ЛèгнА

Оба молчали, только Крюгер зловеще ухмылялся и герои носились по экрану, в ожидании жуткой смерти. Но Настя уже совсем потеряла вкус ужастика. Она старалась прятать слезы, но напрасно - непрошенная соленая вода все равно потекла по щекам. Ох, блин...
- Слушай, я так не могу, - проговорила она, и тут же раскаялась - слова стряхнули ее защиту, она всхлипнула.
- А что не так? - ангел повернул к ней нежное ухо, небрежно прошитое шрамом.
- Да что не так, конечно, - сьерничала Настя. К ее счастью, голос не дрожал. Как-то унизительно снова плакать при нем. Ангелу, похоже, все пофиг. Или он скрывает свои чувства?
- Как мне тебя понять, если ты не хочешь говорить четко? - спросил он.
- Ну да, а ты типа, так прям ясно выражаешься, аж прям как стекло в лаборатории! - выпалила Настя, силясь не заплакать.
- Я предельно понятен, - хмыкнул ангел.
- Да кому ты понятен, блядь?! - вышла из себя Настя, и слезы все-таки потекли по лицу. - Я нихрена не понимаю, ты то так, то сяк!
- То жопой об косяк, - добавил он и кивнул. И наконец, отложил свой дурацкий нож. Вот уж ничего важнее ногтей нет сейчас, дааа! - зло подумала Настя, и даже не стала утирать лицо. Ему все равно, ну, значит, и ей тоже.

- Ну хватит уже, - примирительно пробурчала она.
- Согласен, вполне достаточно! - ответил он, оглядывая свои руки.
- Ну я правда не могу так, - подалась к нему Настя. Ей хотелось срочно все исправить, растопить этот сдержанный лед: - Ты же мой ангел, ты же сам сказал!
- Так и есть, - спокойно кивнул он.
Настя шумно вздохнула, и подсела еще ближе. Она потянулась к ангелу, остановилась. Он откинул изящную голову назад. Она приняла это, как приглашение, и обняла ладошками за шею. На ощупь кожа ангела оказалась необыкновенной, словно прекрасная, очень дорогая замша. Настя знала это ощущение очень хорошо. Мама обожала замшу, редко но с большим удовольствием покупала такие вещи. Кошелек, перчатки, визитница. Каждая такая вещица приносила в дом целый праздник, мама радовалась этим штучкам, как дитя. И не могла нагладиться и налюбоваться. Насте разрешалось потискать новую драгоценность, но недолго - мама хотела их скорее себе. Мама бы оценила прикосновение к ангелу... Но куда вещи эти вещи девались, когда мама ушла? Ничего не осталось, будто мама унесла их с собой туда, будто они с ней ушли.

- Слушай... - робко прошептала Настя, поглаживая кончиками пальцев невероятно приятную кожу ангела, и капая слезами на его лицо. Он и не думал утираться. Ее это тронуло, кто б еще так мог? Не торопится утешать, не затыкает всякими «перестань, не из-за чего, ну чего ты», которые Настя терпеть не могла. Хочу и плачу! А он принимает.
- Слушаю, - ответил ангел уже теплее.
- А скажи... как... ну, как там моя ма... мама?
Ангел помолчал. Прикрыл глаза. Затем тонкие губы его приоткрылись и он тихо проговорил:
- Не в курсе вообще.
Пальцы Насти остановились. Она замерла. Это вот он правда сейчас сказал? Прям вот так, да?
- Но ты же ангел?
- А ты человек, ну так обьясни мне про адронный коллайдер! - усмехнулся он.
- Да я откуда знаю? - возмутилась она. Ее очень задела эта внезапная перемена в нем. Только что был таким нежным, подставлял ей открытую шею, принимал на лицо ее слезы, разве в этом не было столько доверия и сближения? А теперь что?
- А я откуда?
- Блин, ну как так? - Настя легонько шлепнула его по плечу. Хотелось намного сильнее, конечно. Но она не решилась. «Я знаю-то его сколько, три дня?!» - вдруг сообразила она и отодвинулась. - Но ты же ангел, - повторила она. «Да и че, я собственно, в ангелах понимаю?»
- Ну а ты человек, и что, почему не можешь мне рассказать про добывание частицы бога? - иронично проговорил он.
- Я ж не физик-ядерщик, я художник! - стараясь сдерживаться, ответила Настя.
- А я не апостол Петр, и ключей от Рая у меня нет! - еще подбавил иронии он.
- И че теперь, обосраться, - сорвалась Настя. Как же это некрасиво, в такой тонкий, болезненный момент так над ней насмехаться!
- Не стыдно тебе такие слова говорить, нежная леди? - уязвил ее ангел.
- Да иди ты в жопу, - окончательно обиделась она и надулась.
- Ох, да, я уже там столько раз бывал, господи, помилуй, - кивнул он, и сложил руки, как в молитве.
- Ну не хочешь, не надо, - хмуро буркнула Настя, глотая колючие, сухие чертополошины обиды.
- Не хочу, - покачал головой ангел. - Не мое любимое место!
- Тогда уходи отсюда, я спать буду, - оттолкнула его Настя.
- Да хрена с два я отсюда теперь пойду, дурочка, - рассмеялся он и развернувшись к ней, залез на кровать, как большой кот. - Настяяя, - прошипел он таким похожим тоном, что у Насти пауки-птицееды по спине поползли. Она тотчас спряталась с головой и пискнула:
- Ну, хватит!
- Короче, ты поняла, да? - прошептал ангел, проникая к ней под одеяло. Он схватил ее поперек живота и уложил на подушки.
- Уф, у тебя руки холодные, - примирительно проворчала Настя. Она все-таки была рада, что он здесь. Что бы за обидную ерунду он ни говорил, а с ним спокойнее. Она сама себе удивлялась, вроде должна же чувствовать напряжение, и даже возможно, опасность... Но нет. От его прикосновений в животе снова оживали и перекатывались теплые меховые шарики доверия...
- Только давай ты не будешь больше мои мысли читать, - примирительно проворчала Настя.
- А я и не читал, - ответил он.
- Но как же, ты ж про папу...
- Да это не мысли, не морочься, - отмахнулся он.
- Ну вот это тоже не делай, ладно? - осторожно добавила Настя. Он кивнул.
- Ну все, спи, - велел ангел, и затих. Настя еще поглазела в темноту, ей было не очень удобно лежать на остром локте ангела под боком. Она слушала его спокойное, мирное дыхание. И сон потихоньку сморил ее.

Туман медленно, легко заволок ее разум, укутал прохладным, чуть влажным покрывалом. Настя протянула руки, ступила в молочную пелену, вдохнула ее и закашлялась. Во рту загорчило, туман оказался дымом. Она постучала себя по груди и шагнула еше на два шага вперед. Как неуютно, неприятно босым ногам... Она опустила глаза и увидела край белой сорочки с кружевом над голыми коленками. Что за ерунда, никогда у нее такой не было... Разве что, у Динки в гостях, когда они были маленькие, нечто вроде этого надевали на ночь. Динка всегда была как принцесса кокетливая, дома же Настя спала в старых пижамах. И правильно делала, сейчас было бы лучше оказаться в штанах... Сквозь ползущую по земле пелену, она разглядела, что босые стопы переминаются на черной, выжженой траве. Настя с недоумением огляделась. И тут же замерла. Вокруг простиралось поле, заваленное какими-то странными то ли камнями, то ли пожжеными деревьями. Она пригляделась, и отпрянула: одно из деревьев или камней шевелилось и стонало. Это что еще такое? Настя попятилась назад, и зацепилась за что-то мягкое... торопливо глянув под ноги, она едва не закричала, закрыв рот рукой: это было тело. Тело человека, обоженное, странно вывороченное, руки торчали изломанно и жутко... Медленно, медленно, Настя повела глазами по черной грязи дальше. И по пальцам, по спине, по беззащитным бедрам, по животу ее поползли холодные, скользкие черви. Куда глаз хватало, поле был усеяно вовсе не деревьями. Это были трупы. Скорченные, обгорелые, изогнутые, как ненужные, выброшенные на помойку куклы... Свалка больших мертвых кукол. «Господи, я сплю, я же сплю, боже?» - взмолилась Настя, но не могла ощутить себя во сне. Слишком холодно было ногам. Слишком невозможный запах гари, болота, влажной земли, и ржавого железа...

Она уже знала этот запах.

«Проснись, пожалуйста, проснись!» - закричала она себе, но ответом ей был только стон за спиной. Протяжный, болезненный, умоляющий. Стон, от которого стынет хребет и разрывается сердце. Она вздрогнула и обернулась. Туман расползся на клочки, обнажая картину, от которой Настя остолбенела и мокрые, скользкие черви заползли ей под кожу и закопошились там. Глаза ее выхватили тела, черными кульками, уродливыми мешками наваленые в горку. Настя отчетливо разглядела изрезанные лица, окровавленные руки, скрюченные пальцы. Разорванные рты, застывшие глаза, расколотые головы... осклизые, влажные, мерзкие, перламутровые, нежно-розовые, багровые куски плоти... Смотреть на это было невыносимо, невозможно, но и закрыть глаза тоже не получалось, будто веки пришили, она даже руками не смогла их опустить. Настя окоченела, прижимая ладони к щекам и так смотрела, как из-за этой чудовищной горки появился человек. Высокий, в такой же форме, как ее ангел... О, где же ты, когда ты так нужен? - закричала Настя, но рот ее не слушался, и ни единого звука она не издала. Человек нес стяг. Настя разглядела геральдические когтистые лапы, держащие золотое солнце. Такое же солнце в когтистых лапах поблескивало золотом у человека на округлой груди, покрытой черной формой ассасина. Плащ обнимал его плечи. Настя решила бы, что это девушка, но что-то ей мешало. Он, или она, откинул капюшон, показав точеное лицо: великолепного опалового оттенка кожа, ни единого следа румянца. Только тени под скулами очерчивают их строгими линиями. Волосы его были увязаны в идеальный снежно-белый хвост до лопаток. Настя задохнулась от невыносимой смеси ужаса и восхищения. Даже сейчас художник в ней не смог не ахнуть от поразительной, андрогинной красоты человека... человека ли? Нет, она уже поняла, что это второй ангел. Длинными ногами в тяжелых шнурованных сапогах, он легко взбежал на горку искалеченных тел, и на вершине чуть помедлив, взялся двумя руками за древко стяга, и размахнувшись, воткнул его в одно из тел. Мерзкий хруст заставил Настю вздрогнуть. «Беги, пока он тебя не заметил!» - крикнул внутренний голос.

В этот миг из-за мерзкой горки показалась чья-то рука в перчатке. Ангел взялся за эту руку и так же легко сбежал вниз. И изящным жестом он притянул к себе того, кто подал ему руку. Эти двое слились в поцелуе... Капюшон упал с лица того, кого целовал снежный ангел. И Настя наконец, закричала:
- Что ты делаешь?! Я здесь!!
Фарфоровое лицо очертили четкие линии черного каре. Оторвавшись от поцелуя, ее ангел погладил по лицу снежного, и слизнул с его щеки каплю крови. Настю они не слышали. Ни один из них. Она поняла, что кричать бесполезно. И проснуться все никак не выходило. Она жмурилась, хлопала себя по щекам, но тут же понимала, и не жмурится,и не хлопается - вообще ничего не можется. Только вдыхать тошнотворный тленный дым. Только смотреть. Как ангелы вытирают мечи о трупы. Как сбрасывают с плеч тяжелые плащи, и бросают их на отвратительную горку.

И слышать. Как они смеются, запрокидывая головы к тяжелому, налитому мраком, небу. Как им весело, как они рады... И как их обрывает протяжный, отчаянный стон, и бормотания, похожие на молитву.
- О, смотри-ка, один жив! - хохотнул снежный ангел, голосом низким и шершавым. Оба существа переглянулись, и хищные ухмылочки перечертили изящные лица. Походкой пресыщенных котов, они подошли к ползущему по земле человеку. Он дергался и стонал, продолжая причитать и поскуливать. Настин ангел склонил голову, глядя на несчастного так, будто ему очень интересно на это смотреть. Он наклонился к искалеченному, уперев руки в бедра. Бедняга, трясясь, из последних сил поднялся на колени:

- У... умоляю... умоляю, не надо... н-не ууубивать... - заикаясь простонал он. Настя подалась вперед, в отчаянной попытке сделать хоть что-то, что угодно, но натолкнулась на свое бессилие. «Перестань, хватит, не надо!!»» - закричала она всем нутром, но звук не шел, и он снова не услышал. Ее ангел, которому она так доверяла, скривил лицо, распрямился, сложил руки на груди и посмотрел на своего снежного сопреступника.

Затем шагнул к дрожащему в последней надежде человеку, положил руку ему на плечо, и проговорил голосом, полным ядовитого сахара, заглядывая бедняге в лицо:
- Господь милостив, он простит тебя! - и чуть помедлив, добавил зловещим, горячим шепотом: - Может быть!
Лицо его оставалось добрым и понимающим, но веяло при этом чистейшим холодом и смертью.

Бедняга затрясся всем истерзанным телом, губы его дрожали, кровавая слюна стекала по подбородку, глаза смотрели с надеждой и смертным ужасом в прекрасное, ласковое лицо ангела. Настя беззвучно рыдала вместе с ним. Но ни единой крохотной слезы не выкатилось наружу, все они горячим мутным потоком заливали ей грудь изнутри.«Нет, нет, нет, нет», шептала она, без остановки.
Снежный ангел молчастоял рядом и с непроницаемым лицом и смотрел сверху вниз на свою жертву.
- Молись! - произнес он всего одно слово. Бедняга вскрикнули дернулся, пытаясь закрыть разбитое лицо, но изломанные руки его не слушались.
Снежный покачал головой, недовольно, будто перед ним нашкодившее дитя. Тонкая темная бровь изломалась в усмешке.

«Да хватит, перестаньте...» - ослабев, безнадежно попросила Настя. Но ее все так же не существовало для них. Ее ангел неторопливо стянул перчатку, и протянул руку, а снежный вложил ему в ладонь тонкий стальной кинжал. Тогда Настин ангел взял беднягу за лицо, у того кривился рот, он силился что-то сказать, но безжалостный солдат господа сжал ему челюсть, и двумя точными движениями, как змеиные укусы, выколол глаза. Тот закричал так пронзительно, тоскливо.Он повалился, как кулек, в который подкинули несчастных животных, держась за опустевшие глазницы и крича, крича, крича...

Ангел лишь закатил глаза, и покачал головой. Снежный забрал кинжал, подошел к скорченной жертве, пинком перевернул его на спину, наклонился и кованным носком сапога прижал человеческое горло. Тонкие пальцы властно раскрыли едва живой жертве рот. Движение кинжала в провале рта, отвратный хлюпающий звук, захлебывающийся, бурлящий в глотке... И те же тонкие пальцы извлекли на дымный, мутный свет, осклизлый, трепещащий кусочек плоти.
Настя перестала дышать. Она больше не могла видеть это и вдыхать тошнотворный дым... Снежный ангел же, вдруг повернулся и вее сторону. Он с отвращением скривился и брезгливо швырнул вырезанный язык в Настю. Она отшатнулась, поскользнулась на влажной грязи и полетела на спину, отчаянно крича:
- Нет, нет, нет, нет!!!

И в следуюший миг она грохнулась на землю, глаза распахнулись в ожидании оглушающей боли, и она резко села, хватая ртом воздух. Господи... что это... руки пошарили вокруг по постели. Я дома... я дома! О, боже... Сон, всего лишь сон! Но как так, не может быть... фу, блин...
- Ужас какой, - прохрипела она иссохшим горлом. Тряхнула головой, осмотрелась. Ангела уже не было, только смятая подушка валялась на полу и его рубашка в клеточку сиротливо брошена на прикроватную тумбочку. Приснится же такое, а?.. Она кое-как поднялась с кровати, все еще трясясь. Тело болело, каждая кость ощущалась, как не своя.

Но оно и не удивительно. То, что ей пришлось пережить - это не три фунта изюма, как говорила бабушка. Настя проковыляла к окну, распахнула шторы и зажмурилась. Свет больно ударил по глазам, какой-то невероятно яркий день! Она прикрыла шторы обратно, взяла с вешалки халат, закуталась. Так, что-то надо делать, раз проснулась... А что? Ладно, начнем с постели. Уф, даже прикасаться к ней неприятно, после такого сна. Она сморщилась, обошла кровать, взяла рубашку с тумбочки. Осмотрела, сама не понимая, что пытается найти. Какие-то следы, признаки, что все это ерунда, у нее просто воспалился мозг от всей заварухи... и от горя, конечно. Полгода - это мало, очень мало, маму так не отпустить с ветерком. Стало совсем чуточку легче, она уже не плачет каждое утро, но боль в любую секунду все так же остро колола раскаленной спицей в сердце. Мама проверяла вещи на стирку, просто прижимая их к лицу. Настя поступила так же, вдохнув слабый запах ржавого железа, дыма... И тут же отшвырнула рубашку от себя. Это тот самый запах, дым и ржавчина. Да нет, не просто железо. Кровь это, вот чем пахнет ее ангел. Он весь ей уже пропитался. Вот почему ей приснилась эта мура так реалистично! Потому что ангел рядом спал, она этот запах ощущала и голова нарисовала всякий ужас сама. Никакая это не правда, ангелы разве такие?! Фу, Настя, как тебе не стыдно, зачем ты такие мерзости сама себе во сне показываешь? - сконфузилась она, и осторожно подобрала рубашку. Ее точно надо хорошенько постирать! И самой помыться а то теперь кажется, что провоняла кровью... Настя стыдливо обнюхала рукава халата, не нашла, чтобы это было так, и проворчала:
- Ну вот нефиг с ангелами спать!

И стыдливо рассмеялась. Пошарила глазами по комнате, что еще постирать. И взгляд ее упал на тумбочку, где была ангельская рубашка. Что-то круглое, какой-то странный предмет. Она подняла, хрустнула обертка. Что, печеньки? Настя поднесла пачку к глазам и не поверила им: «Любимые», да их же давным-давно не делают? Бабушка их любила, как ни зайди - всегда угостит. Настя поэтому и подсела на «Орео», потому что они так напоминали детство и бабулю...
- Ого-го себе, где ты это взял? - спросила она у брошенной на пол подушки, на которой спал ее ангел. А то, что это именно ее ангел и ничей больше, она ни капли не сомневалась. Ну кто еще положил бы ей такой подарочек на утро? Да и кто бы еще знал о таком маленькой, но важном моменте ее семьи? Только тот, кто сам был ее семьей. Не иначе!

И разве мог бы он тогда делать то, что ей наприснилось? Ой, как стыдно, фу... И краснея, прижимая к себе пачку «Любимых», вдыхая приторный шоколадно-ореховый запах, она утопалав ванную. Пора было жить этот новый день. Так или иначе.

Настя кое-как собрала себя в кучку, запустила стирку, заварила кофе. Еда не лезла никакая. Она попыталась сьесть печеньку, но только раскрошила ее по столу. Бутерброд с колбасой остался надкушенным на тарелке.
Она села поработать, но включиться в процесс тоже не получалось. Как ни сядь, все тело ломит. Руки плохо слушаются. В голове туманный дым, пропахший ржавым железом... мокрой землей... Она пытается прописать две руки - одна протягивает розу, вторая принимает. Но пальцы движутся не туда, и вместо розы принимают кинжал. Тьфу, блин. Ладно. Давайте другую сцену, что там в ТЗ? Дориан сидит на подоконнике и играет на лютне, ну вот уже лучше. Ага, даже основа уже есть, так проще. Можно начать с волос.

О, Динка пишет! «Писька, ты че делаешь? Заценишь новые фотки?»
Настя заулыбалась, и одной рукой напечатала: «Всяко, че!»
Второй рукой она штриховала волосы Дориану. И когда ты, дорогой, отстанешь? Кормишь ты меня нормально, конечно, но три книги подряд начали навязать на зубах. Еще мама была жива, и радовалась за Настины первые заказы - как раз на Дориашку... Много тебя стало, веселый рыцарь, хочется чего-нибудь новенького...

Смартфон загружал длинное полотно изумрудных оттенков, краем глаза Настя поглядывала в экранчик, другим краем машинально следила за рукой, которая набирала цвет из палитры на стилус и переносила его ню на волосы Дориана. Она развернула первую фотку Динки: сидит томная, волосы причудливой косой на голое плечо, глубоко-ментоловое кружево струится по телу, красиво очерчивая бедро.
«Класс!» - мигом кинула Настя и жмякнула сердечко. Перевела взгляд в планшет, и охнула: Дориан отрастил гладкий хвост до лопаток, и штрихует его Настя оттенками снежно-белого.
«Это что за херь?!» - поразилась Настя и принялась торопливо тыкать в отмену действия. «Я совсем уже», написала она свободной рукой Динке.
«А че такое?» - ответила та.
«Да спала, как мешок с картошкой, вообще», написала Настя, и так захотелось все подруге выложить, не терпеть кошмар одной. Поделиться, позубоскалить, утешиться. Ну бывают же такие позорные сны... Ангелы целуются, а под ногами у них ползают искалеченные, кровавые люди. Ха-ха, да, конечно, расскажешь такое! Настя прикусила губу.
«Так Меркурий же, все правильно! Сейчас надо себя беречь, ты небось, опять не ешь ничего и рисуешь?»
Хорошо же ты меня знаешь Динка! И ладони в перчатках, держащие лицо ее ангела... Тот, снежный, смотрящий в его лицо сверху вниз - высокий, еще выше ее ангела, который и так выше Насти, а Настя не такая уж коротышка... Ржавый, дымный туман, стоны под ногами... Уф, черт, меня сейчас стошнит... И два стройных, длинноногих убийцы в узких черных формах сближаются и сливаются в поцелуе... Как мерзко чувствовать тяжесть внизу живота... Какого хрена, Настя?! Тебя это возбуждает?! Она вскочила, не в силах больше держать позорные картинки перед глазами. И открыла череду Динкин ых фоток: отвлекай, подруга!

На одной Динка была особенно хороша - она стояла в арке из алых роз, и держала у лица нежным жестом что-то овальное, тянулась к этому, с лицом чувственным и прямо-таки эротичным. Настя приблизила картинку, и рассмотрела, что в руках у Динки сердце. Настоящее, даже капли крови падают. И вроде не фотошоп? Нет, в этом Настя уж точно разбиралась.
«Это красиво, конечно, но не твое же? Откуда эта готота?» - написала она. В лопатках у нее похолодело. Что за совпадение такое?
«Это настоящее, ты заценила? Он мне посоветовал. Шикарно, да?»
«Кто он?» - с неприятным чувством ответила Настя.
«Ну, он».
Настя зацепилась за это «он». Дина, блин, ты же до сих пор не знаешь, как его зовут, а уже... А что уже, Настя сама не могла обьяснить. Что такого, ну подкинули Динке идею, ну сделала. Но нет, холод в лопатках сгустился, а в животе заворочались горячие гусеницы с пронзительным писком - это неправильно, неправильно!
«Ну, скажи, кто, как зовут?»

Динка помолчала. Настя заходила кругами по комнате, кусая ногти. Вдруг, он имя свое Динке сказал, а ей нет?
«Однако, докопалась!» - наконец, прилетел ответ.
Она понимала, что Динке неудобно признаться, что не знает, а уже доверилась, да и Насте самой неловко тоже.
«Ну ладно, пофиг, все равно красиво!» - отписала она. «Может, зайдешь?»
«Ну, я это, не могу сегодня!»
«А, ну окей, но фотки классные очень, да!» - ответила Настя, и сжала смартфон до боли. Ну почему так все глупо и странно?!

Они еще покидали друг другу дурацкие гифки и смайлики. Настя уже отложила смартфон, потянулась всем болезненным, затекшим от напряжения телом, думая пойти поработать, как возникла еще одна гифка. Надменное и ледяное лицо, взгляд свысока, скулы очерчивает черное каре, и приписка: «Изыди, Сатана!» Настю как укусило: это что еще такое? Она вгляделась в картинку. Да просто мем какой-то, и непонятно, зачем... «Никого не напоминает?» - кинула Динка, и добавила катающийся на голове придурочный стикер. «Да уж, мда уж», неопределенно ответила Настя. Динка что-то знает? Ну почему все так мутно, криво, запутанно между ними? Всегда были предельно понятны и близки, и вдруг ходят вокруг да около, как две чужие кошки на одной территории... Вот черт... Она еще раз посмотрела на картинку. Да, почти одно лицо. Но до ее ангела не дотягивает. Но кто вообще может дотянуть до ангела?
«А тебе бы, дорогая Прокрастининья Лентяевна, уже бы за стол пора бы!» - напомнил внутренний голос.
А то дотянешь у меня и гонорар не дадут.

«Интересно, ангелам платят, и если да, то чем?» - развлекалась она мыслями, пока медленно и неохотно втягивалась в работу. «Дориан Дорианыч, давай ты уже это самое... Надо на следующем созвоне попросить нового кого-то... Я этого Дориана уже полтора года, как приютила, надоел!» Но как здорово он спасал, когда мама... когда Настя осталась одна.
Работалось откровенно плохо. То встала, чаю попила. То посмотрела в окно. То в соцсети залезла. Отругала себя, снова попыталась работать. Никак не удавалось войти в ритм. Ей было тревожно, лениво, сонливо, черт знает как еще. Она будто не могла перестать ждать чего-то... И ей не хотелось откровенно признаться себе, что ждет она не чего-то. Его она ждет.
А если он не придет сегодня? Интересно, ангелы гуглом пользоваться умеют? Вбил бы свое расписание в календарь, расшарил ей, она бы уже знала, что он занят, и не трепала себя ожиданием. В этих муторных раздумьях, она прокуковала до темноты. Дориан едва успел обрасти цветом кожи, получил новые сапоги и розу на стол... Никогда Настя не работала так рвано! Скакать с предметов на оттенки кожи персонажей, это вообще не ее стиль! Она работала последовательно, аккуратно. Но сейчас ее бесило все, за что она бралась. Каждую деталь хотелось бросить и перескочить уже на момент «Отправить готовые работы в редакцию».
Она дошла до полного отупения и глядела в одну точку, сердцевинку розы на столе Дориана... Как вдруг стук в дверь заставил ее сесть прямо и напрячься. Это что такое?! Кого притащило?! «Ты знаешь сама, не спрашивай!» - проворчал внутренний голос. «Но что, если нет?» - растревоженно ответила она. Зло ворчя, с гулко бьющимся сердцем подошла к двери. Глянула в глазок. И чуть не закричала: ну, наконец-то, твою мать!
Она распахнула дверь и ангел отодвинул ее точно так же, как в первый раз.
- Да бля! - закричала на него Настя. - Больно же!
И потерла плечо. Что за железные когти у тебя там вместо пальцев?
- Привет, - кивнул ангел, растегивая длинное черное пальто. Настя чуть отошла и уставилась на ангела во все глаза.

- Батюшки, это ты откуда вообще? - всплеснула она руками и присвистнула. Под черным бархатом пальто оказалось нежное короткое платьице. Настя быстро сьела глазами весь изящный силуэт: замшевые ботинки на платформе и со стальными шипами, голые бесконечные ноги супермодели, нежное кружевное кипенно-белое платьице, с воротничком-стойкой. Он смотрел на нее сверху вниз с довольной улыбкой. Стал еще выше на этих каблучищах. «Сравнялся, наверное со снежным своим дружком», неудачно подумала Настя и прикусила щеку изнутри.
Она снова осмотрела ангела, уже медленнее, вкушая каждую деталь. Превосходная поверхность бархата обтекает плечи, флиртуя по оттенкам с его вороновым каре. Снег воротничка оттеняет фарфор кожи.
Ее будто в теплое вино окунули, визуально просто совершенство, красота, в которую не верится, настолько хорошо!
- Чувак из «Виктория Сикрет» что-то знал про ангелов, а? - восхищенно ахнула Настя.
Она откровенно осмотрела его, и попросила:
- Повернись!
Ангел с удовольствием покрутился перед ней. Белые кружева платьица обняли волшебные бедра. О том, кто он на самом деле, напоминали только шрамы над коленом и вниз по голым ногам. Неземное создание, от красоты заплакать хочется... Ну не могут такие руки тяжелым мечом махать. Если бы она не видела своими глазами этот мечище в этих изящных ручках, и не знала, что под ажурными белыми перчатками сбитые костяшки, не поверила бы никому и никогда. Она благоговейно коснулась его плеча, мягкий бархат послушно лег под пальцы. Под тканью она ощутила четкие канатики мышц. Она смущенно опустила руку. Ангел молчал, давая ей любоваться очертаниями маленькой идеальной груди, аккуратные соски едва просвечивали через невинную белизну кружева...