Тайны на трибунах 2 | Gavi & Pedri

«У Педри Гонсалеса новый роман? Его застали за поцелуем в машине со стажёркой медицинского отдела Барселоны! Вчерашние фотографии, облетевшие сеть, вызвали настоящий ажиотаж среди фанатов и журналистов. Но, кажется, это не просто очередная интрижка молодого футболиста с обычной девушкой. Нашему изданию удалось выяснить шокирующие подробности!

Предполагаемой избранницей звезды «Барселоны» является не кто иная, как Габриэль Карлес, дочь известного и влиятельного хирурга Жоана Карлеса, который занимает видное положение в медицинских кругах города. Это сразу же породило волну слухов и подозрений. Наши источники в медицинском департаменте клуба, пожелавшие остаться анонимными, утверждают, что Габриэль попала на стажировку не благодаря своим исключительным заслугам или блестящим рекомендациям, а исключительно «по протекции отца». Говорят, что её академические достижения были, мягко говоря, средними, и её появление в столь престижной программе вызвало недоумение у многих коллег.

И теперь, спустя всего месяца пребывания в клубе, Габриэль Карлес оказывается в центре внимания благодаря громкому роману с одним из самых перспективных футболистов современности. Неужели это совпадение? Или же амбициозная дочь хирурга, умело используя связи своего отца для получения места в престижном клубе, теперь прокладывает себе путь в светское общество и мир знаменитостей, используя имя Педри? Общественность уже активно обсуждает, не является ли этот роман лишь продуманным шагом для Габриэль, чтобы утвердиться в высшем свете, о котором она, по слухам, давно мечтала. Следим за развитием событий!»

Внизу, под провокационным заголовком и текстом, был прикреплён снимок. На нём Педри склонился к Габриэль, и его губы едва касались её щеки — аккуратный, почти невинный поцелуй, который в статье превратили в «страстный роман». Брюнетке хотелось рыдать. Она крепко сжала телефон в руке, чувствуя, как её тошнит от этой лжи и несправедливости. Мало того что её личная жизнь — или то, что от неё осталось — безжалостно обсуждалась в СМИ, так ещё и её профессиональные навыки, которые она так усердно оттачивала, ставились под сомнение.

Средние навыки… Что значит «средние»?! Эта фраза жгла её сильнее всего. Ей хотелось кричать. Она часами пропадала в больнице, училась у лучших, проводила бессонные ночи над учебниками и практикой. Не все врачи в клиниках обладали теми же умениями и той же дотошностью, что и юная Габриэль. Она знала себе цену и знала, на что способна; эта публичная клевета ощущалась как предательство.

Она стояла на парковке, сжимая кулаки и чувствуя, как холодный ветер хлещет по лицу. Слезы текли по щекам, смешиваясь с дождем, который только что начался. Она вытирала их тыльной стороной ладони, но они всё равно набегали снова, отражая её бессилие. Мир вокруг неё казался рушащимся, и она чувствовала себя абсолютно одинокой в этой буре чужих домыслов.

Перед ней скрипнула шинами по мокрому асфальту чёрная машина. Окно пассажирской двери опустилось, и из него выглянула светлая макушка — Элизабет.

— Привет! — мягко улыбнулась блондинка. — Садись в машину, негоже плакать у всех на виду.

Габриэль затрясло ещё сильнее от осознания того, что её видели в таком состоянии. Ей хотелось лишь одного — поехать домой, рухнуть в постель и уснуть, забыв обо всём. Но отказать Элизабет она просто не могла. Поэтому, не говоря ни слова, она направилась к задней двери.

Салон оказался полным. За рулём сидел Гави, рядом с ним — Элизабет, а на заднем сиденье в углу съёжившись сидел Педри. Он выглядел невероятно грустным; его обычно озорные глаза потускнели, и он смотрел на Габриэль с почти отчаянной печалью. В его руках уютно устроилась маленькая пушистая собачка, которая жалась к парню, словно чувствуя его настроение.

При виде этого создания на лице Габриэль появилась едва заметная улыбка. Она обожала собак. Это был единственный светлый момент за последние часы.

— Что за прелесть? — прошептала она.

— Это Амур, — пояснила Элизабет, слегка повернувшись. — Наш с Пабло пёсик.

Педри осторожно протянул щенка Габриэль, и она тут же приняла его в свои руки, словно самое хрупкое сокровище. Маленькое пушистое создание сразу прижалось к ней, лизнув мокрую от слез щеку, и брюнетка инстинктивно прижала его к себе. Нежность, которую она почувствовала от этого крохотного тельца, была настолько искренней, что на мгновение заглушила всю боль и обиду. Она погладила мягкую шерсть, уткнувшись носом в его загривок и вдыхая запах плюша и щенячьей безмятежности. Пудель, будто отвечая на её боль, уткнулся мордочкой ей в ладонь и тихонько заскулил.

— Амур оказался очень эмпатичным, — пояснила Элизабет, глядя в зеркало заднего вида. — Он всегда чувствует, если с людьми что-то происходит.

— Куда мы едем? — спросила Габриэль. Её голос всё ещё звучал немного хрипло, но уже без надрыва, пока она нежно гладила собачку.

— Ко мне домой, — ответил Педри, его взгляд встретился с её.

У Габриэль перехватило дыхание. Они едут домой к...Педри! Боже мой… Слезы окончательно отступили, уступив место волнению, а пальцы, гладящие Амура, судорожно начали трястись.

— Если ты не против, конечно, — добавил Гонсалес.

КОНЕЧНО ОНА НЕ ПРОТИВ!

— Всё в порядке, — невозмутимо ответила девушка, стараясь, чтобы её голос звучал ровно.

— Мы часто так проводим время, — сказала Элизабет, мягко улыбаясь. — Так что если тебе понравится, будем рады видеть тебя среди наших постоянных гостей.

Габриэль кивнула, стараясь не выдать своего внутреннего трепета. Её сердце отбивало бешеный ритм, а в животе порхали тысячи бабочек. Всего несколько минут назад она стояла на парковке, захлебываясь слезами, а теперь сидела в машине с Педри, направляясь к нему домой, словно это было самым обычным делом. Мысль о том, что она может стать постоянной гостьей, звучала как сладкая, но почти нереальная перспектива.

Гави умело вел по улицам Барселоны. Брюнетка сосредоточилась на Амуре, который уже мирно дремал у неё на коленях, свернувшись калачиком. Его присутствие немного успокаивало её, заземляя и не давая полностью раствориться в нарастающей тревоге. Она чувствовала взгляд Гонсалеса на себе, но не осмеливалась поднять глаза.

Вскоре машина остановилась перед высоким современным зданием. Сердце Габриэль сделало кульбит. Это было оно. Дом Педри.

— Приехали, — буднично произнес Пабло, заглушая мотор.

Они вышли из машины, и брюнет, словно не замечая волнения Карлес, повёл их через кованые ворота по короткой вымощенной дорожке к входной двери. Это была не квартира, как она подумала, а полноценная вилла — солидная, но не кричащая о роскоши.

Дверь распахнулась, и они шагнули внутрь. С первого же мгновения стало понятно, что это место обжито и наполнено теплом. Просторное помещение было залито мягким приглушённым светом — люстры горели неярко, а торшеры и настольные лампы создавали ощущение полумрака и уюта. Диваны были глубокими и манящими; на них лежали мягкие пледы, а в воздухе витал легкий аромат ванили и чего-то цитрусового. Вилла Педри была удивительно комфортной и расслабляющей, не такой, какой она представляла дом звезды футбола.

Амур, проснувшись от лёгкой тряски, потянулся и спрыгнул с её рук, пробежавшись по гостиной, словно полноправный хозяин. Элизабет тут же отправилась на кухню и предложила:

— Кто-нибудь хочет чего-нибудь выпить?

— Я хочу! — тут же вмешался Гави, приближаясь к своей девушке.

— Чувствуй себя как дома, Габи, — мягко сказал Педри, наконец встретившись с ней взглядом. Девушка смущённо улыбнулась и опустила глаза в пол.

В этот момент из соседней комнаты послышался короткий, но уверенный лай. Все четверо отправились в зал, который оказался ещё просторнее, чем входная зона, с огромным панорамным окном, выходящим на набережную. Там их ждал ещё один пес — заметно больше, с умными глазами. Это был Нило, собака Педри. Амур и Нило стояли напротив друг друга, осторожно обнюхивая воздух.

— О, кажется, им нужно помочь познакомиться, — улыбнулся Пабло, опускаясь на колени и протягивая руку к Нило. — Привет, друг!

Педри тоже присел на корточки, приманивая Амура к себе.

— Ну что, парни, давайте знакомиться! — сказал он ласковым голосом.

Они начали поглаживать собак и тихонько разговаривать с ними, чтобы снять напряжение. Педри почесывал Нило за ухом, а Гави, придерживая Амура, позволял ему осторожно подойти поближе к большой собаке. Они то подталкивали их друг к другу, то отводили, если собаки проявляли чрезмерное любопытство. Вскоре Амур и Нило начали осторожно обнюхивать друг друга, виляя хвостами. Друзья с восторгом наблюдали за этим, перебрасываясь шутками и громко смеясь, когда Нило игриво повалил Амура на пол, а тот в ответ пытался укусить его за ухо.

Габриэль и Элизабет стояли чуть в стороне, наблюдая за парнями и их питомцами. На лицах девушек играли мягкие, тёплые улыбки. Тихое хихиканье блондинки вывело Карлес из задумчивости. Девушка слегка толкнула её локтем, не отрывая взгляда от парней, которые уже вовсю гонялись за собаками, имитируя игру и издавая забавные звуки.

— Правда, они милые? — прошептала Элизабет, кивнув в сторону Педри и Пабло.

Габриэль смущённо улыбнулась; её взгляд был прикован к Педри. Он выглядел таким расслабленным и счастливым, совершенно не похожим на ту грустную фигуру, которую она видела в машине. Его волосы разметались, когда он наклонялся, чтобы погладить Нило, а его смех был звонким и беззаботным.

Он присел на корточки, и Нило и Амур тут же окружили его. Гонсалес взял небольшой мячик, который откуда-то достал, и подбросил его. Собаки тут же бросились за ним, соревнуясь, кто быстрее схватит игрушку. Педри поочередно гладил то одного, то другого, вовлекая их в весёлую игру. Он ложился на пол, позволяя Амуру запрыгнуть к нему на грудь и лизать лицо; затем вставал и бегал по комнате, притворяясь, что прячется от Нило. Его движения были лёгкими и грациозными даже в такой простой домашней игре.

Габриэль наблюдала за ним, и нарастающее волнение медленно сменялось чем-то тёплым и умиротворяющим. То, как он общался с собаками — с такой нежностью, терпением и чистой радостью — завораживало её. Она видела в нём не просто знаменитого футболиста, а простого доброго парня, который любил животных и умел радоваться мелочам. Её сердце таяло с каждым его смешком и движением. Образ распутного футболиста, который создавали СМИ, рассыпался на глазах, сменяясь этим нежным и искренним образом.

Элизабет смотрела на Габриэль украдкой; её губы были слегка поджаты в задумчивой улыбке. По взгляду брюнетки было слишком очевидно: искрящиеся глаза, нежная улыбка и полное поглощение сценой, разворачивающейся перед ней. Блондинке оставалось лишь надеяться, что у этих двоих всё сложится. Она знала Педри достаточно хорошо, чтобы понимать, что он был ранимым и закрытым несмотря на внешнюю непринужденность. И брюнетка казалась именно той, кто мог растопить его лёд. Элизабет очень не хотелось бы видеть их ошибки в отношениях — как когда-то сделала она сама.

— Чайник вскипел, пойдёмте! — громко объявил Пабло, поднимаясь с пола и отряхиваясь. Собаки, услышав его голос, тут же отвлеклись от игры и, обнюхав его, направились следом.

Вся компания, включая собак, перебралась на просторную кухню, где царил тот же приятный полумрак. Они расселись за большим деревянным столом. Элизабет сразу же направилась к столешнице, на которой стояло несколько бутылок. Её взгляд упал на одну из них.

— Это Луальма? — спросила она, подходя ближе и протягивая руку.

Педри мгновенно перегородил ей дорогу, загораживая вино своим телом.

— Ты не будешь пить, — произнёс он твёрдо.

Элизабет скрестила руки на груди, её брови приподнялись в выразительном вопросе.

— С чего это?

— У тебя проблемы с алкоголем, — спокойно, но непоколебимо ответил Педри, не сводя с неё глаз.

Пабло поперхнулся, а затем бросил на них косой взгляд. Габриэль наблюдала за сценой, чувствуя себя неловко, но не могла отвести взгляд.

— Нет у меня никаких проблем с алкоголем! — воскликнула Элизабет.

— Ты сама мне призналась, что запиваешь проблемы вином, — напомнил Гонсалес, его тон оставался ровным.

— Тогда у меня был серьёзный стресс! — возразила она. — Какое тебе вообще дело?!

Педри тяжело вздохнул, его плечи чуть опустились. Он посмотрел на Элизабет с выражением, которое Габриэль могла бы описать как смесь разочарования и глубокой заботы.

— Хорошо, — сказал он, его голос стал чуть тише. — Тогда передаю тебя твоему парню, — с этими словами он взял блондинку за плечи и развернул её к своему другу, который сидел рядом. — Пабло, у неё проблемы с алкоголем.

Элизабет тут же отмахнулась от его рук, возмущённо воскликая:

— Нет у меня никаких проблем! — Она сердито взглянула на Гонсалеса, а затем её взгляд упал на Гави. Он непонимающе смотрел на неё, а потом перевёл взгляд на Педри, явно ожидая объяснений.

— Я серьёзно, — подтвердил Педри, совершенно невозмутимо.

Элизабет, видя, что Педри не отступает и не желая продолжать спор в присутствии Габриэль, резко сменила тему.

— Ладно, ладно! Давайте обсудим более насущные проблемы. Например, то, о чём пестрят все заголовки!

Габриэль, которая только что пила чай, чуть не подавилась. Она поджала губы и прикрыла глаза. Ей уже казалось, что эта неудобная тема сама собой исчезнет в уютной домашней обстановке. Но, видимо, Элизабет не собиралась так просто отпускать её. В голове девушки пронеслась мысль о фотографиях и статьях, которые, несомненно, уже разлетелись по всем новостным лентам. Теперь ей предстояло узнать, что по этому поводу думает Педри.

Тишина повисла в воздухе, и тяжесть невысказанного давила на плечи Габриэль. Она ощущала, как напряжение нарастает с каждой секундой. Брюнет, словно почувствовав её дискомфорт, поднялся и, обойдя стол, сел на стул рядом с Габриэль. Его присутствие мгновенно стало для неё опорой.

— Габи, — мягко обратился он к ней. — Как ты себя чувствуешь после всего этого?

Брюнетка поджала губы, её взгляд скользнул по его лицу. Она хотела что-то ответить, но слова застряли в горле. Смущение, усталость и ещё не утихшая боль смешались внутри.

Элизабет, услышав вопрос Педри, чуть ли не подскочила на месте. Ей хотелось стукнуть его. Как себя чувствует Габриэль? Да она плакала на парковке! Что за глупые вопросы, Педри! В этом плане Элизабет безумно понимала девушку. Ей самой было трудно переживать все эти статьи, слухи и грязь, что писали о ней в интернете. Каждый заголовок, каждый комментарий, каждое фото — всё это ранило, оставляя глубокие шрамы. Сейчас, конечно, мало что изменилось, но по крайней мере теперь ей было плевать. Ну, почти…

Почему-то Элизабет чувствовала своим долгом помочь Габриэль справиться с этим, как когда-то помогли ей самой. Она помнила, как близкие оберегали её и объясняли, что не стоит обращать внимания на весь этот негатив. Она не могла позволить Габриэль проходить через это в одиночку.

— Честно говоря… — начала Карлес, наконец собравшись с мыслями. — Я не ожидала, что такое может произойти… — она взглянула на Педри, затем на Элизабет и Пабло. — Я имела в виду, я знала, что папарацци следят за звёздами… но я же не звезда… да ещё и в таком свете… это просто не укладывается в голове, — она посмотрела на брюнета, затем на остальных, чувствуя себя такой наивной и беспомощной перед этой машиной, перемалывающей жизни.

Гонсалес протянул руку и мягко коснулся её предплечья.

— К сожалению, для них это норма, Габи, — тихо произнёс он. — Любая мелочь раздувается до сенсации. Особенно когда это касается… известных личностей. Они не ищут правду; они ищут заголовки.

Элизабет тут же подхватила:

— Именно! И чем грязнее заголовок, тем лучше он продаётся. Неважно, что это чушь собачья. Они просто… питаются этим, — блондинка сделала глубокий вдох, явно вспоминая свои собственные битвы с жёлтой прессой. — Поверь мне, я знаю, каково это. Чувствуешь себя так, будто все вокруг смотрят на тебя, осуждают и обсуждают то, чего на самом деле не было. Это ужасно. Но главное, Габи, не принимать это близко к сердцу. Это не про тебя; это про них. Про их жадность до скандалов.

Гавира кивнул, соглашаясь со своей девушкой.

— Добро пожаловать в наш мир, — сказал он с горькой усмешкой. — К сожалению, это часть нашей работы, и нам приходится учиться жить с этим. Мы сами иногда офигеваем от того, что о нас пишут.

Габриэль слушала их, и каждая фраза откликалась в ней. Она чувствовала облегчение от того, что ей не нужно объяснять, как больно и несправедливо это всё. Они понимали. Они жили с этим. И это давало ей странное ощущение общности, принадлежности к этим людям, которые, несмотря на весь блеск и славу, сталкивались с такими же человеческими проблемами.

— Я… я просто не знаю, как с этим быть, — призналась она, наконец-то почувствовав, что может быть по-настоящему откровенной. — Моя жизнь… она никогда не была такой публичной. Я не хочу, чтобы мои родители видели это или коллеги… Мне стыдно.

— Стыдно должно быть им, — горько усмехнулась Элизабет.

— И знаете, что самое обидное? — голос Габриэль дрогнул. — Там пишут, что я попала на работу только из-за связей. Что я просто какая-то… охотница за славой. Это… это неправда. Я так много работала, чтобы получить эту стажировку, и теперь всё сводится к какой-то интрижке. Это несправедливо.

Элизабет тут же поджала губы; её взгляд стал жестким. Она прекрасно понимала, насколько это больно, когда твои профессиональные достижения обесцениваются из-за слухов.

— Ох, вот это удар ниже пояса, — пробормотала она. — Они всегда так делают. Когда нечего придраться к личному, начинают копать под твою репутацию и труд.

Пабло тяжело вздохнул, качая головой.

— Это их стандартный ход. Очернить, чтобы подогреть интерес. Если о тебе пишут, что ты просто поцеловалась — это одно, а если ты ещё и «злодейка, использующая связи» — это совсем другая история, которая продаётся лучше. Не ведись на это, Габриэль. Мы-то знаем, что это ложь.

Педри, по-прежнему держа её за руку, крепко сжал её ладонь.

— Они не знают тебя, Габи. Они пишут то, что выгодно, а не то, что правда. Ты не обязана никому ничего доказывать. Мы знаем, что ты здесь благодаря своим способностям. Ты не стала бы работать с нами, если бы не была настоящим профессионалом. В наш клуб не берут людей «по связям», это слишком серьёзно.

Его слова, сказанные с такой уверенностью и поддержкой, немного успокоили Габриэль. Она подняла на него глаза и мягко улыбнулась.

— Но… как мне с этим жить? Как объяснить людям?

— Не объясняй, — твёрдо сказал брюнет. — Ты не должна оправдываться. Те, кто тебя любит и доверяет, поверят тебе. А остальные… их мнение не должно тебя волновать. Это сложно, очень сложно. Но поверь, со временем ты поймёшь, что это просто шум. Пустой, бессмысленный шум. Главное, что ты сама знаешь правду. И мы знаем.

Часы пролетали незаметно, растворяясь в смехе, серьёзных разговорах и искренних признаниях. Они действительно проговорили всю ночь. Обсуждали всё: от детских воспоминаний и школьных проделок до футбольных матчей, любимых фильмов и даже страхов. Пабло и Элизабет делились своими историями, победами и поражениями, мечтами. Габриэль слушала, задавала вопросы и иногда сама делилась тем, что никогда никому не рассказывала.

Для девушки это было чудесное, невероятное мгновение. За свои двадцать лет она никогда не чувствовала себя более понятой и принятой. Ей было безумно комфортно среди этих людей — таких разных, но искренних и настоящих. Она почувствовала, что нашла недостающий кусок пазла в своей жизни, ту гавань, о которой даже не смела мечтать. Это ощущение тепла и безопасности окутало её, заставляя забыть о внешнем мире и его проблемах.

И, конечно, огромную роль в этом играл Педри. Он сидел рядом, его плечо иногда случайно касалось её, вызывая волну мурашек по всему телу. Его взгляд — такой проницательный и внимательный — часто ловил её глаза, и в эти моменты у неё замирало сердце. Их переглядки были полны легких, искренних мыслей, наполненных растущим взаимным интересом. Каждый раз, когда их глаза встречались, на губах Гонсалеса появлялась та самая смущённая, но невероятно притягательная улыбка, а Габриэль чувствовала, как внутри распускаются цветы.

Его смех был для неё музыкой, его спокойный голос — бальзамом на душу. Она замечала, как он слушает, кивает и как его глаза светятся, когда он о чем-то рассказывает. Даже случайные лёгкие прикосновения — когда он передавал ей кружку или жестом что-то объяснял — заставляли её сердце биться быстрее. Это было не просто увлечение; это было глубокое, тихое, но всепоглощающее чувство, которое всегда жило внутри неё и теперь наконец нашло свой путь. Рядом с ним она чувствовала себя собой — без притворства и масок, абсолютно свободной и счастливой.

Единственное, о чем она мечтала, глядя на то, как утреннее солнце начинает пробиваться сквозь жалюзи, заливая кухню мягким светом, было то, чтобы это ощущение, эти люди и этот комфорт навсегда остались в её жизни.

Время пролетело незаметно; вот уже первые лучи рассвета мягко касались подоконников, окрашивая кухню в нежные золотистые тона. Пабло и Элизабет, позевывая, начали собираться.

— Ну что, нам пора, — сказал Гави, потягиваясь. — Было здорово, Габриэль. Ты клёвая.

— Да! Очень хорошо провели время! — подхватила Элизабет, обнимая девушку. — Надеюсь, ещё так соберёмся!

Карлес улыбнулась, чувствуя одновременно радость и легкую грусть от расставания.

— Обязательно! Я тоже была очень рада.

Она потянулась за телефоном, чтобы вызвать такси, но тут её остановил голос Педри.

— Ты можешь остаться у меня…

Габриэль замерла, её рука зависла в воздухе. Она растерялась. Он действительно предлагает ей остаться у него…? Это не сон?! Сердце быстро заколотилось, а щеки предательски вспыхнули. Мысли вихрем пронеслись в голове, каждая из них была опаснее предыдущей.

Гонсалес, похоже, понял, что его слова могут быть истолкованы неверно, и тут же поправился, слегка смутившись.

— Ты можешь лечь у меня, а я буду в гостиной. Там диван удобный.

— Ой, нет, Педри, не хочу тебе доставлять неудобства… Я могу поехать домой, это не проблема.

— Я настаиваю, — сказал он. — Поздно уже, и ты устала. Спи.

Глядя в его искренние, полные заботы глаза, Габриэль поняла, что спорить бесполезно, да и не хотелось.

— Хорошо, — тихо согласилась она, чувствуя себя невероятно счастливой.

Педри кивнул с улыбкой и повёл её в свою комнату. Она была светлой и уютной, с большой кроватью и окном, откуда открывался вид на рассветное небо. Он ловко расправил простыни и поправил подушки, создавая идеальное место для отдыха.

— Тебе, наверное, будет неудобно спать в уличной одежде, — сказал он, указывая на шкаф. — Можешь взять что-нибудь у меня. Футболку или шорты.

Это сводило её с ума. Его непринужденность, его забота, то, как он предлагал ей свои вещи — всё это было таким простым и невероятно трогательным. Внутри всё трепетало от нежности.

— Спасибо, — прошептала Габриэль, едва выдавливая слова.

Он подошёл ближе, их глаза встретились.

— Спокойной ночи, Габи, — прошептал он.

Он легонько обнял её за талию, притягивая к себе для прощального объятия. Это было не просто дружеское объятие; его руки осторожно легли на её поясницу, а большие пальцы аккуратно, почти невесомо, поглаживали кожу сквозь тонкую ткань кофты. Он прижал её к себе чуть крепче. Габриэль чувствовала тепло его тела и сладкий, пьянящий аромат его кожи. Она утонула в этом объятии, в его заботе и невысказанных желаниях, которые таились в каждом прикосновении.

— Спокойной ночи, Педро, — тихо ответила она, прижимаясь к нему.

Через мгновение он отпустил её, слегка погладил по плечу и окинул взглядом, который заставил её сердце пропустить удар. Затем вышел из комнаты, оставив её наедине с эхом его прикосновений и переполняющими её чувствами.

Оставшись одна в комнате, Габриэль глубоко вдохнула, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Она подошла к шкафу, открыла его и среди аккуратно сложенных вещей парня её взгляд упал на знакомую темно-синюю футболку, которую она носила в загородном доме. Приятные воспоминания волной пробежали по её сознанию. Не раздумывая, она выбрала именно её. Сняв свою одежду, она вдохнула аромат футболки — он был пропитан лёгким запахом его парфюма и его собственным ароматом. Это сводило с ума.

Переодевшись, она легла в кровать. Подушка, одеяло, даже воздух в комнате — всё здесь было пропитано его запахом. Это был пьянящий, успокаивающий и одновременно возбуждающий аромат, который, казалось, обволакивал её со всех сторон. Мысль о том, что она сейчас лежит в том самом месте, где обычно спит Педри, на его подушках под его одеялом, просто убивала её. Это было слишком интимно, слишком близко. Но вместо того чтобы мучиться от этого, она позволила себе утонуть в этом ощущении. Усталость и эмоциональное перенапряжение взяли своё, и, окруженная мужским запахом, она быстро заснула, погрузившись в глубокий, безмятежный сон.

Время близилось к обеду, когда Габриэль проснулась. Утренний свет заливал комнату, и она, заспанная, моргнула несколько раз, привыкая к яркости. Протянув руку, она нащупала рядом с собой пустоту, и легкая грусть кольнула сердце. Поднявшись с кровати, она вышла в коридор и направилась в гостиную.

Там, свернувшись калачиком на большом диване, спал Педри. Его волосы были растрепаны, а лицо выглядело безмятежным и таким юным в солнечном свете. Габриэль остановилась, любуясь им. Она наблюдала, как равномерно поднимается и опускается его обнажённая грудь, как порой он чуть морщит нос во сне. В этот момент он казался таким уязвимым и нежным, что ей захотелось просто присесть рядом и остаться там навсегда.

Но понимание того, что ей нужно уходить, пришло быстро. Она тихо достала телефон, вызвала такси и, вернувшись в спальню, переоделась в свою одежду. Футболку Педри она аккуратно сложила и положила на прикроватную тумбочку, стараясь не нарушить порядок. Ещё раз окинув взглядом комнату, словно стараясь запечатлеть каждый уголок в своей памяти, Габриэль тихо вышла из здания, оставив Педри спать. С тяжёлым, но наполненным сердцем она вышла наружу, где её уже ждало такси, и уехала, унося с собой воспоминания о ночи, которая изменила многое.

***

Двигатель заглушился с тихим щелчком, и Гави остановил машину у кромки родительского двора. Знакомый дом, утопающий в зелени ухоженного сада, стоял перед ним, словно немой свидетель всех радостей и горестей, что происходили за его стенами. Настал тот день — день, когда он собирался расставить все точки над «и», снять маски и выложить на стол горькую правду. Ему предстояло рассказать отцу о похождениях матери, о её лжи и в целом разобраться с запутанной и гнетущей ситуацией, которая висела над их семьей тяжелым облаком.

Элизабет настаивала на том, чтобы поехать с ним в столь важный день, обещая поддержку и крепкую руку. Её слова, полные переживаний, согревали, но Пабло решил ничего ей не говорить, когда принял решение поехать. В конце концов, она устала после бессонной ночи, проведенной в разговорах с Габриэль и Педри, и он просто не хотел будить девушку, нарушая её такой нужный сейчас сон. Он должен был справиться с этим сам.

Он долго сидел в машине, крепко сжимая руль и смотря на родительский дом. Каждая его деталь — выцветшая краска на крыльце, старое дерево, под которым он когда-то прятался, даже штора на окне кухни — вызывала волну воспоминаний. В голове всплывали моменты из детства: яркие, теплые, наполненные безмятежным счастьем. Вот он, совсем маленький, гоняет мяч по газону, а отец смеется, подбадривая его. Вот мать зовет их к столу, и воздух наполняется ароматом домашней выпечки и дружным шумом семейного ужина. Вот он сидит у неё на коленях, когда заболел, а её рука мягко гладит по волосам, обещая, что всё будет хорошо. Бесконечные летние дни, зимние вечера у камина, смех, уют — ощущение незыблемой крепости, которую создавали родители.

Сердце сжалось от горечи. Как эти светлые образы могут сочетаться с тем, что ему предстоит открыть? Как он, тот самый мальчик, что когда-то верил в совершенство своего мира, теперь должен разрушить его?

Он тяжело вздохнул, собираясь с силами. Нельзя отступать. Правда, какой бы горькой она ни была, должна быть раскрыта. Выдохнув, Пабло распахнул дверь машины и направился внутрь, к порогу, за которым ждала непростая беседа. Внутри дома казалось никого не было. Тишина давила; лишь легкий скрип половиц под его ногами нарушал её. Гави прошёл через привычную прихожую, заглянул в гостиную и обошёл дом, пока не забрел на кухню. Там за большим деревянным столом, обхватив чашку с кофе, сидел отец. Он выглядел уставшим, но на его лице была привычная добрая улыбка.

— О, Пабло! Какими судьбами? — он отложил газету и посмотрел на сына.

Парень почувствовал, как ком подступил к горлу. Он стоял у порога кухни, сжимая кулаки.

— Мама дома? — голос вышел хриплым, совсем не таким, как он ожидал.

Отец покачал головой.

— Нет, она пошла за покупками вместе с Ророй. За продуктами для ужина, кажется. Скоро должна вернуться. Почему ты спрашиваешь?

Он тяжело вздохнул. Ему нужна была мать здесь, чтобы выложить всё сразу; но возможно, так даже лучше — меньше эмоций и больше ясности.

— Нам нужно серьёзно поговорить, — начал он, стараясь придать голосу уверенности, хотя внутри всё дрожало.

Отец слегка нахмурился, заметив напряжение в сыне.

— О чем? Что-то случилось? С тобой всё в порядке?

Пабло долго собирался с духом. Слова застревали в горле, каждое казалось тяжёлым, как камень. Он перебирал в уме фразы, пытаясь найти самые подходящие, самые щадящие, но понимал, что таких просто нет. Боль от предательства матери и боль, которую он сейчас причинит отцу, смешивались в единый, невыносимый клубок.

Он сделал глубокий вдох, затем выдох, пытаясь унять дрожь в руках. Его взгляд встретился со взглядом мужчины — в нём была лишь тревога и готовность выслушать. И Пабло понял, что больше тянуть нельзя.

— Пап, — начал он, его голос был глухим, но теперь твёрдым. — Это сложно. Но я… я узнал кое-что о маме.

— Что? Что случилось с мамой? — голос отца мгновенно изменился, в нём появилась нотка тревоги. Он отложил чашку и всё внимание обратил на сына.

— Она в порядке, пап. А вот мы… мы нет, — парень сжал челюсти. — Я знаю.

Отец нахмурился.

— Что ты знаешь, Пабло? Говори яснее.

— Я знаю, что она тебе изменяет. Что она обманывает нас всех, — слова вылетали резко, с каждой фразой набирая обороты. — Не спрашивай, откуда я знаю. Это не случайность, пап, это, возможно, давно происходит!

Отец медленно, почти незаметно, вздохнул и отвёл взгляд в сторону, уставившись в окно на залитый солнцем двор. В его глазах читалась не столько боль, сколько глубокая усталость.

— Ты знал..? — Пабло не мог поверить своим глазам. Его голос был полон недоумения и ужасного разочарования.

Отец кивнул, всё ещё не глядя на сына.

— Да. Знал. Уже давно.

— Почему?! — Гави почувствовал, как в нём закипает гнев. Гнев на мать за её ложь, на отца за его молчание, на весь этот фарс, в котором они жили. — Почему ты молчал?! Почему не сказал нам?!

Отец наконец повернул голову; его взгляд был тяжёлым и полным печали.

— Не хотел, чтобы вы об этом узнали. Хотел вас оградить. Сохранить хоть что-то.

— Оградить от чего?! От правды?! — Пабло уже не мог сдерживаться. — От того, что наша мать — лгунья и предательница? От того, что ты это знал и делал вид, что всё в порядке?! Как ты мог, пап?! Ты просто…

— Пабло, не говори так, — тихо сказал отец. — Это сложно. Когда вырастешь, поймёшь.

Эта фраза, такая обыденная и отцовская, ударила Пабло сильнее любого удара.

— Да блять, надеюсь, что не пойму! — выкрикнул он, почти задыхаясь. — Надеюсь, что никогда не буду таким слепым и слабым, чтобы прощать такое!

Не в силах больше выносить этот разговор, Пабло резко развернулся.

— Мне противно! — бросил он через плечо.

Он стремительно вышел из кухни, пронёсся через гостиную, чувствуя пульсацию крови в висках. Ему хотелось бежать как можно дальше от этого дома, от этой лжи. Он распахнул входную дверь и с силой захлопнул её за собой так, что дом содрогнулся от удара, оставляя за спиной осколки иллюзий и горький привкус предательства.

***

Тишина и полумрак комнаты были так соблазнительны после бессонной ночи, но утро неумолимо заявляло о своих правах. Элизабет застонала, пытаясь отогнать лучи солнца, пробивающиеся сквозь шторы. Однако долго валяться в постели не пришлось: приглушённый, но настойчивый скулёж из коридора напомнил ей о её утренних обязанностях.

«Собаки — это прекрасно», — подумала Элизабет, с усилием поднимаясь с кровати. Они — источник безусловной любви, верные компаньоны, всегда готовые подарить радость одним лишь своим присутствием. Их безграничная преданность и искренняя радость при виде хозяина способны растопить самое холодное сердце. Собаки дарят столько позитивных эмоций, учат ценить простые вещи и помогают справляться со стрессом. Ведь что может быть лучше, чем уткнуться лицом в мягкую шерсть и почувствовать, как уходит напряжение?

Но из этого огромного плюса вытекал и огромный минус: их нужно было выгуливать. Ежедневно, в любую погоду, вне зависимости от желания или состояния хозяина. Особенно сейчас, когда Пабло, как назло, куда-то уехал и не отвечал на сообщения. Обычно он брал Амура на утреннюю прогулку, освобождая Элизабет от этой обязанности, но сегодня телефон парня упорно молчал.

Поэтому, хотела ли она продолжить спать или нет, выбора не было. С тяжёлым вздохом она натянула на себя капюшон серой кофты и надвинула солнечные очки на переносицу, чтобы никто не узнал её и, что важнее, не увидел предательские следы недосыпа под глазами. Совсем скоро, через несколько минут, Амур уже нетерпеливо тыкался мокрым носом ей в ладонь, готовый к приключениям. Элизабет пришлось взять поводок и выйти на прогулку с щенком, проклиная и обожая его одновременно.

Блондинка медленно брела по аллее парка, позволяя Амуру заниматься его собачьими делами. Воздух был свежим и прохладным, а небо над головой расстилалось бесконечным голубым полотном, кое-где подернутым лёгкими белыми облаками. Она рассматривала, как облака медленно плывут, меняя форму, как вдруг поводок в её руках резко натянулся, и щенок потянул её с невероятной силой.

Элизабет резко обернулась, едва не потеряв равновесие, и наткнулась на кого-то, кто тоже двигался по аллее.

— Извините, — прошептала она, опуская взгляд и видя, как Амур совершенно не обращает внимания на человеческие неудобства и уже вовсю обнюхивает маленькую шуструю таксу, виляющую хвостом с такой энергией, что казалось, она вот-вот взлетит.

— Лиз! — послышался знакомый, чуть хриплый голос.

Девушка подняла голову и обнаружила перед собой Феликса. Он стоял с улыбкой и той самой озорной искоркой в глазах, которая всегда была ему присуща. На его лице играли тени от листьев деревьев.

— Жуао, — нервно усмехнулась она, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо, несмотря на помятость. — Неожиданная встреча.

— Я бы сказал, что более неожиданно видеть тебя с собакой, — он кивнул на Амура. — Решили с Пабло завести песика?

В этот момент собаки вовсю общались. Амур с присущей ему грацией и немного надменностью снисходительно позволял таксе крутиться вокруг себя. Флоки, казалось, возомнил себя главным: он скакал вокруг пуделя, как заведённая пружинка, задорно тявкал и, похоже, пытался ухватить его за пушистый хвост. Амур в ответ лишь пару раз лениво махнул хвостом, но в целом был настроен миролюбиво. Казалось, он наслаждался этим утренним представлением.

— Флоки, а ну кусай хвост нового друга! — рассмеялся Феликс, наблюдая за ними. — Кажется, они неплохо ладят.

Элизабет лишь улыбнулась, глядя на эту забавную картину.

— Ты какими судьбами здесь? — спросила она, стараясь перевести разговор.

— Я купил квартиру неподалёку, — ответил Жуао, махнув рукой в сторону жилых домов. — Переехал на днях. Вот, гуляю с Флоки.

Элизабет удивлённо приподняла брови.

— Вот это да. Прямо здесь?

— Да, — подтвердил парень, его улыбка стала ещё шире. — Будем видеться чаще, похоже.

Но их разговор был прерван внезапно. Такса, обладая поистине неуёмной энергией, вдруг заметила какую-то особенно интересную птичку, присевшую на газон. С пронзительным тявканьем и визгом она рванула вперёд, увлекая за собой опешившего Жуао. Поводок натянулся, и он едва успел удержаться на ногах, прежде чем его маленькое, но сильное создание потащило его прочь по аллее.

— Ладно, Лиз! Ещё увидимся! — крикнул Феликс на ходу, пытаясь совладать с Флоки, который уже почти догнал свою пернатую цель.

Элизабет кивнула, наблюдая, как он исчезает за поворотом аллеи, уносимый своим гиперактивным питомцем. Амур, словно ничего и не произошло, снова начал обнюхивать кусты.

***

От Автора:

вся актуальная информация
tg/tiktok: spvinsatti