13 глава
Pov Jungkook
Наблюдать за ошалевшим лицом Юна — бесценно.
Да, да, выкуси, Джо, если хочешь за мной донашивать — всегда пожалуйста. Ты ведь не хочешь?
Мимоходом задеваю взглядом лицо Ким, наблюдаю на нем такое выражение лица, будто её сейчас стошнит.
А потом меня догоняет осознание.
Черт…
Я ведь реально сказал это вслух… Как пацан сопливый, которому ужасно хочется очертить, что вот этой вот отличнице я ношу портфель. Носил…
Ох, Юн, вот зачем вообще ты рот открыл? Вот не полез бы на защиту своей подчиненной — мне и не пришлось бы обозначать, что эта территория — моя.
Была!
С Ким Дженнифер — все уже в прошлом. В настоящем у меня другое все. Другая женщина, другая ситуация, другие цели…
И почему этот факт мне приходится раз за разом напоминать самому себе? Давно пора уже вырубить это глубокими буквами на гранитной глыбе сознания и вышвырнуть из мыслей все это, лишнее, что так и рвется наружу. Когда она близко…
Как же просто держать все детали мной задуманного в голове, когда Ким нет рядом. Все очевидно, прозрачно и кристально ясно. Но стоит ей появиться в поле моего зрения — и раз за разом я ощущаю приливы эмоций, то, от чего мне по роду занятий надлежит избавляться.
Ничего. Сейчас эти эмоции мне не повредят на самом деле. В конце концов, я должен выглядеть достаточно искренне и без лишней враждебности.
Я почему-то жду, что она мне сделает замечание. Что это, мол, было лишнее — я и сам понимаю, что да, было. И все-таки так и хочется спросить — неужели она стала бы это скрывать от своего кавалера? Ай-яй-яй, Джения, разве на правду пеняют?
Но — она молчит. Все что мне полагается — стук её каблуков по паркету коридора.
В курилке Дженни умудряется успеть закурить, пока я закрываю дверь. Я к ней только подошел, а она уже прячет зажигалку в свою микросумочку, я только и успеваю заметить серебристый блеск металла под тонкими пальчиками.
Что-то меня в этом всем напрягает. Какое-то уж очень вороватое было это движение. Будто что-то Ким от меня скрывает. Я не успеваю как-то на это среагировать, Дженни разворачивает плечи, будто напоминая мне, что её время ограничено.
Она! Напоминает это мне! При том, что разница у нас в положении абсолютно противоположная.
Это должно быть смешно, но почему-то бесит.
— Ну что, — холодно произносит Ким, затягиваясь и глядя на меня все с тем же брезгливым раздражением, — Ты сформулировал, чего от меня хочешь, Гуки? Сразу предупреждаю, увольняться я не буду. Мне нужна эта работа.
Зря ты подставляешь мне это свое слабое место, Джен, ох, зря… Хотя, ладно, пока что я не буду касаться этого вопроса.
— Я более чем сформулировал, — я пожимаю плечами и закуриваю сам — мне нужно сейчас чуть расслабиться и прочистить мысли, — Я подаю иск об установлении отцовства твоей дочери в самом ближайшем времени.
У Дженни замирает лицо. Да, это не то, что она хотела бы услышать.
— Чон, ну вот зачем тебе это? — скорбно интересуется она, выдыхая дым. — Просто объясни. Ты сам понимаешь — наши отношения настолько в прошлом, что о них уже даже вспоминать стыдно. Не говоря уже ни о чем другом.
С одной стороны — это ведь правда.
С другой стороны, мне хочется выдрать этот наглый язык.
Потому что — даже сейчас она для меня значит больше, чем я для неё. Как и тогда. Хотя казалось бы, уж у меня все поводы для того, чтобы перестать вот так вот глохнуть, при одной только мысли о ней.
А для неё все — в прошлом. И стыдно вспоминать.
И какая жалость, что я не могу сейчас разделаться с этой хладнокровной дрянью окончательно. Пока — не могу. Пока с ней нужно решать проблемы мирно.
Пока!
Утешает, что у всего есть конец, и у этой неприятной необходимости есть финишная линия. Я доберусь до неё, а потом — вернусь к спокойной жизни с минимумом Ким.
— Если ты не в курсе, у меня еще детей нет, — в максимально спокойной интонации замечаю я, — Кроме твоей дочери, получается.
— Ну, что я могу сказать, Гуки, старайся лучше, — Дженни пожимает плечами, — Ну, или к врачу сходи. В твоем возрасте таких проблем быть не должно.
С-стерва. Как вино с каждым годом набирает крепости, так и эта язва за восемь лет набралась только больше ехидства.
— Есть законы, Джен, — я терпеливо разглядываю бывшую жену. Пытаюсь не пялиться. Не знаю, что я ищу в её глазах. Может быть, хоть след того, что моя нежная Джения не сгинула бесследно. Может быть, ей все-таки жаль, что она меня предала? Ну, хоть чуть-чуть. Не знаю, зачем мне это.
Вот только нет. Ничего в ней нет, из того, на что я рассчитываю. Держаться и цепляться мне просто не за что.
— Есть законы, — продолжаю я невозмутимо, — Ты об этом знаешь. И мне не нужно тебе объяснять, что я имею право на установление отцовства. И отцовские права у меня имеются.
— Права ты имеешь, конечно, — Джении болезненно кривится, будто одна только мысль, что я причастен к рождению её дочери на свет, причиняет ей немыслимую муку, — Вот только к чему это тебе сейчас, Гуки? Разве этому обрадуется твоя де-е-евушка?
Она тянет это с ехидцей, глядя на меня снисходительно. Будто подкалывая.
— С Милли я разберусь без твоего участия, — я прохладно улыбаюсь, — И в общем-то твое мнение на счет моего иска меня не особенно волнует. Я тебя о нем предупреждаю. Ему быть. Это жест доброй воли с моей стороны, ничего больше.
У Дженни обостряется все — скулы, подбородок, губы, взгляд. Девочка-скальпель, на которую невозможно глядеть и не порезаться. И я прям невооруженным взглядом наблюдаю на её лице направление, в котором мне надо послать посылочку с этими моими «жестами доброй воли».
Дженни молчит, явно прикидывает, как ей не дать мне выиграть процесс, но… Но мы оба знаем эту сторону вопроса. Я мог даже не быть на ней женат, было бы достаточно совместного проживания. Генетическая экспертиза, разрешения на которую мать может не давать — не особенно и нужна. То, что Элла — именно моя дочь, очевидно с первого же взгляда. А со второго можно найти и менее очевидные черты сходства.
Да, Дженни может апеллировать. Долго, нудно, упорно. Вот только вечно тянуть ей не получится. И денег, и связей не хватит — судиться со мной столько времени.
И вот чего ты кочевряжишься, Ким? По идее, ты же должна видеть финансовые плюсы от моего иска. Ведь меня обяжут выплачивать алименты.
Ну, могли бы обязать, если бы мой иск касался именно установления отцовства. Он же будет касаться большего.
— Тогда о чем ты, в этом случае, хотел поговорить сейчас? — тихо произносит Дженни. По ней вообще не ясно, что она решила по обсуждаемой теме, будто она отложила её на полочку «обдумать потом».
— Я хочу познакомиться с дочерью до суда, — сухо откликаюсь я, — И ты должна разрешить мне регулярные встречи.
— Должна? — прохладно повторяет Ким и одной глубокой затяжкой выписывает своей сигарете смертельный приговор. — С каких пор я тебе что-то должна, Чон?
— С тех пор, как отняла у меня семь лет общения с дочерью? Или с тех пор, как лишила свою дочь общения с отцом? Какой вариант тебя больше устраивает? — к своему удивлению я вижу, как едва уловимо вздрагивает лицо Дженни. Что-то вполне человеческое прорывается сквозь эту её маску ледяного спокойствия. И все же мой взгляд она выдерживает довольно спокойно.
В курилку заглядывает один из сотрудников моего отдела, но одного моего убийственного взгляда ему хватает, чтобы он вообще задумался о том, стоит ли продолжать растрату рабочего времени и здоровья на такую вредную привычку как курение.
Мне не нужны свидетели для этого разговора.
— Мы разошлись отнюдь не друзьями, Гуки, — Титова улыбается одними губами, — И ты, видимо, не очень интересовался моей жизнью, раз был не в курсе.
Не интересовался — это сказано некорректно.
Существуй возможность стирания памяти — я бы и вовсе вытер Ким Дженнифер из всех моих воспоминаний.
— Ты же знаешь, что интересоваться я и не обязан, — И все же, вопреки одолевающему меня раздражению, выдержать линию невозмутимого разговора мне удается без проблем, — А вот ты о беременности сообщить должна была. И о том, что ты решила родить — тоже. За сокрытие информации такого рода даже административная ответственность полагается. Ты вроде должна быть в курсе юридических норм.
— Я не отслеживаю их обновления, — голосом Ким можно осушить пару небольших озер, — Видишь ли, Гуки, не возникало у меня в последние лет восемь подобной необходимости.
Ее ненависть звучит в каждом слове. И она настолько неподдельная, настолько искренняя, что от этого даже перехватывает дыхание. Означает она только одно — мой давний удар достиг своей цели. И это хорошо… Будь эта ярость Джении сиропом — я бы облизал пальцы, лишь бы на лишнюю секунду насладиться её вкусом. Но сейчас это демонстрировать мне попросту нельзя.
— Незнание законов не освобождает от ответственности, ведь этот постулат ты знаешь?
Джения тянется к пепельнице, бросает взгляд на часы.
— Шесть минут до конца моего перекура, Чон, — она невозмутимо пожимает плечиками, и меня безумно бесит, что она настолько быстро взяла себя в руки. В универе она не была такой невозмутимой. Сейчас — она дала бы фору Милли. И я — я ведь знаю, что это фальшь. Ту бурю эмоций, что я помню — так легко не укротишь, не выжгешь.
— Да, ты прав, Гуки, — Дженни плавным, даже слегка завораживающим, движением отбрасывает длинные волосы с плеч, — Я нарушила закон, я тебе не сказала. Я — ужасная преступница, растила свою дочь и не беспокоила тебя. Вот только есть и другая сторона у этого вопроса. Я не обязана знакомить тебя с дочерью до суда. Пока не подтверждено твое отцовство — не обязана. А там — мы же можем потянуть время апелляциями. Через годик-другой — глядишь, и познакомишься. Если не передумаешь, конечно, поддерживать контакты с дочерью от нищебродки.
— Значит, все-таки хочешь потянуть время? — я протягиваю эту фразу со вкусом, будто смакую и предвкушаю. — Ты и вправду хочешь злить меня еще сильнее, чем я зол сейчас?
— Чон, я не вижу пряника в твоих руках, — Ким уже с откровенным нетерпением поглядывает на часики на своем тонком запястье, будто пытаясь поторопить секундную стрелку, — Только кнут и угрозы. Все что я тебе должна, я себе прощаю. У тебя все, капризы закончились? В суде увидимся?
Моя отважная мышка. Ведь не надоедает же тебе дергать меня за усы, даже зная, что я могу с тобой сделать. Это даже забавно! А я думал — будет бесить.
— Ты уже придумала речь, которой будешь оправдываться перед дочерью? — я чуть склоняю голову, обводя Джению изучающим взглядом. — Или она уже настроена против меня?
И как бы то ни было, сколько бы усилий я ни прилагал, ужесточая себе рамки, я все равно срываюсь на «Джения». Черт!
— А если да? — Ким запрокидывает голову, глядя на меня с зашкаливающим вызовом. — Если настроена? Если ей нафиг не нужно знакомство с тобой, Чон, то что?
То ты даже не представляешь, насколько быстро я сотру тебя в порошок, дорогая… Еще одного предательства ты попросту не переживешь.
— Если? — я вздергиваю бровь, ужесточая взгляд. Джения держится, упрямо поджимая губы, и на самом деле — делает только хуже. Сильней всего меня всегда заводило в ней только её упрямство.
Непередаваемый адреналин — схлестнуться с ней вот так, в немом беззвучном поединке и добиться того, чтобы она сдалась. Отвела глаза. Проиграла. Вот как сейчас, когда она отворачивается от меня, скрещивая руки на груди.
— Если? — я повторяю в той же интонации. — Что Элла обо мне знает? Что ты ей обо мне говорила?
— Ничего я ей о тебе не говорила, Чон, — у Джении такая усталость в голосе, будто моя Золушка разгрузила три вагона с углем, не меньше, — Ничего. Папа разлюбил маму и свалил в закат. Все. Стоило рассказать больше, да только я не хотела травмировать своего ребенка правдой о тебе, Чон.
— И правдой о себе заодно? — не удерживаюсь я.
Ким же чуть покачивает головой, будто даже слегка недоумевая — о чем это я. Занятно. Нет, я слышал, что со временем люди склонны вытирать из памяти собственные косяки, но все-таки надеялся, что Дженни не настолько безнадежна.
Ладно. Сейчас не об этом.
Элла не настроена против меня. С этим будет проще работать.
Осталось только дожать Ким. Что она там говорила про отстутствие пряников в моих руках?
— Я не буду тебя трогать, — неохотно произношу я, — Не буду даже пытаться добиться твоего увольнения.
В конце концов — мать моего ребенка — этот статус стоит многого. Я могу и потерпеть.
— Иными словами, мне предлагается познакомить мою дочь с мудаком-папашей, иначе он добьется того, чтобы мне было не на что мою дочь кормить? — саркастично усмехается Ким. — Дипломат года, Чон, ты умеешь стимулировать так, чтобы все прям горели исполнением твоих хотелок.
— Возьмешь деньгами? — ядовито откликаюсь я. — И почем продашь свиданку с дочкой? Давай, Джен, назови мне цену, я тебе сегодня же чек пришлю.
— Какая же ты меркантильная тварь, Чон, — она предсказуемо вспыхивает и дергается, разворачиваясь к двери, — Знаешь, куда себе запихни свои деньги?
Я перехватываю тонкие запястья раньше, чем успеваю сообразить, что прикосновения к Дженни — не самая лучшая идея. И я прав — мир вздрагивает и останавливается на секунду.
На два вдоха ровно.
Какие же все-таки красивые у этой дряни глаза… Это даже больно.
— Отпусти, — свистяще выдыхает Ким, дергаясь, а мои пальцы только сильнее стискиваются на её коже, будто пытаясь оставить на ней свои отпечатки. Следы того преступления, которое я сейчас совершаю мысленно…
— Я пошутил, — выдерживать ровный тон мне удается путем титанических усилий, — Просто, вот скажи, что я могу тебе предложить, кроме того, чтобы дать тебе спокойно работать? Есть ли смысл вообще хоть что-то предлагать? Ты возьмешь?
Она молчит и тихо дышит, пытаясь вытянуть запястья из моей хватки. А я — пытаюсь не делать эту самую хватку еще крепче. Я не то что отпускать её не хочу. Я хочу столько всего, что мне хотеть нельзя, что это даже осознавать страшно, не то что реализовывать. Господи, только бы это не было очевидно.
— Я просто хочу встретиться с дочерью, слышишь, Джен? — это получается произнести тихо и без напора. — По-нормальному, а не как вчера на пару секунд.
— Тогда жди до суда, — Ким тянет еще сильнее. Еще чуть-чуть, и больше спалиться будет невозможно. Пока все еще трактуется как нежелание прекращать разговор. Пока что! Так и должно остаться.
Но как, черт тебя раздери, Титова, мне разжать пальцы?
— А ты бы захотела ждать? Если бы точно знала, что где-то там ходит твой ребенок, которого ты не видела в глаза?
Она не то чтобы замирает, но останавливается, но смотрит на меня так, будто впервые видит.
Снова щелкает дверь нашей «комнаты для курения», приоткрываясь, снова заглядывает кто-то.
Кто на этот раз?
Я бросаю взгляд в ту сторону, чуть морщусь — наблюдая там Хёну. Кажется — мы все-таки задержались на перекуре. Плохо! И не то, что мы задержались, плохо — хотя и это неважно, конечно.
Куда хуже, что именно Хёна плотно дружит с Милли. Они даже на фитнес какой-то вместе ходят.
И сейчас она в ступоре глядит на меня и Дженни — именно сейчас, когда я держу её за руки. Удерживаю. Слишком откровенно удерживаю.
Твою ж мать… Кажется, откровенного разговора с Милли мне не избежать…
Под хлопанье двери я разжимаю пальцы, и Дженни, наконец, получает свою долгожданную свободу. Поздно, конечно, все всё уже увидели.
Ким отступает сначала на шаг, потом еще на один, а потом уже откровенно торопливо разворачивается, чтобы уйти, растирая кожу на запястьях, будто после меня на них остались синяки. И прячет взгляд…
— Джен… — окликаю я. Даю ей последний шанс.
С Милли-то я разберусь, но и упускать момент с Дженни мне сейчас нельзя.
— Я тебе позвоню после работы, Чон, — тихо произносит Ким, останавливаясь у двери и уже стиснув пальцы на ручке, — Мы это обсудим. Я не могу вот так вот взять и устроить тебе встречу с дочерью. Её к этому нужно хотя бы подготовить.
Враг пал неожиданно скоро…