Тяжесть правды
Вечерний Париж сиял огнями, словно город даже не заметил, что недавно был на грани разрушения. Леди Баг сидела на холодной крыше, обняв колени руками. Ветер слегка трепал её волосы, под маской щекотало от прохладного воздуха.
Казалось бы — победа. Монарх повержен, злодеи больше не угрожают Парижу, люди возвращаются к своей привычной жизни. Она должна была радоваться. Должна была. Но радость застряла где-то глубоко в груди и не желала подниматься наружу. Вместо неё внутри расползалась тяжесть.
Она лгала.
Маринетт крепко сжала ладони. Париж верил, что Габриэль Агрест — герой. Все считали его жертвой, человеком, который до конца боролся с тьмой. Адриан верил в это. А она… позволила ему верить. Позволила всем.
Она помнила тот подвал. Холодный, пустой, с осевшей тишиной после решающей битвы. И то, что она там увидела, что прижала к сердцу, скрыла и не рассказала никому.
Она была хранительницей секрета, который разрывал её изнутри.
— «Я спасла Париж, но потеряла себя,» — подумала Маринетт и закрыла глаза.
Эта тайна стоила ей слишком дорого. Каждый день — словно ходьба по тонкому льду. Она помнила, как едва справилась, когда сказала Адриану, что его отец мёртв. Слова застревали в горле, сердце разрывалось, а глаза наполнялись слезами. Но она держалась. Держалась, пока видела, как Кагами подошла к нему и обняла. А ей — Супер Баг, супергероине Парижа — Кагами твёрдым голосом приказала уйти.
И Маринетт ушла.
Сейчас, сидя на крыше, она снова проживала этот момент. И с каждым воспоминанием ей становилось тяжелее. Даже родители замечали, что она стала другой — отстранённой, холодной, уставшей. Но они не знали всей правды. Никто не знал. Никто, кроме Натали. Женщина, которая когда-то была Маюрой, единственная поняла её молчание. Единственная, с кем можно было разделить этот груз.
И вот теперь, в этой тишине, снова вернулся голос из прошлого, знакомый и такой опасный для её хрупкого равновесия:
— Миледи…
Маринетт вздрогнула и обернулась. Там, на краю крыши, стоял Супер Кот. Он улыбался своей привычной озорной улыбкой, будто только что спас город от очередного бедствия.
— Отличная работа, — сказал он и кивнул, словно отмечая заслуги.
Но в его взгляде было что-то иное. Слишком серьёзное. Слишком тёплое и проницательное. Это нельзя было описать словами, но Маринетт почувствовала, как внутри всё сжалось.
Он смотрел на неё так, будто знал. Будто видел сквозь маску.
И она не была уверена, выдержит ли этот взгляд.
***
Они сидели рядом. Париж внизу шумел своим вечным вечерним дыханием: машины, редкие голоса, огни окон. А здесь, на крыше, было тихо. Слишком тихо.
Супер Кот пытался поддерживать лёгкий разговор — о патрулях, о новых граффити на стенах, даже пошутил про то, что ему теперь скучно без злодеев. Леди Баг отвечала кивками, короткими фразами, будто её мысли блуждали далеко-далеко.
Потом наступила пауза. Тягучая, давящая, почти невыносимая.
Первым сдался он.
— Миледи… — голос его был мягким, но непривычно серьёзным. — Что ты скрываешь? Я вижу это. Каждый день. Ты носишь тяжесть, но не говоришь.
Маринетт глубоко вдохнула. Её руки дрожали. Она знала, что этот момент наступит. Что рано или поздно она сорвётся. И, может быть, именно сейчас ей нужен был кто-то, кто услышит её.
— Я солгала, — тихо произнесла она, и в её голосе слышалась боль. — Солгала всему Парижу.
Супер Кот нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
Она с трудом подняла взгляд.
— Я солгала не только Парижу… Я солгала Адриану.
Имя «Адриан» заставило Кота выпрямиться. Он смотрел на неё, не понимая, куда она ведёт.
Маринетт продолжала:
— Все думают, что Габриэль Агрест погиб героем. Но это неправда. Он… — Она замялась, и слова будто обжигали её изнутри. — Он не победил Монарха. Потому что он сам и был Монархом.
Супер Кот резко отстранился, его глаза расширились от потрясения. Он смотрел на неё так, словно хотел уловить хоть тень сомнения, хоть намёк на то, что это шутка. Но Маринетт не шутила.
— Этого не может быть… — прошептал он, но голос предательски дрогнул. Он отвернулся, уставившись в огни города, будто ища в них спасение от услышанного.
Леди Баг опустила голову.
— Я была в особняке Агрестов. Я сражалась с ним там, лицом к лицу. Он хотел захватить наши талисманы… хотел исполнить желание. Вернуть Эмили. Свою жену.
Тишина навалилась снова. Но теперь она была другой — острой, наполненной недоверием, болью и тем, что рушило их привычный мир.
Супер Кот выглядел так, будто земля ушла у него из-под ног. Его плечи дрожали, взгляд метался между лицом Леди Баг и ночным Парижем.
— Нет… — выдохнул он. — Это не может быть правдой. Он… он пытался убить нас столько раз. Меня. Тебя. Всех…
Голос срывался. Но в этой боли уже появлялось понимание. Медленно, по кусочкам, в голове Кота складывалась картина: холодность отца, вечная отстранённость, молчаливые ужины, стены, в которых он всегда был одинок. Всё это внезапно обрело жуткий смысл.
Он сглотнул и резко спросил:
— А Адриан? Ты рассказала ему?
Маринетт замерла. Она не ожидала этого вопроса. Секунды тянулись мучительно долго. И всё, что она смогла — слегка покачать головой.
— Нет… — Её голос был почти шёпотом. — Я не смогла.
Супер Кот резко выпрямился, в его глазах мелькнула ярость.
— Ты не смогла? Он имеет право знать! — Его слова прозвучали громко, резали воздух, как нож. — Пусть Париж живёт в иллюзии, ладно. Но он… он должен знать правду о своём отце.
Леди Баг в ответ только смотрела на него, ошеломлённая его настойчивостью. Она не понимала, почему именно эта мысль так сильно его задела.
— Почему ты так… — начала она, но слова застряли.
Супер Кот отвёл взгляд. Его лицо застыло, глаза стали холодными, как лёд. Он ничего не сказал. Просто поднялся, повернулся и шагнул прочь, растворяясь в темноте ночи.
Леди Баг осталась одна. Ветер трепал её волосы, огни города казались далекими и чужими. Она смотрела вдаль и чувствовала пустоту.
Она не знала, что теперь делать. Не знала, куда идти. И самое страшное — не знала, сколько ещё сможет хранить эту тайну.