось тянуться, чтобы найти верный путь на незнакомой местности.

Но не тут-то было! Пина оказалась тем еще Сусаниным. В день моего первого выхода на сцену она дала мне "чрезвычайно ценный совет". Сказала, что лучше всего глиттер держится на чем-нибудь жирном. Недолго думая, я схватила стоявший в углу гримерки диффузор с розовым маслом и вылила себе на тело весь флакончик. Неудивительно, что, запрыгнув на шест, я сползла с него, как сползает с вертеля обмазанная майонезом курица. И это на глазах у одного из самых щедрых постоянных клиентов, чей столик мне по доброте душевной выделил менеджер. До сих пор интересно, действительно ли он хотел дать мне шанс? Или показать, что я могу и не пытаться стать здесь королевой, - трон уже занят его "золотой женушкой"?

Как бы то ни было, в тот день я продолжила танцевать. Перешла с центральной тумбы на крайнюю, у седьмого столика, но продолжила. Я не привыкла сдаваться. Всегда иду до конца, сколько масла мне бы ни вылили под ноги.

И сегодня мне опять досталось это злополучное место. Не люблю его. Хоть столик и расположен у противоположной от входа стены, чувства уединения тут никакого. Прямо перед ним танцпол, с боку - бар. Стоит повернуться спиной к сидящим на диванчике гостям, и в глаз обязательно ударит луч софита. И скажи спасибо, если следом с танцпола на тебя не прилетит какая-нибудь пьяная туша.

Кстати о пьяных тушах. Посмотрим, кто там развалился у седьмого столика. Высовываюсь чуть больше из-за дверного косяка. Придерживаю маску за ажурный край и всматриваюсь в полумрак, пронизанный розовым неоном. Так, компания парней. Им лет по двадцать. Студенты, что ли?

Отстой. От таких крупных чаевых не жди.

Может, все-таки мажоры?

Прищуриваюсь в надежде уловить блеск "Патеков"*** или хотя бы понтовой цепочки "Меркури"****...

Да нет, не может быть! Это что, мой однокурсник?!

За год работы в клубе я ни разу не встречала здесь знакомых. Ничего удивительного. Люди из окружения прилежной ученицы Марго по таким местам не ходят. Не потому что они филологи, нет. Не все филологи - книжные черви. Среди нас встречаются и адекватные люди, любящие тусовки и не любящие Ницше.

Причины другие. Во-первых, цены в нашем клубе выше среднего. На стипендию тут дай бог один коктейль купишь. Во-вторых, сюда в основном ходят мужчины, а парней на филологическом... шаром покати. И все до единого тихони, которых в заведение вроде нашего не затащишь, будь оно хоть единственным свободным бункером во время апокалипсиса.

По крайней мере, мне так казалось. Но вот оно - чудо. Мой однокурсник мирно покуривает кальян за седьмым столиком.

Отлично! Именно туда мне и надо! Прямо в точку, дорогая Пина Колада, спасибо! Шпилькой в яблочко!

Заныриваю обратно в коридор и прислоняюсь спиной стене. В затылок бьют доносящиеся из зала басы. Возможно, все обойдется: у тумб работают дым-машины, да и вообще, я буду в маске, но...

Я ж не чертова Леди Баг! А он не Адриан. Я буду крутиться на пилоне прямо у него перед носом. Он точно меня узнает!

Будь он даже Адрианом, ему и то бы смекалки хватило.

Забегаю в гримерку и начинаю судорожно умолять всех девчонок подряд поменяться со мной столиками.

- У меня постоянник там сидит, нет.

- Это на первом этаже? Нет, Текила, прости. Я выступаю на основной сцене на втором.

- Дорогуша, ты мне еще за прошлый раз должна. Уже забыла, кто прикрывал твой зад, когда ты проспала смену?

Ну да, было дело. Готовилась к контрольной по философии. Как раз по Ницше.

Гора отговорок растет с каждой проходящей мимо меня девушкой. Вскоре эта гора достигает моего носа - становится тяжело дышать. Я не готова прощаться со своей идеальной репутацией в вузе!

Танцовщицы становятся на места. Шоу начнется с минуты на минуту, а я все еще топчусь в коридоре. Может, не выходить сегодня?

Кто-то тыкает меня в спину, и я оборачиваюсь. Это Лонг Айленд, единственный парень в нашей команде танцоров. Есть теория, что у мужчины длинным может быть только одно из двух: либо нос, либо... кое-что другое. Так вот, когда я первый раз увидела, как Лонг танцует стрип, в этой теории я разуверилась.

Нос у Лонга тоже длинный.

Но гостей это не волнует. Как, впрочем, не волнует и его щербинка между зубами, и вечно грязные волосы. А вот я невольно кривлюсь, когда он сначала заправляет свои лохмы за ухо, а потом хлопает меня этой же рукой по плечу.

- Слышал, тебе не нужен столик. Я подменю.

Сегодня Лонг выступает только в третьей части шоу. Я отлично это помню. Его выход мы отрепетировали столько раз, что потом у меня все бедра были в красных полосах. Лонг должен был обойти зал полукругом, поочередно легонько шлепая нас с девчонками веером. Но почему-то на мне он всегда забывал про слово «легонько». Есть подозрения, что причина его амнезии - Пина Колада, его кузина и соавтор всех сценариев издевательств надо мной.

- А я где буду выступать?

- Нигде.

Лонг дергает плечом, и я замечаю, что он уже успел натереть грудь блестящим гелем и надеть портупею. Думает, я так просто уступлю ему тумбу?

- Ты же сама сказала, что не хочешь.

Не хочу? Заработать? Ближайшее крупное шоу будет только через две недели. Приватные танцы, с которых получают большую часть дохода мои коллеги, я не устраиваю. А обычные выступления у столов - настоящая лотерея. Сегодня тебе могут подарить браслет с сапфирами - у нас как-то такое было - а на следующий день не заплатить ни копейки.

Ну уж нет, Лонг, свой хлеб я тебе не отдам! Мне еще казачки покупать!

Но мой однокурсник...

- Или ты не хочешь танцевать в углу, а, Текила? Тебе только номера на главной сцене подавай, да? - Лонг подмигивает мне и смеется. Кажется, будто он говорит это в шутку, но я все равно чувствую яд в его голосе. - Или, может, ты вдруг решила, что работа в клубе не для тебя? Точнее, она тебе не по зубам? Налепила перья, сразу почувствовала себя белой и пушистой? Блин, завидую. У меня таких нет. - Он проводит руками по лиловым панталонам с рюшами и печально вздыхает. - Придется, просто все снять. Думаю, кисуни, крутящиеся на танцполе, будут не против.

Лонг испускает смешок, больше похожий на крысиный писк, переступает порожек, но в зал зайти не успевает. Я хватаю его за ремни портупеи и оттягиваю назад. Не хватало еще, чтобы он потом на пару со своей кузиной называл меня святошей.

- Не переживай, Лонг. - Я выдавливаю улыбку. - После шоу дам тебе померить.

К черту! Не зря же я натянула на себя в этот костюм Барби-курицы.

Перешагиваю через подножку, подставленную мне Лонгом, и выхожу к гостям. В последний момент не сдерживаюсь и все же наступаю каблуком ему на ногу. Поскуливание и ругань парня едва слышно в нарастающих басах, но я все равно довольно улыбаюсь. Знаю, это больно. Сколько раз в групповых танцах девочки отдавливали мне пальцы, пока я не научилась нормально держаться на стрипах и не падать на остальных во время перестроений.

Зал наполнен пьяным смехом отдыхающих, музыкой и кальянным дымом. Разноцветные лучи пронизывают воздух иглами, падают мне на грудь и, отражаясь от страз, снова исчезают в светящейся дымке. Каблуки стрипов мерно постукивают, придавая мне уверенности. Корсет привычно стягивает талию. От него вниз по бедрам струятся блестящие нити. Они толком ничего не прикрывают, скорее мешают, путаясь в ногах. Но лучше уж танцевать с ними, чем с каркасами для юбок, которые на нас изначально хотел надеть стилист. Конечно же, без самих юбок, чтобы наряды танцовщиц одновременно соответствовали и рокайльной моде, и стилю нашего заведения. Благо, он вовремя вспомнил, что «Абсент» - все-таки не кабаре, а один из лучших столичных клубов и танцуем мы не канкан.

Я обхожу зал по периметру и останавливаюсь за своим столиком, так, чтобы гости пока меня не видели. Их я тоже рассмотреть не могу - спинка у дивана высокая. Оттуда выглядывают лишь растрепанные макушки, и в полумраке я не могу понять, какая из них принадлежит моему однокурснику.

Оно и к лучшему. Сердце и без того колотится так, будто вот-вот выпрыгнет из грудной клетки и пойдет плясать чечетку прямо посреди зала.

Ну я и дура! Нужно было пообещать поделить пополам чаевые, тогда кто-нибудь из девочек точно согласился бы меня подменить.

Музыка резко затихает. Свет гаснет, остается только бледная красная полоска под потолком. Раздается звон, напоминающий удар колокола. Только нашему диджею могло хватить наглости поставить такое на заставку шоу в стрип-клубе. Звук повторяется, и я выхожу из-за дивана. На третий звон мы с девочками разом поднимаемся на тумбы.

Красный луч. Первые ноты. Вторая прямая позиция. Три отработанных движения головой, а теперь несколько восьмерок импровизации - моя любимая часть. Обычно я танцую не задумываясь, таю в музыке и получаю от этого настоящее удовольствие. Что еще можно чувствовать, лишний раз напоминая богатеньким папикам, кто на самом деле правит миром?

Но сейчас... О, сейчас я готова проклясть того, кто следит за дым-машиной, потому что вокруг меня будто нет ни облачка! Слишком уж хорошо мне видно гостей за столом, а значит, им так же видно меня. Поочередно прохожу по ним взглядом и наконец останавливаюсь на парне в белой рубашке.

Боже, кто вообще ходит в клуб в рубашке?

Впрочем, такому, как он, можно было появиться и в тулупе, и в мусорном мешке. Все равно эту милую мордашку ничем не испортишь. Острые скулы, прямой аккуратный нос и подсвеченные неоном каштановые кудри. Словно нимб у ангелочка. Паша Воронцов, кажется, так его зовут. Тот самый мой однокурсник.

Паша перевелся в наш вуз в начале года, и мы еще толком не успели пообщаться. Все, что я о нем знаю: он весьма застенчивый и не особо разговорчивый. Я думала, у нас все такие. Но, судя по тому, что вижу сейчас, с подобным определением я явно ошибалась... Одной рукой этот «скромник» держит кальянную трубку, другой - талию моей коллеги. Сегодня она подсадная птичка. Одета как обычная посетительница, постоянно осматривается, будто здесь впервые, и мило улыбается. Никто и в жизни не догадается, что на самом деле она одна из танцовщиц, которая сейчас просто разводит клиентов на коктейли, чтобы потом получить с них проценты.

На меня Паша даже не смотрит. Я вроде должна радоваться, но меня почему-то так и подмывает закричать: «Я для кого стараюсь? Для бармена, что ли?!»

Остальные ребята проявляют больше интереса. Правда, пялятся они исключительно на мой зад. Так псы, получившие команду «сидеть», смотрят на кусочек лакомства, которым водят у них перед носом. К слову, этот кусочек они потом так и не получат, даже если будут очень хорошими мальчиками. Главная задача танцовщиц - разжигать желание, но никогда не удовлетворять его окончательно, чтобы гости хотели приходить к нам снова и снова. И, судя по глазам этих пареньков, я сейчас отлично ее выполняю.

Провожу рукой по шесту, но ногу на него на закидываю. Пока что он тут просто для красоты и, может, легкой перчинки. По программе в первой части мы танцуем только high heels и go-go. А вот во второй придется попотеть с пилоном. Это только со стороны все выглядит так легко и непринужденно. На самом деле, чтобы танцевать pole dance, нужно очень крепкое тело. Нам с девочками приходится часами качать пресс, руки, заниматься растяжкой и отрабатывать хореографию, чтобы добиться этого обманчивого изящества.

Птичка наклоняется к Паше и что-то щебечет ему на ухо. Тот громко смеется, запрокидывая голову назад. На кадык и скулы падают игривые тени, и я невольно сглатываю. Хорош, зараза!

Интересно, у него есть девушка?

Просто интересно.

- Так что, она переезжать не планирует? - долетает до меня обрывок диалога Паши с одним из его приятелей.

- Куда?

- К тебе!

- Так я ж с отцом. Ты как себе это представляешь? - Паша усмехается. - Пап, мы теперь живем втроем с...

Я хватаюсь за шест и повисаю на нем, продолжая другой рукой рисовать фигуры в воздухе. О чем говорят эти двое? Расслышать мне не удается. Слова перекрывает новая волна музыки. Неожиданно я понимаю, что не помню, какие движения должна делать под этот фрагмент.

Святые шпильки! Какой позор - запороть шоу уже на первой части!

Растерявшись, ослабляю хватку и чуть не сваливаюсь с тумбы. Впопыхах опять хватаюсь за пилон. Что-то падает мне под ноги, и я запоздало осознаю, что это была маска.

Тушите свет, господа...

Правда тушите! Иначе документы на отчисление мне можно будет подавать уже завтра.

Ставим ставки, сколько прочтений в подслушке универа наберет пост с заголовком «Очень плохая училка 3: староста филологов работает в стрипухе»?

Присаживаясь, поднимаю злополучный кусок пластика с перьями и надеваю его обратно. Точнее пытаюсь, но он там больше не держится - резинка лопнула. Чертовы килограммовые стразы! Придерживая маску рукой, схожу с тумбы.

- Эй, красотка, ты к нам? - доносится с дивана. - Присаживайся. Можешь даже ко мне на коленки.

Парни свистят и гогочут, а я смотрю на Пашу. Только на него. Ощущение такое, будто под ребрами у меня сейчас собрались все ледники Антарктики. Воронцов водит по мне изучающим взглядом, чуть прищуривается, дергает уголком губ.

Или это просто луч софита проскальзывает по его лицу? Мне же это кажется, да? Скажите, что он ничего не заметил, прошу!

- Вам помочь? - Паша подается вперед. - Что-то случилось? Вам плохо?

Я спешно мотаю головой, отвожу взгляд и несусь через весь зал к дверям в зону персонала. Конечно же, нам нельзя вот так посреди выступления сходить с рабочего места, но пошло оно все к черту! Образ идеальной, правильной ученицы Марго, который я строила годами, на волоске от смерти! Мне можно!

Вот только Дамир, наш менеджер, так не считает. Он вылавливает меня на краю танцпола, больно хватая за руку.

- Это что такое? Текила, как это понимать?

- Я не могу танцевать у седьмого столика! Там мой знакомый. А у меня слетела маска и...

По тому, как Дамир сжимает губы под жесткими короткими усами, мне становится ясно, что ему абсолютно плевать.

- Ты серьезно сошла с тумбы из-за маски? У нас девочки стрип танцуют. Думаешь, кому-то есть дело до твоего лица?

- Но это...

- Штраф и отработка сегодняшнего вечера, Текила. Мы это шоу два месяца готовили, а ты все испортила своей глупой выходкой. Посмотри теперь! Что это за рисунок? - Он разворачивает меня лицом к танцполу, но я спешно поворачиваюсь обратно. Вдруг Паша все еще смотрит в мою сторону? - С новой песни чтобы была у стола!

- Сейчас, только маску поменяю.

Чудом я вырываюсь из клешней раскрасневшегося, как рак, менеджера. До двери всего каких-то пара метров, но тут на пути у меня вырастает официант. Со всем энтузиазмом антилопы, несущейся к водопою после часового забега по пустыни, я врезаюсь в него. Поднос опрокидывается, стаканчики с предательским звоном сыплются вниз, и я со своих 15-сантиметровых каблуков падаю вслед за ними.

- Ой, прости, Марго!

Святые шпильки! Что за напасть?

Сверлю взглядом официанта. Светлые волосы гладко зализаны гелем, голубые глаза смотрят участливо, но в то же время с легкой насмешкой.

Да уж, напасть вполне знакомая. Даже слишком. Внимание! Антон Стархов, мой бывший. Человек, которому доставляет особое удовольствие называть меня на работе моим настоящим именем.

- Больно? - Антон присаживается на корточки и принимается осматривать мою коленку. Чувствую знакомый запах нероли и черного перца. Когда-то мне нравился этот парфюм. Это я дарила его Антону, на Новый год, когда мы еще были вместе.

«Больно ли мне? Да, представляешь, все еще больно! Больно вспоминать наше совместное прошлое. Букеты, конфеты, вино, недосмотренные фильмы... И то, как ты два месяца назад мне изменил!» - хочу закричать я, но вместо этого лишь стискиваю зубы и тихо шиплю, делая вид, что во всем виновата порезанная коленка. Она, кстати, действительно ужасно болит. Я умудрилась приземлиться аккурат на одну из рюмок. Осколки впились в кожу, еще и спиртное на рану попало.

- Пойдем, обработаю порез.

Антон поднимает меня, обнимая за талию. Через тонкую ткань боди я чересчур хорошо чувствую тепло его пальцев. Делаю над собой усилие, чтобы не отхлестать Стархова по рукам. Хоть умом я понимаю, что парень просто мне помогает, сердце так просто не унять. Обида свежа, как помидоры у того самого приставучего продавца на рынке.

Когда мы добираемся до комнаты персонала, Антон усаживает меня на диван, а сам достает из тумбочки аптечку. Невольно бросаю взгляд на его широкую спину, обтянутую черной рубашкой, и тут же отворачиваюсь. Не хватало мне еще на бывшего пялиться!

Антон находит пинцет, баночку с перекисью и ватные диски. С видом настоящего профессионала - я имею в виду, с его обычной самоуверенной миной - он садится передо мной на корточки и аккуратно проводит пальцем около раны. На руке сверкают массивные кольца. Антон не расстается с ними даже на работе.

Стархов принимается вытаскивать осколки, периодически вытирая пинцет о ватный диск. Боль в колене становится настолько незначительной по сравнению с тем, что творится у меня в душе. С момента расставания это первый раз, когда мы снова оказались с Антоном вдвоем, без посторонних. Я даже не знаю, о чем с ним говорить. И вообще, стоит ли?

- Может щипать, - предупреждает он и тут же выливает мне на коленку перекись. По ощущениям - раскаленную лаву.

- Черт! Сколько там процентов? Все сто?!

- Три всего, - Антон вертит в руках пузырек.

- Надо было на диск налить и приложить. - Я закусываю губу, но тихий стон все же вырывается. Антон ухмыляется. На лоб ему падает светлая прядь. Он приглаживает ее рукой и бросает на меня задорный взгляд.

Видимо, тоже кое-что вспомнил...

Святые шпильки! Девочки, никогда не встречайтесь со своими коллегами! Или еще на первом свидании заключайте письменный договор о том, что парень сменит место работы, если вдруг вы расстанетесь. Поверьте, видеть своего бывшего так часто и не иметь возможности от него избавиться - худшая из всех существующих пыток!

Антон снимает с меня туфли и проводит рукой по голени. Затем, воспользовавшись моим замешательством, скользит ладонью выше. Серебристые нити сползают по внутренним сторонам бедер. Антон тянется, чтобы убрать их, но я перехватываю его руку. Голубые глаза словно спрашивают: «Что-то не так?»

Ему хватает наглости так на меня смотреть!

- У меня коленка болит. Только коленка, Стархов.

И сердце еще, но это я ему показывать не собираюсь.

- Подуть? - Антон облизывает губы и растягивает их в легкой улыбке. Что его так веселит, я не пойму?

- Ага, поцелуй еще!

По тому, как ядовито звучат мои слова, вполне можно было бы понять, что я издеваюсь. Но Антон вдруг берет и действительно целует меня - в краешек губ. Я чертовски хочу дать ему пощечину, однако, замерев от неожиданности, не успеваю этого сделать. Антон скрывается за дверью.

Козел!

Даже аптечку не удосужился обратно положить.

Коз-ли-на!

Стягиваю с волос резинку и роняю голову на руки. Светлые локоны рассыпаются по плечам и закрывают лицо. Хочется спрятаться ото всех, желательно, дома с пледом, ведерком фисташкового мороженого и каким-нибудь слезливым романчиком. Или подборкой самых кровавых true crime историй на YouTube, тоже было бы неплохо. Эх, недостижимая идиллия!

Коленка пульсирует так, будто там распаляет костры сам Люцифер, да еще и вокруг них пританцовывает. Чувствую, на работу я смогу выйти не раньше, чем через неделю. Может, действительно устроить себе мини-отпуск? Дамир будет злиться, но так-то у танцовщиц нет нормированного графика. По договору, мы можем выбирать смены сами и выходить хоть раз в неделю, хоть раз в месяц. Вопрос только в том, возьмет ли тебя хореограф на групповое представление с таким посещением. И в том, сколько ты заработаешь, если будешь появляться в клубе как ясно солнышко. Благо, за квартиру мне пока платить есть чем. Единственное, придется в этот раз обойтись без казачков. Ну или купить их в рассрочку. В следующем месяце у нас будет вечеринка в стиле 80-х. Такие мероприятия богаты на кабанов-толстосумов - мужиков за пятьдесят, обросших жиром и излишним самомнением, мерзких, но до неприличия щедрых. На сапожки точно хватит.

Что ж, подбираем сопли, Текила, и за дело. Хлопаю себя по коленям. Ногу пронзает новая вспышка боли.

Истинная блондинка! И неважно, что волосы крашеные.

Морщась, поднимаюсь и выхожу из гримерки. Хромая, как подбитая куропатка, направляюсь к стойке администрации. Хочу пожаловаться руководству на моего растяпу-бывшего и написать заявление для ухода на больничный.

За стойкой администрации меня встречает какая-то лупоглазая брюнетка с бейджиком «Анфиса». Похоже, новенькая. Я убеждаюсь в своей правоте, когда мне приходится потратить полчаса на то, чтобы объяснить ей, кто я и что мне от нее нужно.

- Текила, - нервно говорю я, когда она спрашивает мое имя для заполнения бланка.

- Думаю, тут нужно настоящее, а не псевдоним.

Анфиса хмурится, всматриваясь в буквы так, будто перед ней не мое заявление, а договор на кредит. Причем тот самый раздел мелким шрифтом, где обычно пишут, какую именно почку будут вырезать, если задержать выплату на одну миллисекунду.

- Нас всегда по псевдонимам записывают.

Я нетерпеливо барабаню ногтями по черному мрамору стойки, но это неслышно. Звук утопает в музыке, доносящейся из зала. Играет Do It For Me - Rosenfeld. Началась вторая часть шоу. Наверняка Пина Колада там сейчас отжигает у своего золотого шеста. А Лонг, вероятно, занял мое место у седьмого столика.

Надеюсь, у них сломаются каблуки.

- Тут стоит «Ф. И. О.».

Администраторша недоуменно хлопает ресницами, протягивая мне заявление.

Святые шпильки, где она это нашла? Мы всегда - ВСЕГДА - подписываемся псевдонимами!

Я выхватываю заявление и припечатываю его к столешнице. Чуть отодвигаю стоящую рядом вазу с букетом - подарком одного из клиентов клуба. Некоторые гости думают, что если они будут оказывать нам с девочками знаки внимания, то наш интерес к ним тоже возрастет. Наивные. Возрастает он только к их кошелькам. Нет, ну вы видели, сколько сейчас стоит одна роза? Это какой должен быть доход, чтобы выбрасывать такие суммы на пахучие веники?

Разглаживаю лист и принимаюсь искать нужную строчку. Тусклый желтый свет над стойкой периодически сменяется красным, и это еще больше нервирует. Анфиса с беспечным видом наматывает на палец смолянисто-черный локон. Мимо проходит симпатичный парень, и кокетливость администраторши повышается на пару делений. Еще и глазками стрелять успевает. На рабочем-то месте!

Ладно, зря я на нее срываюсь. Сама сегодня отличилась.

Но это не значит, что теперь она может развлекаться, пока я мучаюсь с этим дурацким заявлением!

К стойке подходит паренек в техно-очках и ниткой жемчуга на шее. Жертва попалась на крючок. Кажется, он сидел у меня за столиком. Да, точно, слева от Паши. Это с ним Воронцов обсуждал переезд. Парень поднимает очки и кидает многозначительный взгляд на декольте Анфисы. Та, как русалка, выныривает из-за стойки, облокачиваясь на нее. Теперь парень почти что касается носом ее щеки. Начинается представление «Мне искренне интересен твой широкий кругозор, узкая специальность и два высших образования». Стоящая в стороне компания ребят, судя по всему, его приятелей, подбадривающе свистит. Самый прямолинейный из них отпускает Анфисе комплимент про шикарные «титьки», затем внимание смещается на мой розовый «персичек», и тут я уже не выдерживаю. Жестом подзываю Анфису. Она без особого сожаления оставляет паренька. За ночь к ней подходят так раз по двадцать.

- Каблукова Маргарита Сергеевна, - протягиваю я ей заявление. Оказывается, форму поменяли. Теперь там действительно стоит «Ф.И.О.». - Ручку дашь или сама напишешь?

- Каблукова, - бурчит Анфиса себе под нос, заполняя документ. - Маша?

Она кивает мне, и ее сережки с ракушками покачиваются, будто метроном измеряющий мое терпение.

- Маргарита.

Святые шпильки, и как эту рыбку только взяли к нам на работу? Неужели так сложно запомнить имя, которое я произнесла уже тысячу и один раз?

- Марина? - перекрикивает доносящуюся из зала музыку Анфиса. Она улыбается так, будто мы с ней сидим на качелях посреди детской площадки и заполняем анкету лучших подруг.

Я практически перевешиваюсь через стойку и произношу по слогам:

- Мар-га-ри-та.

Звучит это так, будто я звуковыми волнами пытаюсь срубить толстовский дуб.

Мысленно прошу Анфису простить меня за негатив, которую я только что на нее вылила. Я знаю, она ни в чем не виновата. В первые дни в «Абсенте» я тоже была рыбкой-несмышленышем. Так бы ей и осталась, если бы не Сангрия, самая старшая из танцовщиц, взявшая меня под свое крыло после того предательского розыгрыша Пины.

Но, с другой стороны, у меня сегодня была веселая ночка. Даже слишком. Так что, извините, имею полное право!

- Маргарита, значит? - слышу я знакомый голос.

Парень опирается локтем на стойку слева от меня. Медленно перевожу взгляд с закатанного рукава белой рубашки на ухмыляющееся лицо. Карие глаза бесстыдно скользят по моему полуголому телу: останавливаются на мгновение на усыпанной стразами груди, затем переходят на бедра, едва прикрытые серебристыми нитями, и наконец находят мои глаза.

Маска... Кажется, я оставила ее у бара, среди осколков. Если, конечно, Антон ее не подобрал и не отнес в комнату персонала. Впрочем, уже не важно.

НА МНЕ ЕЕ НЕТ!

- Я не знакомлюсь.

Резко отворачиваюсь от Паши, совершенно «незаметно» прикрывая лицо рукой. Анфиса хихикает, видя мои расширившиеся от паники глаза.

- Я тоже не знакомлюсь...

Паша легонько дергает меня за хвост. Я не оборачиваюсь. Тогда Воронцов решает пойти ва-банк. Он опирается руками на стойку по обеим сторонам от меня. Ладно, прятаться явно поздно. Вскидываю подбородок, ловя взгляд парня.

- ...с теми, с кем уже знаком, Маргарита Каблукова.

*Absent - с английского "отсутствующий"; здесь "Мама, я absent" как "Мама, я в отрыве".

**Killer - "убийца" по-английски; по британским правилам произношения [кила], созвучно с «Текила».

***Patek Philippe - швейцарский бренд элитных часов.

****Mercury - российский бренд элитных ювелирных украшений.