23
Чонгук
Устроившись в кабинете, мы держали бокалы с крепленым вином, больше похожим на гномий самогон. Казалось, что Чимин витает где-то в своих мыслях. Он откинулся на спинку кресла и рассматривал потолок, покачивая бокал так, что вино едва не выплескивалось на пол.
— Этот ковер подарил моему деду его старинный друг. Он ручной работы и очень старый, так что боюсь, если слуги начнут оттирать вино, то протрут в нем дыру. — Мягко пошутил я, стараясь отвлечь Чима.
— Прости, — криво улыбнулся друг, опрокидывая вино и одним глотком допивая его. — Никак не могу поверить, что именно нам было суждено поймать Безликого. Он легенда. — Со странной интонацией произнес Чим.
— Ты тоже, — ответил я, не понимая, жалеет он о прошлом или просто восхищается убийцей, как профессионалом.
— Был, но это не важно. — Отмахнулся друг.
— Он страшный человек, Гук. — Очень серьезно заговорил Чим, ставя бокал на стол и внимательно смотря на меня. — И если честно, я только из-за него, убрал бы от тебя куда подальше госпожу Лалису.
— Это Прия, Чим. Не знаю как такое возможно, но Лалиса — это моя жена Пранприя. — Ответил я на его скрытую просьбу.
— А связь? — неуверенно спросил Чим и я отвел глаза.
Связи не было, она по-прежнему трепыхалась мертвым обрубком потерянного счастья, утраченной любви. Сжав зубы, я молча покачал головой.
— Гук, — начал было друг, но я жестко перебил:
— Об этом не может быть и речи. Лалиса или же Пранприя, останется здесь, пока мы не разберёмся с ситуацией. Подготовь Мингю для завтрашнего разговора, я не хочу чтобы она пострадала. — Попросил я Чима и тот, с сомнением покачав головой, все же ушёл согласившись.
А я попал в разгромленную комнату, воспользовавшись порталом. Под ногами оказались осколки разбитых жучков и целые куски мебели. Мингю явно был очень разъярен, когда увидел, что за ними наблюдали, и сорвал злость на обстановке.
Не задерживаясь, я прошел в соседнюю комнату. Трудно описать мое облегчение, когда я узнал, что во время нашего облавы на Мингю, женщина крепко спала. Убийца вовремя усыпил свою возлюбленную. Вот только зачем? Знал куда идет или задумал что-то другое?
Лалиса лежала на кровати, на боку, так беззащитно подложив одну ладонь под щеку, а другую поверх простыни. Женщина была в лёгком восточном одеянии, подчеркивающим стройную фигурку. Не удержавшись, я провел кончиками пальцев по гладкой коже щеки до самой маски.
Что меня толкнуло — не знаю, но аккуратно подцепив черное кружево, я приподнял его на лоб. Сердце сдавила боль и чувство глубокого сочувствия. От закрытых глаз женщины, которые были будто накрашены черными тенями, расходилась сеть кривых тонких линий. Чем дальше от глаз, тем они становились бледнее, пока совсем не пропадали. Её ослепили специально, с помощью магического огня и это никак не могло быть случайностью.
Такой способ лишения зрения существовал давно и даже когда-то являлся пыткой. Магический огонь причинял не мыслимую боль жертве, не сразу, а постепенно лишая света в глазах. Будто давая осознать весь ужас происходящего. Почему с ней так поступили?
Тяжёлый вздох вырвался непроизвольно и я присев около кровати на пол, сжал голову руками. Хоть я и уверял Чима, что Лалиса — это Пранприя, но сам был в этом далеко не уверен.
Женщина вдруг вздрогнула и сжалась в клубок, а перед моими глазами начали проноситься полупрозрачные иллюзии. Темное место, со стенами покрытыми паутиной и пылью сменило спальню. Каменный алтарь, весь в потеках от чего-то темного. То ли от травяных сиропов, которыми умасливают Богов, то ли от крови животных. Фигура, внезапно вышедшая из угла, была полностью закутана в темное одеяние. Эта фигура не уверенно остановилась, но через мгновение сделала несколько резких шагов в сторону кровати, и я вдруг почувствовал жуткий страх, а потом ненависть и ярость.
Чувства были настолько сильны, что я потерялся в них, и в растерянности посмотрел на женщину. Лалиса села на кровати, чуть пошатываясь и слепо нашаривая руками вокруг себя. Я повернулся боком, видя теперь, и её, и призрачную фигуру, что распадалась и собиралась вновь. Когда фигура собралась воедино и стала четкой в очередной раз, иллюзионистка вдруг перестала шататься и закричала. В этом крике было столько боли и отчаяния, что я кинулся к ней, не раздумывая.
— Лалиса, Лалиса..., - повторял я, надеясь привести её в чувства. Но женщина крепко спала, при этом видя кошмар, который воплощался в её иллюзиях.
Крик превратился так же внезапно, как и закончился. Она опять сжалась и начала тихонько всхлипывать. А я проклинал Мингю с его зельем, даже лекарь не мог сказать что это такое и как вывести эту гадость из организма иллюзионистки. Оставалось надеяться, что она сама завтра проснется, не мог же Мингю причинить вред любимой женщине. А если нет, то я подниму всех магов на своей земле для помощи и все-таки казню этого гада, собственноручно!
Аккуратно устроив Лалису на руках, я принялся укачивать её, словно ребёнка. Постепенно она успокоилась, и темная фигура исчезла совсем, как и странное место. Иллюзии развеялись, и спальня вернулась к первоначальному виду.
Нужно было уходить, солнце позолотило занавесь на балконе и рассеяло серый свет комнаты. Нехотя я переложил Лалису на кровати, за ночь, свыкшись с теплым и легким телом на своих руках. Женщина повернулась на бок и свернулась в компактный клубочек, подложив под щеку сложенные руки.
Меня привлекла чуть отклеенная повязка на её шее, уголок которой смялся и теперь открывал вид на кожу под ней. На смуглой коже иллюзионистки сияло белое пятно, будто очищенное от грязи. Пройдя в ванную комнату широкими шагами, я принялся перебирать все пузырьки, что там стояли. Открывая, я принюхивается, пытаясь уловить тот раздражающий меня аромат, который постоянно окутывал госпожу Лалису. И мои поиски увенчались успехом. Маслянистая коричневая жидкость с ярко выраженным запахом восточных масел окрасила мою ладонь в еще более тёмный цвет, чем моя собственная кожа.
Мрачно усмехнувшись, я взял бутылек с собой и вышел из комнаты.