24
Я устроилась поудобнее в кресле в кабинете папы,наблюдая,как он спокойно разбирается с бумагами и звонками.Атмосфера была рабочая,но уютная.Здесь всегда пахло свежим кофе и бумагой,а стены украшали старые фотографии и дипломы.
— Ну что, — улыбнулся папа,заметив,что я смотрю на него, — тебе нравится офисная жизнь?
— Пока что больше как гостевой зал, — ответила я с улыбкой,наблюдая,как он листает документы.
В этот момент мой телефон зазвонил.Новое сообщение от Нугзара.Я открыла чат и улыбка сразу расплылась по лицу.
Он прислал несколько старых фотографий: на одной мы вдвоём стояли в детском саду,широко улыбаясь и обнимаясь; на другой я щекотала его,а он весело корчил рожицы.Видно было,что тогда нам было совсем мало лет,и мы были настоящими шаловливыми друзьями.
— О,смотри! — показала я папе. — Это мы,кажется,с Нугзаром в детстве.Какая прелесть!
Папа внимательно посмотрел на снимки,рассмеялся и потряс головой:
— Вот это да,ты и Нугзар с самых малых лет команда по дурачеству.По-моему,мало что изменилось.
— Правда, — улыбнулась я, — только теперь дурачимся немного взрослее.
Мы вместе изучали каждую фотографию,вспоминая истории,которые Нугзар иногда рассказывал,и смеялись над нашими юными выходками.
— Знаешь, — сказал папа с теплом, — такие моменты — это настоящая сокровищница.Они напоминают,что между вами больше,чем просто отношения — это история,дружба и доверие.
Я кивнула,глядя на фотографии и думая,как же здорово иметь рядом таких близких людей
Когда мы с папой наконец вышли из отдела,вечер уже опустился на город,и прохладный воздух свежо обдавал лицо.Подойдя к порогу дома,я сразу заметила аккуратно лежащий букет алых роз.Снова от Андрея.Сердце сжалось от раздражения.
Папа резко остановился,глядя на цветы с явным презрением.
— Опять этот Андрей… — сказал он,сжимая кулаки,и в его голосе вдруг прозвучал тот самый строгий,безапелляционный тон,который я хорошо знала: полковник в полной боевой готовности.
— Он думает,что может просто так навязываться? — с вызовом продолжил папа. — Пусть запомнит: за Наталью тут отвечаю я.И если он думает,что у него есть хоть малейший шанс,то глубоко ошибается.
Я посмотрела на него и почувствовала,как внутри меня поднимается уверенность и защита.
— Спасибо, — прошептала я. — Мне это очень нужно.
Папа кивнул,сжав плечи,будто готовый дать отпор любому,кто посмеет причинить мне боль.А я взяла букет,твердо зная,что моё сердце и моя жизнь под надёжной охраной.
Я еще некоторое время держала в руках его,как будто не знала — выбросить его сейчас или потом.Папа стоял рядом,глядя на цветы с таким выражением,будто перед ним не розы,а дымящаяся граната.
Он помолчал пару секунд,потом вздохнул,провёл рукой по лицу и вдруг резко сказал:
— Наташ,я тебе прямо скажу.Не вздумай с ним снова общаться.
Я повернулась к нему.В голосе не было раздражения.Только твёрдость и… тревога.
— Я знаю,ты взрослая.Я не лезу.Но как отец не могу молчать.Андрей не из тех,кому можно доверять.Он будет манипулировать,выдавливать жалость,играть на воспоминаниях.А потом снова сделает больно.
Я молчала,разглядывая цветы.Алые,яркие,как сигнал опасности.
— Но,пап,ты же знаешь,я всё равно не…
— Послушай, — перебил он,и в голосе уже звучало то самое,строгое,армейское. — Я за Нугзара.Не потому,что он мой крестник.А потому,что я видел,как он на тебя смотрит.Как держит,когда ты засыпаешь.Как сжимает зубы,когда у тебя болит сердце,и делает вид,что всё в порядке,чтобы ты не волновалась.
Он сделал паузу,и его голос стал тише:
— Он тебя бережёт.Без слов.Без понтов.Просто живёт тобой.И я,как мужик,это уважаю.
Я почувствовала,как в горле подступает ком.Папа повернулся и уже хотел зайти в квартиру,но обернулся:
— А если этот...Андрей ещё раз заявится,я выйду.В пижаме.С топором.Пусть уносит розы вместе с пальцами.
— Пап! — не выдержала я,рассмеявшись сквозь слёзы.
— Не шучу, — буркнул он,открывая дверь. — У меня дочка одна.И она уже с тем,кто по-настоящему заслуживает.
А я осталась стоять на пороге.В руках розы,а в груди спокойствие.
Я точно знала,кто мой человек.И кто навсегда.
Я только зашла в комнату и поставила букет в ведро с водой.Не потому что хотела его сохранить,а потому что выбрасывать на глазах у папы в мусор было бы уже совсем театрально.Телефон завибрировал в кармане.
Нугзар
Сойка моя любимая,ты где?
Я сразу улыбнулась.Ответить хотелось быстро,но сообщение прилетело раньше,чем я успела открыть клавиатуру.
Нугзар
Можно твою фотографию? Просто… соскучился.
Я присела на край кровати,прижимая телефон к груди на секунду,как будто это могло уменьшить расстояние.В его словах не было пафоса.Просто он,просто скучает.И именно этим цепляло.
— Кто-то соскучился, — пробормотала я,приглядываясь в экран.
На лице появился невольный румянец.Я встала,подошла к зеркалу.Волосы чуть растрёпаны,глаза немного уставшие,но тёплые.Я сделала снимок.Не вылизанный,не фильтрованный.Настоящий.В свитере,с распущенными волосами.Как он любил.
Отправила.
И добавила:
Я
Скучаю тоже.Даже сильнее.Так что фотку должен прислать ты.В ответ.Срочно
Через секунду — три "печатает..."
Я уже знала,что это будет.Он обязательно пошлёт что-то смешное.Или трогательное.Или с видом из окна,где видно небо,и подписью "мечтаю,чтобы ты рядом сидела".
Он всегда так делал.И именно за это я его и любила.
Через пару секунд в телефоне мигнуло уведомление.Пришло фото.
На экране Нугзар,весь лохматый,в явно чужом (возможно,даже бабушкином) вязаном жилете,с чайником в одной руке и с надутыми щёками.Вторая рука поднята вверх,как у дирижёра,а лицо такое серьёзное,будто он дирижирует не чайной церемонией,а симфонией Шостаковича.
Подпись:
"Один дома.Готовлюсь к симфонии по тебе."
Я не выдержала и засмеялась вслух.В этот момент в комнату заглянул папа,но,увидев мою физиономию,только покачал головой:
— Ну ясно.Сойка получила весточку от Бараша?
— От самого лучшего Бараша,— с улыбкой ответила я,уже набирая ответ:
Я
Тебе надо выдавать орден за способность быть красивым даже в жилете 90-х и с чайником.Но симфонию по мне одобряю.Могу быть твоей первой скрипкой.
Через минуту пришёл ответ:
.
Нугзар
Ты уже не скрипка.Ты целый оркестр.Особенно по утрам,когда ворчишь,как виолончель с характером
Я прижала телефон к груди снова и прошептала:
— Возвращайся скорее,оркестровый ты мой.
И улыбнулась.
Потому что даже на расстоянии он умел быть рядом.