VIII.
LORENZO
Обычный день в университете. Обычный до отвращения.
Я сидел за длинным столом в столовой, рядом с парнями. Вокруг шумели голоса, звон посуды, запахи еды и кофе смешивались в один тяжёлый клубок. Мы сидели, как всегда, в своей компании — наши. Все знали, кто мы такие, но вслух об этом не говорил никто. Это был негласный закон Флетчера: держи язык за зубами, или теряй зубы. Привычное правило для всех, кто с детства жил в этой реальности.
Рядом сидел Дамиан, залезая вилкой в пасту, через пару мест — Марко, Луиджи, ещё несколько ребят из Ндрангеты. Мы были будущим. Нас растили, чтобы однажды мы продолжили дело своих отцов. Я — чтобы стать Доном, таким же, каким был мой отец, жестоким, расчетливым, неудержимым. Даже лучше. Потому что в этом мире "так же" — значит "уже проиграл". Нужно было быть сильнее, умнее, бессердечнее.
— Блядь, вы бы видели, — Дамиан со смехом откинулся на спинку стула, вытирая рот салфеткой. — Я ей даже имя своё не сказал, просто трахнул и ушёл.
— Кто хоть? — ухмыльнулся Луиджи, жуя свой бургер.
— Дочка Данесе, прикиньте, — с гордостью выпалил Дамиан. — Эта блондиночка с голубыми глазами, вся из себя непорочная. Оказалось, это не так.
Ребята за столом засмеялись, кто-то хлопнул ладонью по столу, кто-то бросил взгляд на Дамиана с одобрением. Типичная история здесь — трахнуть кого-то "сверху", унизить тем самым другую семью, пусть даже в мелочах.
Я сделал глоток холодной воды, молча наблюдая за этим цирком. Всё, что касалось женщин, в их рассказах сводилось к количеству оргазмов и счёту побед. И каждый раз, стоило мне услышать о девочках, в голове вспыхивало одно лицо. Арианна. Чёртова Арианна с её зелёными глазами, с этой упрямой улыбкой и голосом, которым она могла бы продавить бетонную стену, если бы захотела. Я сжал вилку в руке сильнее, чувствуя, как металл впивается в кожу. Она была повсюду в моей голове. Даже здесь, даже в этих отвратительных, пропитанных похотью разговорах. И это злило меня до белого каления.
— Энзо, ты что такой кислый? — Дамиан ткнул меня локтем. — Завидуешь, да?
Я усмехнулся краем губ.
— Скорее охреневаю от твоей тупости, — бросил я спокойно, отодвигая тарелку.
—Да ладно тебе, — захохотал он. — Если хочешь, я тебе тоже кого-нибудь подгоню. Тут таких дам — как грязи.
Грязи. Грязи, а не Ари. Я закатил глаза и встал из-за стола. Не хотелось устраивать сцену посреди столовой. Да и незачем. Мы всё равно знали, кто есть кто, и их веселье не касалось меня.
— Я сам решу, кого и когда трахать, — отрезал я и направился к кофейному автомату.
В спине чувствовал взгляды. Уважение. Страх. Зависть. Привычный коктейль. Я был будущим капо. И даже если пока ещё официально — никто не сомневался в этом. Ни здесь, ни дома. Потому что я был сыном своего отца. Потому что я уже доказал, что могу держать язык за зубами, кулак — там, где надо, и оружие — там, где обязательно. Но иногда... иногда я хотел всё это бросить к чертям.
Я налил себе кофе, облокотился на столик у окна и глянул на двор кампуса. Студенты сновали туда-сюда, кто-то смеялся, кто-то торопился на занятия. Казалось, что у них есть право жить нормальной жизнью, влюбляться, делать ошибки, прощать себя за слабости. У меня этого права не было. Я родился должным. И сейчас, пока я слушал, как Дамиан рассказывал очередную историю о том, как он трахнул чью-то дочку, я понимал, что даже моё желание — обычное человеческое желание — быть с Арианной, любить её, защищать её, улыбаться рядом с ней — было уже преступлением. Запретом. Я сделал глоток горького кофе, ощущая, как сердце сжимается от злости. От бессилия. От того, что хотел невозможного.
Я вернулся к столу, снова сел. Ребята всё ещё смеялись над очередной шуткой Дамиана. Кто-то обсуждал оружие, кто-то спорил о машинах, всё как всегда. Я посмотрел на них. На этих парней, которые скоро станут солдатами, коллекторами, головорезами, снайперами, бухгалтерами, и понял, что у каждого из них была одна проблема: никто из нас уже не принадлежал себе. И я — в первую очередь. Потому что моё сердце уже было отдано ей. Именно поэтому я должен был сделать всё, чтобы не разрушить её жизнь. Даже если для этого мне придётся стать монстром, которого от меня ждали.
Вечером я пришёл на тренировку, как обычно. В цокольном зале стоял влажный, плотный воздух, пахло потом, кожей перчаток и натертым полом. Ребята уже толпились у стен, обсуждая последние новости — в основном, кто с кем переспал или кому набили морду в прошлую пятницу. Тренер, сухой, всегда насупленный мужик лет сорока, коротко обвел всех взглядом и сообщил:
— Сегодня спарринги. Решайте, кто против кого.
По залу тут же пронёсся возбуждённый шум. Было видно, что парни изнывали от скуки. Нас заставляли учиться, строить из себя будущих бизнесменов и юристов, но настоящая кровь кипела только здесь, когда кулаки решали за тебя. Решили провести спарринги между кланами. Идея в воздухе витала давно, но до сегодняшнего дня её сдерживали кураторы. Видимо, сегодня им было наплевать.
Первым на ринг вызвались Финн Виани и какой-то парень из Пяти Семей. Я краем глаза наблюдал за боем, лениво растягивая перчатки. Финн был юрким, быстрым, и ему удалось за пару минут втащить сопернику по печени так, что тот рухнул на колени. Он был сыном одного из солдат Каморры. Если мне не изменяет память, его бабушка вышла замуж за покойного Феликса Тиара, что умер два года назад.
Пока шёл второй бой между Луиджи из наших и Крестом Беллини, народ стал подтягиваться. В зале запахло духами. Девчонки заняли места ближе к рингу, устроившись на лавках. Среди них я сразу заметил Розу. Она сидела, закинув ногу на ногу, и с кем-то болтала, смеясь. Арианны среди них не было. Ни её, ни Рана. Я заставил себя отогнать лишние мысли. Не хватало ещё влезать в спарринг с головой, забитой ею.
Когда объявили бой между Ндрангетой и Каморрой, я сразу понял, что Бенедетто будет рваться на ринг. Этот ублюдок только и ждал шанса врезать мне официально. Я уже поднимался на ноги, но вдруг из-за его спины выступил Винсент Крионе. Винсент был его старшим братом. Громила, шесть с половиной футов ростом, плечи будто плиты. Лицо каменное, глаза холодные. Он молча снял куртку, кинул её на скамью и медленно натягивал перчатки, не спуская с меня взгляда.
"За что, чёрт побери?" — пронеслось у меня в голове. Я быстро окинул взглядом зал. Все глазели на нас, кто-то тихо шептался. Я сделал глубокий вдох, подавляя раздражение. Значит, Винсент. Отлично. Будет больно — и мне, и ему.
Тренер махнул рукой.
— Время пошло!
Я поднялся на ринг. Пол упруго пружинил под ногами. На секунду скользнул взглядом по трибуне — Роза сжала кулаки, напряженная, как пружина. Остальных я уже не видел. Стал разминаться: короткие прыжки, наклоны головы, растяжка шеи. Челюсть сжата, мышцы плеч забились от внутреннего напряжения. Всё тело требовало драки. Винсент подошёл ближе, разминая запястья. Он выглядел безразличным, спокойным, но я знал, что это спокойствие обманчиво. Под этой оболочкой было сдерживаемое насилие. Я опустил руки, расслабился. Важно было сохранять лёгкость, иначе он меня просто сломает. Я был жилистым, выносливым, быстрым, но против такой массы надо было играть умом.
Тренер хлопнул в ладони.
— Начали!
Мы обошли друг друга кругами, проверяя дистанцию. Винсент сделал ложный выпад вправо — я не купился. Принял стойку пониже, перенося вес на носки.
Не суетись. Бей тогда, когда видишь цель, — гудел в голове отцовский голос. Винсент атаковал первым — мощный замах справа. Я ушёл влево, скользнул вдоль его руки, и едва не угодил в его локоть, когда он попробовал прижать меня к канатам. Адреналин выплеснулся в кровь, сердце забилось чаще.
— Давай, Энзо! — услышал я голос Дамиана из толпы.
Уловив момент, я ткнул кулаком в его печень. Удар был точным, но не пробил броню мышц. Винсент даже не дрогнул, только усмехнулся краем рта. Чёрт. Он двинулся вперёд, и мне пришлось пятиться, уклоняясь. Его кулаки летели как молоты — каждый удар мог бы снести голову, если бы попал. Я почувствовал азарт, злость, желание доказать, что я не мальчик для битья. Что я — будущий Дон, а не просто сын Невио Тиара. Я дал Винсенту поверить, что загнал меня в угол, и резко выбросил локоть в его челюсть. Попал. Он качнулся назад, качая головой, а я уже нырнул вниз, уходя из-под следующего удара. Толпа загудела, кто-то свистнул. Я перехватил дыхание, встал в центр ринга. Винсент снова пошёл в атаку, но теперь уже осторожней.
Вот так, сукин сын. Иди сюда.
Удары сыпались один за другим. Я ловил ритм, чувствовал его дыхание, видел мельчайшие изменения в стойке. Каждая секунда боя высекала из меня новую порцию ярости. Но стоило мне на миг отвлечься — мелькнула мысль об Арианне, о её смеющихся глазах, о том, что где-то там, в кампусе, она, возможно, сидит с Раном, как кулак Винсента впился мне в бок. Я охнул, согнувшись, но выпрямился, сплюнул кровь и снова встал в стойку.
Не думай о ней. Ни секунды. Сейчас ты только здесь.
Время текло иначе. Минуты превращались в вечность. Мы дрались упорно, тяжело, безжалостно, пока тренер, наконец, не рявкнул:
—Всё! Конец!
Я замер. Плечи пульсировали от усталости, вкус крови наполнил рот. Винсент тяжело дышал, склонив голову, но в его взгляде было уважение. Я сделал шаг назад, кивнул ему без улыбки. Он тоже коротко кивнул. Я спрыгнул с ринга, чувствуя, как вибрирует всё тело. Из толпы ко мне кинулись свои — хлопали по плечу, поздравляли, но я ничего не слышал. Я только знал, что дрался. Что доказал себе, хоть на минуту, что достоин той крови, что течёт во мне.
После спарринга я не пошёл в свою комнату. Сил смотреть на физиономию Бенедетто у меня просто не было. Его ухмылка стояла перед глазами, и я знал — скажи он хоть одно слово, я сорвусь.
Поэтому я сразу свернул к комнате Дамиана. Он жил в другом крыле, с другими ребятами из Ндрангеты, и обычно там было спокойно. Сегодня его соседи куда-то свалили, то ли на дополнительную тренировку, то ли к женщинам.
Я постучал, и Дамиан сам открыл дверь, лениво почесывая ногу на ходу.
— О, Энзо, заходи.
В комнате пахло кожей, табаком и чем-то пряным.
— У меня тут кое-что для веселого вечера, — сказал я, усмехнувшись, и достал из сумки две бутылки джина.
Я притащил их из Чикаго, спрятав в сумке с учебниками. Отцу было плевать, что я вёз, а вот университетские кураторы — нет. Поэтому прятал как умел.
— Сука, обожаю тебя, — хмыкнул Дамиан, выхватывая одну из бутылок.
Мы уселись на пол, закинув ноги на кровать. Стаканов не было, пили прямо из горлышка. Джин обжигал горло, разгоняя усталость и остатки адреналина после драки. Поначалу просто болтали ни о чём — о тачках, о гонках в Чикаго, о девушках, которые липнут к любому, кто носит фамилию с историей. Потом, подогретые алкоголем, разговор свернул туда, куда всегда сворачивал у нас — на кровь.
—В каком возрасте ты впервые убил? — спросил Дамиан, подбрасывая бутылку в руке.
Я задумался на секунду.
—Четырнадцать. Летом. Один ублюдок задолжал отцу и думал, что можно спрятаться в Лос-Анджелесе. Меня отправили с наставником, а точнее с Адамо. Я закончил дело.
—Нервничал? — усмехнулся он.
Я пожал плечами.
—Честно? Нет. Просто сделал, что сказали. Потом пару недель блевал по утрам.
Дамиан кивнул, будто ожидал такой ответ.
—Я в двенадцать, — сказал он и запил джином, как водой. — Отец хотел посмотреть, из какого я теста.
Я покосился на него. Было что-то в его голосе такое стёртое, выжженное.
— Мой отец, — продолжил он, — любил играть в учителя. — Он вдруг сбросил футболку, разворачиваясь ко мне спиной.
Я замер. На его спине были ожоги. Чёткие круглые шрамы от сигарет. Десятки. Некоторые сливались в уродливые пятна.
— Если я плакал, — Дамиан усмехнулся без радости. — Он тушил об меня бычки, чтобы отучить от слабости.
Я сжал кулаки, чувствуя, как что-то поднимается внутри, густое и злое. Я не знал, что значит жестокий отец по отношению ко мне. Да, папа иногда злился, мог замахнуться в порыве гнева, но никогда не бил, потому что любил. У Дамиана, похоже, не было даже этого.
— Твой старик ублюдок, — сказал я глухо.
— А твой? — спросил он, надев футболку обратно.
Я задумался.
— Мой... демон. Но он держит своих демонов на поводке ради матери. — Я усмехнулся, глядя в потолок. — Без неё он бы сжег весь мир.
Мы молча пили дальше, и мир вокруг становился всё мягче, размытее. Тёплая пелена обволакивала мысли, а сердце колотилось о рёбра, будто загнанное животное. Как всегда, когда я напивался, в голове вспыхивала её улыбка. Арианна. Даже сквозь алкоголь я чувствовал её запах — что-то цветочное, светлое. Я знал, что если задержусь здесь, просто сдохну от мысли, что она сидит где-то рядом, не зная, как я её хочу. Я встал, покачнувшись.
—Куда ты? — хрипло спросил Дамиан.
—Важное дело, — бросил я через плечо.
Ноги сами несли меня через коридоры университета. Люди попадались редко, уже было поздно. Я поднялся на этаж, где жила Арианна с Розой, постучал. Открыла Ари. Розы не было.
Я ничего не сказал. Просто схватил её за запястье и потащил за собой.
Она пыталась что-то спросить:
— Энзо? Что случилось? Куда мы?..
Я не отвечал, едва сдерживал желание прильнуть к ней прямо здесь, в пустом коридоре. Я знал, что смогу увести её за территорию. Я заранее выбил у Деметры пропуск на "свободное передвижение" для себя и родственников. Она, как и все, думала, что Арианна — моя кузина. Как и сама Арианна.
Ари послушно бежала следом, спотыкаясь на бегу. Мы пересекли задний двор университета, миновали пустую стоянку для сотрудников. И там, в тени деревьев, стояла машина. Чёрный мустанг — та самая, которую Грег каждую ночь перегонял ближе к кампусу на случай, если я решу уехать. Грег маячил неподалёку, куря сигарету. Увидев меня, он без слов кивнул и удалился в темноту. Я подошёл к машине, открыл дверь и усадил Арианну на переднее сиденье. Сам захлопнул дверь с её стороны и обошёл, садясь за руль.
Ари смотрела на меня широко раскрытыми глазами, молчала. Она чувствовала — что-то было не так, но не протестовала.Я завёл двигатель. Низкий рык мотора ударил в грудь.
—Ты пьяный? — спросила Ари, когда я наконец посмотрел на нее.
Я не ответил, лишь выехал на трассу. Мы летели, как будто дьяволы подгоняли нас сзади. Ночные огни размазывались в длинные полосы, и дорога казалась бесконечной. Ари сидела рядом. Тихая, скромная, домашняя. На ней была простая светлая кофта и свободные джинсы. Её кудри, густые, тёмные, беспорядочно падали на плечи, словно обрамляя её лицо мягким венком. Она казалась настолько живой, настолько нереальной, что в свете приборной панели я не мог отвести от неё глаз.
— Почему ты молчишь? — спросила она наконец, тихо, почти шёпотом.
Я скосил взгляд на неё, сжал зубы. Как ей объяснить? Что сказать, чтобы не сорваться?
— Всё хорошо? — снова спросила она, осторожно, будто боялась задеть меня ещё сильнее.
Я молчал.
— Как Деметра отпускает тебя за территорию? — продолжила она, уже более уверенно. — Почему ты вообще напился?
Я усмехнулся сам себе. Если бы она знала правду о том, как я добиваюсь разрешений, о том, что творится у меня в голове каждый раз, когда она рядом. Я взглянул на неё ещё раз. Свет фонарей выхватывал её лицо, её зелёные глаза, в которых отражалась вся наивность мира. Она не понимала, не могла понять. Для неё я был просто Энзо — брат, защитник, самый близкий, а для меня она была богиней. Моей личной, запретной богиней. Разум туманился всё сильнее. Джин, выпитый с Дамианом, всё ещё гудел в крови, но это было не важно. Я был пьян ею.
Я протянул руку к магнитоле, щелкнул кнопкой, и салон наполнился музыкой. Басами, гитарными риффами, ритмом, под который хотелось кричать, бежать, жить. Скорости было мало, потому что рядом с ней я хотел разогнаться до сумасшествия. Арианна прижалась к сидению, а я на свой страх и риск схватил её за руку и сжал её пальцы. Не отпрянула. Не отстранилась. Впилась ногтями в мою кожу, смотря на дорогу, которая простиралась перед нами. Сейчас, наверное, она думала, что мы помирились как брат и сестра, а я мечтал о том, чтобы она почувствовала то же самое, что и я. Желание. Страсть. Одержимость. Любовь.
— Ари, — произнес я, пытаясь перекричать музыку и рев мотора.
Или сейчас, или никогда.
Я скинул скорость, чтобы не влететь в ближайший столб, резко повернул руль, съезжая на обочину, и притормозил. Сердце билось в горле. Я отпустил её руку, развернулся в кресле. Она повернулась ко мне — её глаза были полны тревоги и растерянности. Я не думал ни секунды, наклонился и поцеловал её. Тепло её губ накрыло меня, словно взрывная волна. Вкус её — лучше любого вина. Её мягкость, её дыхание. Я едва не застонал. Всё внутри меня сжалось, вывернулось наизнанку. Я целовал её так, как будто от этого зависела моя жизнь. Как будто бы я наконец нашёл то, что искал всю свою чёртову жизнь. Она не оттолкнула меня, не сразу. Её пальцы вцепились в мою футболку, дыхание стало тяжёлым. Она поддалась на секунду — самую драгоценную секунду в моей жизни, но реальность была сукой.
Резкий свет вырвался из-за поворота. Я повернул голову — фары.И в следующую секунду — удар, страшный, гулкий. Что-то впечаталось в мою дверь. Машина резко качнулась, меня швырнуло, мы закрутились на обочине, визжа шинами по асфальту. Удар. Скрежет. Визг тормозов. Я вцепился в руль, пытаясь удержать управление, но было поздно.
Я почувствовал боль. Сильную, резкую. Как будто в правый бок воткнули раскалённый прут. Вдохнуть было тяжело. Руль врезался в грудь, тело зажало между сидением и искорёженной дверью. Руки плохо слушались. Всё расплывалось перед глазами. Арианна. Я повернул голову с усилием, будто через воду. Она была рядом. Лицо в слезах, волосы растрёпаны, глаза безумные от ужаса.
— Энзо! — закричала она, её голос пронзил мне грудь сильнее любой боли. — Энзо, очнись!
Я пытался пошевелиться, но всё тело сковало. Я чувствовал, как что-то тёплое стекает по боку — кровь. Грудь не слушалась, воздух вырывался короткими обрывками. Арианна трясла меня за плечо, звала, что-то повторяла, слёзы катились по её щекам.
— Пожалуйста! Скажи что-нибудь! Пожалуйста!
Я моргнул, пытаясь удержаться в сознании. Голова моталась, в ё внутри горело. Но она была в порядке. Слава богу, она была в порядке. Я собрал последние силы, поймал её взгляд.
— Ари... — хрипло выдавил я. — Выходи... из машины...
Она всхлипнула, замотала головой.
— Нет! Я не оставлю тебя! Нет, Энзо!
Я сжал её запястье. Мои пальцы скользили по её коже, но я вцепился из последних сил.
— Ари... — прошептал я, чувствуя, как мир уходит под воду. — Вдруг взорвётся... Пожалуйста...
Мои глаза начали закрываться сами собой. Сознание ускользало, как песок сквозь пальцы. Последнее, что я увидел — её лицо, искажённое страхом. Её губы, шепчущие моё имя сквозь слёзы. Её руки, пытающиеся отстегнуть мой ремень, тянущие меня к свободе. И тьму, которая окончательно накрыла меня.