Первая и последняя
У Эйлин были большие чёрные глаза с густыми ресницами. Но в них не было того холода и пустоты, которая так пугала в глазах ее сына. Нет, в ее глазах светилась радость и когда в них заглядываешь, видишь маленькие огоньки. У неё были длинные, темные и слегка волнистые волосы. Узкие, будто кукольные плечи. Улыбалась она ярко, и в глазах появлялись самые настоящие искорки. Эйлин очень любила делать колдографии. У неё был большой альбом, где хранилось все самое дорогое. Правда с какого-то момента снимки стали реже, а затем и вовсе пропали...
* * *
Человек подошёл к столу, открыл ящик и взял в руки альбом. Он провел пальцами по обложке и открыл самую первую страницу...
Вот девочка, она держится гордо, словно красивая кукла, но вот глаза... Глаза были печальные, неподвижные и пустые. Несмотря на то, что фотография была живая и глаза все равно ни у кого не двигались, у юной Эйлин они были практически как мертвые.
Внимание привлекли несколько очень красивых снимков пейзажа. Хогвартс: заснеженные запретный лес, сам замок под толстым слоем снега выглядит точно как тот самый домик с детских открыток. Словом, все дышало сказкой и волшебством. Именно волшебством,тем добрым, сказочным и наивным. Очень хотелось верить, что оно бывает только таким.
Затем, разряженный во все цвета большой зал. Среди фотографий посвящённых на эту тему, взгляд человека заметил еде одну. Это сама Эйлин. Казалось, среди всего этого сказочного волшебства она расцвела: глаза весело сверкают, волосы лежат красиво и легко, совсем не как в идеальной тугой прическе на прошлом колдофото.На щеках легкий румянец — такого никогда не было в давящей атмосфере Принц-менора. Она стояла в окружении подруг — нельзя было сказать, с какого они факультета.
Следующие фотографии, за которые ухватился человек, были посвящены танцам. К ним прилагалась и записка, чего раньше никогда не было: « Мне нравилось танцевать. Раньше. Для меня танец — нечто воздушное и неосязаемое. Как бабочка. И никто ее не поймает. Но всего лишь пока не закончится музыка. Она будет кружиться в своём, другом и прекрасном мире. Но танцевать надо правильно. Получается красиво, изящно. Но танцует словно фарфоровая кукла.
Ещё я очень люблю играть на пианино. Хотя бы это у меня получается «правильно». Это так прекрасно. Я представляю, как музыка волнами исходит по воздуху, сквозь неё как через призму проходят солнечные лучи и кружатся бабочки. Но этих бабочек никто не поймает.»
Вновь до отвращения дорогой и элитный зал. Девочку и не узнать: по лицу невозможно угадать эмоции, держится гордо и достойно. Ее родители явно считали, что добились достойной наследницы Принцев. Не эта девочка стояла в окружении подруг, не ее щеки заливал румянец, не она наслаждалась видом зимнего Хогвартса. Точно не она. И родители отчуждённые, они появлялись в альбоме только один раз и то в другом конце зала...
Следующими привлекающими внимание оказались заключённые на бумагу воспоминания с выпускного. Группа слизеренцев в нарядных, тяжелых зелёных мантиях. У девушек были изысканные прически с в меру вычурными, элегантными заколками. Эйлин стояла примерно посередине группы девушек. Она улыбалась, была счастлива, но... Если вспомнить ее по-настоящему счастливой, то в глаза ясно бросалась ее улыбка, ее глаза. В них не было тех самых искорок, что так привлекали взгляд и заставляли улыбнуться, но и не было той пустоты, которую отображал взгляд в ее родном доме. Несомненно, девушка сильно изменилась.
Затем фотографии пропали. Осталась только одна — со свадьбы.
Эйлин стояла под венцом с простым магглом —Тобиасом, кажется. Она вновь улыбалась, но в этот раз как-то вымученно и слегка натянуто. Но все же она была счастлива, только отягощенная чем-то своим...
Похоже,музыка закончилась, или вот-вот сделает это...
Проводя напоследок рукой по форзацу, заключённому в коричневую кожаную обложку, пальцы зацепились за едва заметный бугорок. Человек не спеша вытянул оттуда предмет: ещё одна фотография. Она была магической и двигалась дольше обычного. Слишком долго держали кнопку. Эйлин была в старом, выцветшим и, наверное, когда-то красивом платье. Несмотря на все, держалась она с достоинством и искренне старалась радоваться. Женщина приобняла худого черноволосого мальчика. Рядом с ними стоял крючконосый и, несмотря на все усилия, неопрятный мужчина. Когда Эйлин бросила взгляд на мужа, тот с некоторым презрением положил руку на плечо ребёнка. Мальчик слегка дернулся и обернулся. Этот маленький ребёнок боялся своего собственного отца, но тому судя по всему было все равно.
Очевидно вкладывать ее в альбом не хотели, но за неимением лучшего сохранили.
Теперь это точно был последний снимок. В этом альбоме изложена все ее жизнь, все воспоминания маленький оригинальной девочки и несчастной женщины, у которой закончилась музыка...
И никто ее не поймает...