Глава 18
Сантьяго остался на коленях, но не торопился делать следующий шаг. Он просто смотрел на меня. Я прикусила губу, глядя на него. Моя рука сама потянулась к его плечу, мягко проведя пальцами по его коже и чувствуя напряжение в каждом мускуле. Сантьяго медленно поднялся, его руки оказались на моей талии, удерживая, но не сдавливая. Его мягкие губы накрыли мои, и он, подняв меня на руки, кинул на кровать. Я чуть приподнялась, чтобы встретить его взгляд, но он наклонился ещё ближе, заставляя меня откинуться назад на мягкую поверхность кровати. Сначала мы просто целовались, и я позволяла ему трогать себя: грудь, ягодицы, между ног. Он ласкал меня, шептал на ухо разные пошлости и комплименты. Я не могла сопротивляться, да и не смела. Его губы не оставляли ни одного не поцелованного участка. Особенно часто он покрывал поцелуями мою шею и грудь.
— Ты удовлетворена, что сумела поставить на колени того, кому по праву принадлежит Коза-Ностра, Анастасия? — сказал он, укусив меня за край груди, и я чуть вскрикнула, но не от боли, а от наслаждения. Мне всегда было интересно, почему именно его младший брат Адам стал Доном, а не сам Сантьяго, ведь он был старше. Воспользовавшись его податливостью, я осторожно приобняла его и обвила его торс ногами, чуть потеревшись о его выпуклость. Он сразу же прикрыл глаза и тяжело задышал.
— Я слишком сумасшедший для этого. Принёс бы хаос, не стал бы идти на компромиссы. Адам держит все линии, а я люблю, когда мир вокруг рушится, — он позволил себе лёгкую ухмылку. — А ещё, это лишняя ответственность. Я люблю свою свободу и игры.
— А Адам? — тихо спросила я, ощущая его дыхание на шее. — Хочешь сказать, что твой брат мягче тебя?
— Мягче? — усмехнулся он. — Он убивает людей, не моргая, Анастасия. Пачками. Отрезает члены, а насильников и педофилов закапывает заживо и некоторых даже скармливает диким зверям. Он просто менее эмоционален по сравнению со мной, но это не значит, что он не псих. Он псих, куколка, так же как я и Розарио. Но есть в нём черта, которой нет ни у меня, ни у Розарио. У него склонность к изощрённым пыткам, до которых не додумается никто. А теперь довольно, — Сантьяго поцеловал мою грудь и начал покрывать мой живот поцелуями, спускаясь вниз. Мне было настолько приятно, что было плевать на то, что делал и он и его младший брат.— Я хочу насладиться твоим телом.
— Сантьяго... — прошептала я, чуть выгибаясь под его прикосновениями, потому что прямо сейчас его губы были на внутренней стороне моих бёдер. Возле складок... Он ухмыльнулся, слыша мой взволнованный стон, и продолжил свой медленный, провокационный путь, чувствуя мою реакцию на каждом сантиметре.
— Тебя легко свести с ума, Анастасия, — прошептал он, глядя мне в глаза, а затем опустился и поцеловал прямо между ног. Сначала он просто целовал меня, а затем начал медленно и искусно водить языком. Я громко простонала, схватила его за волосы и прижала ещё ближе. Его руки крепко держали мои бёдра, слегка раздвигая их, а язык исследовал меня, заставляя стонать и выгибаться под ним. Я не могла ничего делать, кроме как отдавать себя ему полностью. Одной рукой он погладил мой живот, а затем схватил за грудь и начал массировать её, заставляя меня уже задыхаться от удовольствия. Сантьяго был полностью сосредоточен на моих реакциях, ловко комбинируя поцелуи, движения языка и мягкие, но уверенные прикосновения рук. И только когда он удостоверился, что я ощутила удовольствие и обмякла, он отстранился и, чмокнув меня в щёку, встал на ноги. Я непонимающе взглянула на него.
— Грустишь, что я не продолжил? — я опустила взгляд и прикрыла грудь руками, сев на край кровати. Сантьяго медленно приблизился, наклонился и провёл пальцем по моему подбородку, заставляя поднять взгляд на него.
— Не закрывай своё тело, Анастасия, оно слишком красивое, чтобы я его не видел — он усмехнулся, потому что я не убрала руки с груди.— Ты боишься открыть себя полностью, именно поэтому я остановился и не оттрахал тебя. — Я не ответила, потому что он был прав. Я поддалась похоти и желаниям, позабыв о гордости и холодном уме. Слухи не врали, Сантьяго действительно был мастером сводить женщин с ума.— Ты готова довериться мне полностью?
— Нет, — честно ответила я, поддавшись чуть вперёд. Наши губы почти соприкасались, и он легонько поцеловал меня в губы, а затем и в лоб. Бережно, так мягко...
— Тогда готовься довериться, потому что я вернусь и заберу то, что ты мне пообещала, Анастасия. —Сантьяго медленно отстранился, оставляя меня на кровати с дрожащим телом и учащённым дыханием. Его пальцы коснулись моей щеки в последнем мягком прикосновении, а затем он развернулся и направился к двери. Я осталась на кровати, сжимая простыню в руках. Я обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то собрать мысли, но в голове крутилось лишь одно: Сантьяго и то, как я теряю себя под его влиянием. Перед тем как выйти, Сантьяго обернулся и посмотрел прямо в мои глаза.
— Ты дрожишь не от страха, а от того, что жаждешь меня сильнее, чем сама готова признать. — Хотела возразить, бросить в него резкое слово, но губы предательски не слушались. Сантьяго ухмыльнулся и толкнул дверь. — До скорого, куколка, — бросил он на прощание и исчез за дверью. Комната опустела, но его присутствие всё ещё давило на меня. Я укрыла себя одеялом, даже не надев ночнушку. Музыка всё ещё играла, но мне было всё равно. Я закрыла глаза и погрузилась в сон.
——-
— Доброе утро, — Эммет вошёл на кухню с кофе в руках и потянулся к кексам, которые лежали передо мной. Под его глазами были темные круги, словно он не спал всю ночь, а на руках были странные царапины.
— Доброе, — ответила я, прекратив рассматривать его, чтобы не показаться слишком наглой.
— Как татуировки?
— Всё хорошо, спасибо. — Эммет несколько секунд молча смотрел на меня, а потом просто кивнул и сел напротив меня, чуть отпив кофе, аромат которого разнесся по всему помещению.
— Ты странная сегодня, — я поперхнулась чаем, в надежде, что он ничего не знает о прошлой ночи.
— Где твой босс? — попыталась перевести тему я.
— Если ты о Сантьяго, то он в мастерской.
— В мастерской?
— Ну да, — спокойно ответил Эммет, слизнув крем с кекса. Я закатила глаза, потому что Томислав тоже так делал, словно дите. И почему мужчины такие? — Ты разве не видела? Она на заднем дворе.
— Нет, я пока не осматривала окрестности, — ответила я, утаив момент о чердаке. Мне всё ещё было интересно, потому что я замечала, как Сантьяго ходит туда три раза в день.
— А ты хорошо знаешь это поместье?
— Да, мы часто остаёмся здесь, когда у нас бывают встречи в Италии.
— И ты был везде? В каждой комнате?
— Да, во всех.
— И даже на чердаке? — попыталась выяснить что-то я, но тут же пожалела, потому Эммет подскочил, словно я ударила его током. Я вскинула бровь, когда парень медленно поставил кружку на стол и наклонился ко мне, в упор глядя в глаза. Его взгляд был холоднее, чем обычно, и от этого у меня неприятно сжалось внутри.
— Зачем ты спрашиваешь о чердаке?
— Я заметила, что Сантьяго часто туда ходит, и мне стало интересно. — Эммет нахмурил брови, поджал губы, глядя прямо в мои глаза.
— Там тебе делать нечего, Анастасия. Запомни. — Он произнёс это так тихо, будто к стен были уши. Мы встретились взглядами, и я поняла, что то, что хранится там, намного важнее и опаснее, чем я могла бы себе представить. И я хотела это выяснить невзирая на все предостережения. Я быстро отвела взгляд и сделала глоток чая. Сердце билось так сильно, что я боялась, он услышит.
— Да и не особо хотелось идти туда, я боюсь пауков— я заставила себя улыбнуться, но в голове уже билась одна мысль: что скрывает Сантьяго на чердаке, и почему даже Эммету стало не по себе от моего вопроса? — Так что за мастерская, говоришь?
— Сходи и узнаешь, — пожал плечами он. Я кивнула Эммету, стараясь скрыть любопытство. Но стоило ему выйти из кухни, я тут же вышла на улицу и направилась к заднему двору. Тропинка вела мимо сада к небольшой постройке с высокими окнами. Сантьяго сидел за большим мольбертом, склонившись вперёд. Его широкая спина напряжённо двигалась при каждом мазке, и всё его обнажённое по пояс тело было в краске. Я замерла на пороге, стараясь не шуметь, но он всё равно почувствовал моё присутствие, потому что все его тело напряглось. Я шагнула внутрь, и глаза сами собой начали скользить по мастерской. Вдоль стен стояли стеллажи, уставленные книгами — тяжёлые тома на итальянском, испанском и латыни, некоторые явно старинные. На длинных столах — хаос: кисти, уголь, краски, стопки листов с эскизами. Старое фортепиано и различные грамоты, на которых было написано имя Сантьяго. И повсюду, абсолютно повсюду — картины. Малена. Она смотрела на меня с каждого холста. Приглушённо играла знакомая мелодия... Он слушал знаменитую итальянскую песню "Bella ciao".
— Зачем ты сюда пришла? — Сантьяго наконец оторвался от мольберта и посмотрел на меня усталым взглядом.
— Не знаю, мне стало интересно, что это за мастерская. К тому же ты сам дал мне разрешение на то, что я могу заходить куда захочу. Правило всё ещё действует?
— Кроме чердака, — уточнил он, вытирая руки об свои тёмные штаны, на которых тут же осталась голубая краска. Он встал с маленького стула, и я заметила картину, над которой он работал, ведь теперь её не заслоняла мускулистая спина Сантьяго. Он писал море — и весьма изысканно, словно картина принадлежала самому Айвазовскому. Я затаила дыхание, вглядываясь, ведь картина была поистине потрясающей.
— Это ты написал? — ровным голосом спросила я, уже рассматривая портреты Малены. Сантьяго вскинул бровь, а потом тихо рассмеялся, покачав головой, словно мой вопрос был нелогичным и глупым.
— Зачем мне писать портреты жены своего брата? Тебе не показалось бы это странным? — действительно, мне это показалось бы странным, и я бы даже подумала, что Сантьяго питает тайные чувства к своей невестке.
— Но тогда кто?
— Адам, — просто, без эмоций, будто констатировал факт, сказал Сантьяго, и я удивилась ещё раз. Двое грозных мафиози, которые обладают талантом рисования? Я покачала головой. — Если бы кто-то кроме него посмел написать её, он бы убил этого человека. К тому же, я не пишу портреты.
— Даже тебя?
— Даже меня. Мужчины нашей семьи не любят делиться тем, что принадлежит им. Особенно, если это женщина.
— Вы очень талантливы, — честно сказала я, подойдя к мольберту. Мы встретились взглядами.
— Таланта не существует, куколка. Есть только упорный труд. — Я подошла ближе к столу, заваленному эскизами. На многих — море, шторм, силуэты людей в тенях. Но один из холстов, прикрытый другим, выглядел слишком знакомо. Я не удержалась и осторожно потянула за край. Картина соскользнула и открыла то, что Сантьяго явно не хотел показывать.
Я застыла.
На холсте была я! В той самой одежде, в которой впервые встретила его! Грубое платье, бант. Даже стакан воды в моей руке! Сантьяго уже стоял рядом, его фигура заслонила свет из окна. Он смотрел не на картину, а прямо на меня.
— Ты ведь сказал... — я хотела напомнить ему о сказанном ранее, что он не пишет портреты, но Сантьяго перебил меня, наклонив голову вбок.
— Ты — исключение, дочь моего врага.