Глава 19 «Семья»
Стелла
Мы вышли из ресторана, когда совсем стемнело. Но снег падал даже больше, чем несколько часов ранее. Крупные снежинки попадали прямо на ресницы, от холода так и застывали. Идти до машины надо было минут десять. По алее.
Вдохнула больше воздуха, и выдохнула, выпуская облачко пара. В голове был туман. Не хотелось ни о чем думать. Кажется, несколько бокалов шампанского дали о себе знать. Адам шёл рядом, держа свои руки в карманах пальто. Вступив на мост, расположенный между замерзшей рекой, подняла взгляд. Улыбка нарисовалась на губах.
— Нет ничего лучше, чем следить за падающим снегом, в свете уличных фонарей, — Адам поднял взгляд вслед за мной, и кивнул, явно соглашаясь с моими мыслями. До ушей добрались мелодии песни, заигравшие через колонки ресторана. Я вспомнила песню, что каждую зиму становилась трендом всего тик-тока. На заднем фоне играла «Snowman — Sia».
— Грех не станцевать под эту песню, так ещё под такую погоду, — настроение поднялось в ту же минуту. Стало таким снежным, теплым и бурлящим. Я даже не поняла, как взяла Адама за руку и повела прямо в середину моста. Он встал напротив, я сделала несколько шагов назад, и присела в реверансе. Адам понял меня, улыбнулся, явно забавляясь моим поведением. Одну руку убрал за поясницей. Другую протянул мне. Наши взгляды встретились, и я почти утонула в теплоте их оттенка. А дальше почувствовала прикосновения его рук. Они были намного теплее моих, посылая неизбежные мурашки по позвоночнику.
Заиграл припев. Я сделала шаг ему навстречу, он навстречу мне. На губах цвела улыбка. Сердце стучало слишком быстро. Адам притянул меня к себе. Правая рука застыла на талии. Я задержала дыхание, оказавшись так близко к нему, и к его губам. Мы кружились в танце, чувствуя как снежинки медленно падали с неба, укрывая землю слоем белого одеяла. Мы кружились не отнимая взгляда друг от друга. Его тёплые карие глаза против моей синевы. В его объятиях я не чувствовала ничего. Ни холода, ни страха, ни волнения. Только теплоту и спокойствие, развивающиеся внутри. Казалось, я в правильном вместе, с нужным мне человеком. Там, где буду счастлива всегда. Но гордость громко кричала: Нет!
И я не могла её переплюнуть.
— Спасибо, — выдавила из себя, как только мы подъехали к дверям дома моих родителей. Адам кивнул, и сжал плотно губы. А я все ещё помнила тот отрывок, на мосту: песня остановилась, и мы вместе с ней. Его теплое дыхание опаляло губы. Взгляд медленно опустился ниже, вслед и мои. Я почти поддалась вперёд. Это было возмутимо! И я дернула себя, отпрянув от него. Он все понял. Поэтому мы и решили быстрее убраться. Убраться подальше от своих чувств.
— Ты останешься на ночь? — спросил он приподнимая брови.
— Да. Хочу побыть с семьёй, — наш диалог казался напряженным. Будто тот танец открыл что-то сокровенное, личное.
— Хорошо. До завтра?
— До завтра, — быстро наклонившись к нему оставила поцелуй на щеке, шепча в след:
— Мама, смотрит из окна, — усмехнулась я, как только взгляд Адама направился в окно нашего дома. Он растянул улыбку, и неожиданно, оставил лёгкий поцелуй на моем лбу. Сердце подпрыгнуло в груди, от прикосновения его губ. — До завтра, — снова протаранила я, пытаясь выйти из машины быстро, но главное не падая по дороге. Черт-черт-черт. Я теряю планку. Что со мной творится? Это заставляло злиться. Становилось грустно, и больно.
Дома меня встретили теплотой и привычной любовью. Мама стояла у порога, а папа сидел в гостиной, следя за гонками по телевизору.
— Карен! Стелла пришла, — крикнула ему мама, одновременно стискивая меня в объятиях, — Вся в снегу, — стягивая с головы моей шапку, рассмеялась она. — Иди, поменяй вещи. Заболеешь ещё, — улыбнулась ей, и прошло в дом, снимая сапоги. Тут вышел папа навстречу. В руках его тихо лежала Лута.
— Я тут думаю, что оставлю себе Луту, — улыбается отец, поглаживая её по белой шерстке.
— Ну нет! Она моя, — растягивая улыбку в ответ отвечаю ему. Папа приобнял меня в ответ одной рукой, целуя в висок. Лута смотрела на меня с округленными чёрными глазами. После поспешила ко мне на руки, — Видишь? — усмехнулась, смотря на отца, — Она меня любит.
— Мы тоже тебя любим, — услышав охрипший голос Ориона, обернулась. Он стоял у лестницы, укутанный в шерстяное одеяло в красную клетку.
— Черт, выглядишь не очень, — хмурилась я, — Что с тобой? — хотелось подойти, но брат вытянул руки в знак протеста.
— Не стоит. Еще тебя…, — договорить Орион не успевает, перебивает его громкий кашель.
— Простудился, — ответила за него мама, поддавая ему дымящую кружку чая, — Температура не падает вот уже второй день.
— И вы мне ничего не сказали? — возмутилась я, отпустив Луту, и стягивая верхнюю одежду.
— Будто бы ты что-то сделала, — отвечает брат, поднимаясь по ступеням.
— Эй! Мы — семья. И я должна знать о таком в первую очередь!
— Я звонил тебе вчера, — говорит папа. Орион ушёл, а мы с родителями прошли в гостиную, где уже горел камин, обогревая помещение, — Телефон был недоступен.
— Ох, да, — потирая виски вспомнила я, — Мы с Адамом были у Сайманторе. В горах. Там связь не ловит вообще.
— Ездили к Виктору? И в чем же причина? — хмурится отец. Губы сжимаются. Внутри я борюсь с тем, чтобы рассказать отцу, и, с тем чтобы промолчать.
— Мы…он просто…
— А почему Адам не зашёл? — мама перебила разговор, входя в гостиную с ноутбуком в руках. Сейчас она работала над новой книгой. Я встретилась с взглядом её темных глаз, и увидела понимание. Мама знала, что я не хочу поднимать этот вопрос.
— Эм…он торопился домой. Есть дела которые нужно уладить.
— Так получается вы теперь вместе? — спросил настороженно папа. Я сжала руки в кулак, и растянула улыбку на губах.
— Ну…получается что так, — сердце в этом момент колотилось похуже, чем у людей с тахикардией. Мне так не хотелось врать родителям. Но разве был другой выход? Что я им скажу? Нолан ко мне приставал, а Адам как герой спас меня. Конечно же он разболтался об этом всем. И вы узнали, что мы встречаемся, даже когда мы с Адамом не были в курсе всего. А когда хотелось рассказать правды, нас опубликовали почти во всех журналах, и это казалось полнейшим абсурдом?!
Нет, спасибо. Удалите, сразу.
— Мы рады за тебя, звёздочка, — мама тепло мне улыбнулась. От её яркой улыбки, в душе стало спокойней. Я знала, они всегда меня поддержат. Даже в трудные минуты моей жизни. Я могла им доверять. Но сейчас, так не хотелось их расстраивать.
— Я пойду, — быстро встав на ноги взяла свою сумку, — Переоденусь, и приму душ, — попыталась сдержать улыбку, но по резко нахмурившимся бровям мамы, казалось что играла я неправдоподобно.
— Хорошо. Потом будем ужинать, — кивнула она.
— У нас сегодня запечённая индейка, в соусе.
— Вау! — здесь я обрадовалась по-настоящему. Индейку я любила.
Быстро поднявшись в свою комнату, заперлась и выдохнула. На душе стало ещё спокойней, как только увидела до счастья знакомые и любимые стены. Любимую постель, туалетный столик и полочки с сувенирами от Райдера. Дядя любил путешествия. После неудачного опыта с работой, он со своей женой взялся за обследование всего мира. И каждый раз приносил мне сувениры. А еще на полках были несколько книг, написанных мамой. Наверное они были единственными, которые я прочла. А ещё в углу стоял Патрик. Моё растение. Патрик — кофейное дерево. За которым после моего отъезда ухаживает мама. Забирать с собой я не стала. Говорят, это дерево любит стабильность. А терять его я не хотела. Патрик был в большом белом горшке. И кажется не жаловался на жизнь, если учитывать его ярко-зелёные листья. Даже запах в комнате был родным. Моим. Я специально оставила комнату как есть. Не хотелось менять. Ведь часто сюда приезжала. Когда было плохо, и хотелось набраться сил. Можно сказать, здесь было моё убежище. Моя тихая гавань.
Открыв шкаф, и вытянув свою любимую зелёную толстовку, шорты, и тёплые носочки побежала в душ. Под горячими струями воды я заново прокручивала в голове сегодняшний день. Наш обед. Танец, под пушистым падающим снегом. Его слова, прикосновения и губы. Внутри все затрепетало. Боже! Нет-нет-нет. Я не подамся чувствам.
Высушила волосы, и плюхнулась устало на кровать. Меня ждала свежая постель, с запахом нежной лаванды в пересмешку с кондиционером для белья. Мама знала что я приеду, и заранее поменяла постель. Подняв взгляд на потолок, увидела звезды. Мы клеили их с папой и мамой. Всей семьёй обожали звёзды, и все, что их касалось. Губы самовольно потянулись вверх. Воспоминания о том, как папа клеил их, стоя на стремянке, а мама подавала. Когда мы с Орионом вырезали их, заставили в душе играть мелодию счастья.
— Звездочка? — мама постучалась дважды, и приоткрыла дверь. Звездочка — так любил называть маму папа. А она тем временем, прозвала и меня так. А ещё, часто мама была ведьмой. Сколько себя помню, отец только так её и называл.
— Заходи, мам, — присела на кровати, подтягивая к себе подушку. Мама вошла в комнату, и подойдя, села рядом.
— Всё хорошо? — спросила она, нежно поглаживая меня по волосам. Сердце сжалось от нежности. И это было плохим знаком. Ведь в таких моментах, хотелось высказать все, что на душе творилось. Выдохнув, легла на колени мамы, и закрыла глаза.
— Я запуталась, мам, — наконец выдавила я. Ее поглаживания успокаивали. Хотелось уснуть прямо на её коленях. Как в детстве.
— И в чем же? — шепотом поинтересовалась она. Её голос был чарующим, будто вытягивал всю правду одним ловким движением.
— В своих чувствах, — выдохнула я, — Не знаю. Не понимаю себя. Я боюсь вновь разбиться.
— Милая моя, — мама убрала пряди волос с моего лба, — Возьми, — её рука коснулась моей и поставила ладонь прямо на грудь, где отчётливо билось сердце, — Прислушайся. Сердце всегда подскажет путь. Живи так, как указывает сердце, ведь в жизни оно лучший проводник.
— А если я не люблю слушать сердце? — глаза раскрылись, и увидели усмешку, растянувшееся на губах мамы.
— Это не ты, не любишь слушать сердце, а твоя гордость.
— Ты думаешь, я сильно гордая? — нахмурилась тот час.
— Нет звездочка. Ты прекрасна! Просто у тебя тяжёлый характер. Это трудно принять, знаю, по твоему отцу.
— Я похожа на отца?
— Очень.
— Тогда я найду настоящую любовь как он? — рядом с мамой хотелось забыться. Забыть о том, что мне двадцать пять, и когда мои ровесницы рожают по второму кругу, я ещё не могу разобраться в собственных чувствах. Хотелось быть ребёнком, и верить, что проблемы решаются одним взмахом волшебной палочки.
— Дурочка ты моя, — рассмеялась мама, — Ты не думала о том, что уже давно её нашла? — приподняла она брови, — Просто надо раскрыть двери. Вот здесь, — постучала она по моей груди, где билось сердце. Я задумалась. Нужно ли открыть сердце? Пришло ли время?
— А сейчас вставай, и пойдём ужинать, — мама подняла меня за плечи, почти заставляя встать. Уже через несколько минут всей семьёй мы сидели за столом. Все смеялись, вспоминая прошлое рождество, когда я нечаянно подожгла ёлку, пытаясь зажечь свечи. Отцу с Орионом пришлось тогда искать срочно ёлку. А нам с мамой убирать остатки от прошлой. Ужин проходил в тепле. Было уютно и спокойно. Смотря на улыбающихся родителей, хотелось однажды создать семью, которая так же будем вспоминать свои неудачи с улыбкой на лице. Всегда поддержат и будут рядом. Может мама права? Стоит раскрыть сердце, и я найду ответы на все свои вопросы?
— Думаю, сегодня и украсить дом! — заявила мама радостно. У нас была традиция: дом к рождеству, мы украшали исключительно, все вместе. Это были особые для нас вечера. Ближе к девяти вечеру, папа вытащил все украшения из гаража, и елку, в том числе. Мама поставила «Один дома». Папа принялся ставить ёлку. Мы с мамой украшали дом гирляндами и мишурой. Орион тем временем протирал игрушки для елки, сидя на диване и смотря фильм. Я повесила носки с нашими именами над камином, и украсила полки ветками нобилиса. Папа с мамой начали украшать ёлку, а я решила сделать горячий шоколад. Уже ближе к полночи мы украсили дом, и сидели вокруг камина, попивая горячий шоколад.
— Когда была в положении на Стеллу, — рассказывала мама, делая глоток напитка, — Девять месяцев не могла смотреть на горячий шоколад.
— Помню, — рассмеялся папа, — Хотя очень любила.
— Интересно, сейчас я его обожаю, — усмехнулась я.
— А вот когда была беременна на Ориона, не могла остановиться. Ела и пила шоколад днями напролет.
— У нас был в то время годовой запас шоколада, — заявляет папа, и мы с Орионом заливаемся смехом.
— Значит, я уже и в животе был сладкоежкой, — гостиная вновь озаряется звонким смехом. Вдруг меня посещают вопросы. А что сейчас делает Адам? Спит? А может с девушкой? Последнее колюче укусило.
Да какая мне разница? Главное, чтобы не было это на публику. Ведь мы договорились.
— Ну что, звёздочка. Рождество празднуем у вас с Адамом? — спросил отец, вытягивая меня из пелены мыслей.
— Да! — ответила на автомате, — Мы ждём вас, — улыбнулась я.
— Где вы живёте? — поинтересовалась мама. Она сидела в объятиях отца, покоясь на его плече.
— Адам снял квартиру, напротив моей.Мама изумлённо рассмеялась.
— Как будто знал.
— Думаю, он и вправду знал, — спохватился Орион.
— Перестаньте, — возмутилась я, — Это вышло неожиданно. Но мы живём у него, — горло сдавило от ложи, — И ждём вас там, — и я уже представляю как «весело» пройдёт это Рождество.