«Цена выбора»
У дома вижу машину Макса. Он какой-то взволнованный, в салоне что-то делает. Потом резко вышел, забежал в подъезд и сразу обратно. Смотрит на мои окна… И что это? Он вытирает щеку! Неужели плакал? Что должно было произойти, чтобы такой сильный мужик расчувствовался? Надеюсь, всё не настолько плохо… Вдруг он прощается с жизнью? Что-то я разволновалась. В голову лезут дурные мысли, не знаю, что делать. Хотела выйти к нему, но он завел машину и быстро уехал, даже не заметил меня.
Позвонить? Написать? Не знаю…
Зашла в подъезд и вдруг краем глаза что-то заметила. Вернулась и вижу письмо в почтовом ящике. Поднялась в квартиру, разулась, прошла на кухню, села за стойку и вскрыла конверт. Письмо от него! Начала читать, там все его чувства, мысли. В каждой строчке боль, отчаяние, любовь, страх за мои чувства, желание разобраться во всем и, если не получится, хотя бы отпустить ситуацию. В горле ком, слезы на глазах. Теперь я понимаю его слезы. У него душа болит, он чувствует, что теряет что-то важное. Но что за разговор с Надей? Я же слышала что-то странное. Хотя Надя… Карина, хватит искать оправдания всем! Нам точно надо поговорить, эта неопределенность, подвешенность… Я не могу начать отношения с Родионом, пока это "а вдруг" сидит в голове и разрывает меня изнутри.
Прошло больше двух недель, неужели она не смогла поймать Макса на лжи, он ей изменяет и уже делает это без утайки. Либо она идиотка, либо такая реальность её устраивает, а мне, похоже, очевиден выбор, и это не я. Ну что ж, дорогая, пусть будет по-твоему, слезы лить я не буду, но внутри что-то надорвалось.
«Привет, писюха! Я так понимаю, между нами дружба? Это чтоб для себя ясность иметь, а то от тебя никаких, как бы это мягко сказать, новостей нет».
«Родь, привет, почему дружба?» – в её голосе слышно удивление.
«Ну, а что еще между нами? Ах нет, неужели я еще ниже упал и достоин просто знакомого или вовсе никто? Ахаха. М-м, Карин», – я слегка разочарован, но ей не собираюсь это показывать.
«Да постой ты, что ты негативишь. Можем увидеться, не хочу по телефону».
«Ок, через час освобожусь. В СМС маякни, куда подъехать». Сбрасываю, не дожидаясь ответа.
Что в голове у неё? Я знаю, что она пиздец какая интересная девушка для любого мужчины, и не важно, в каком контексте их интерес, но сейчас какую-то хуйню делает.
В салон подъезжает клиент, с которым уже больше полугода ведутся дела: покупка дорогих авто, а после продажа их по всей стране. Цена таких элитных авто взлетает, и по итогу все оказываются в выигрыше. Деньги огромные, но мне не давал покоя один вопрос. Он более-менее "крупной рыбой" стал совсем за короткий срок, хотя готовность и амбиции были, как у человека, который еще с 80-х начал заниматься рекетом и держать всех на поводке. Ладно, в общении у него не было этих блатных, уличных манер, но склизкий какой-то, всё слишком гладко. Из личного опыта знаю, что прежде чем дело заработает и выйдет на доход, будет хуиллиард неудач, кидал, часто даже в убыток уходишь, а тут сразу шлифанул и гладко. Не явно радовался своему успеху, но я видел, что он гордился тем, как удачно прошел мою проверку. Вдобавок, этот человек всеми силами пытался скрыть свои черные дела, подловить его на нелегальных сделках было крайне сложно. Меня бы это и не волновало, но он совершил большую ошибку, решив именно мой бизнес подставить под удар и меня прогнуть. Сегодня всё решится, для него это будет конец.
Я затянулся сигаретой, наблюдая, как черный внедорожник Олега паркуется у входа в мой салон. Ярость клокотала внутри, но на лице не дрогнул ни один мускул. Нужно было держать себя в руках. Выбросив окурок в пепельницу, я вышел навстречу, как ни в чем не бывало, с натянутой улыбкой.
«Рад видеть, Олег. Давно не заглядывал. Бизнес процветает, я смотрю?»
Олег, довольный собой, расплылся в ухмылке: «Как видишь, Родион. Дела идут в гору. Ты, смотрю, тоже не жалуешься».
Я кивнул, пропуская его в кабинет. За стеклянными стенами кипела жизнь автосалона, слышался шум, звонки, голоса, но здесь, в моем кабинете, повисла зловещая тишина. Нужно было отгородиться от этой суеты, чтобы разговор получился серьезным.
«Присаживайся, Олег. Есть разговор».
Олег, ничего не подозревая, плюхнулся в кожаное кресло: «Я весь внимание, Родион. Что-то случилось?»
Я медленно обошел стол и сел напротив, прожигая его взглядом.
«Случилось, Олег. Ты меня за идиота держишь? Думаешь, я не знаю, что ты мои машины через левые схемы гоняешь? Что ты моими связями прикрываешься, а сам на стороне барыжишь? Что наркоту в них провозишь?»
Олег побледнел, но попытался сохранить самообладание: «Ты о чем, Родион? Какие схемы? Я всегда честно с тобой работал».
Я усмехнулся, в моем голосе засквозили стальные нотки.
«Честно, говоришь? Знаешь, меня всегда поражала твоя работоспособность. Особенно учитывая, как быстро ты выскочил в дамки. Прямо как гриб после дождя. Только вот, Олег, грибы бывают разные. Есть съедобные, а есть поганки».
Я сделал паузу, наблюдая, как он ерзает на стуле: «Помнишь, ты говорил, что у тебя всё чисто? Что все твои сделки кристально прозрачные? Врал, Олег. Врал мне в лицо».
Он попытался возразить: «Родион, я…»
«Заткнулся!» – оборвал я его. Голос мой стал жестче, в нем прорезались стальные нотки. – «Я не люблю, когда меня перебивают. Особенно когда лгут. Ты решил, что я слепой? Что я не вижу, как ты цены накручиваешь, как ты налоги уводишь? Ты думал, я не узнаю, что ты моим именем прикрываешься, когда с продажными ментами делишься коммерческой информацией? Как подставляешь мой салон, играя в свои грязные игры?»
Олег начал нервно ерзать в кресле, взмок, начал облизывать губы, глаза забегали.
«Это все клевета, Родион. Кто-то пытается нас поссорить».
«Поссорить?» – Я резко ударил кулаком по столу, заставив Олега вздрогнуть. – «Ты меня предал, Олег! Ты плюнул в лицо человеку, который тебе доверял! Я тебе шанс дал, а ты что сделал? Ты решил, что я ещё молод и не смогу понять, себя умнее считал? Но ты ошибся».
Я встал и подошел к окну, глядя на суету внизу. Нужно было немного остыть, чтобы не наговорить лишнего. Все должно было быть холодно и расчетливо.
«Знаешь, Олег, я не люблю, когда меня предают. Особенно когда пытаются выставить меня ненадежным бизнесменом. Моя репутация – это все, что у меня есть. И я никому не позволю ее запятнать».
Я обернулся, мои глаза горели холодной яростью: «Ты думал, что я не узнаю? Что я тебе позволю на мне наживаться? Ты ошибся, Олег. Очень сильно ошибся».
Я достал из сейфа папку с документами и бросил ее на стол перед Олегом: «Здесь все твои схемы. Все твои связи. Все твои грехи. Я мог бы сдать тебя ментам, но это было бы слишком просто».
Я подошел к Олегу и наклонился к его лицу, смотря прямо в его крохотные поросячьи глазенки: «Я поступлю иначе. Я заберу у тебя все, Олег. Все до последней копейки. Ты вернешь мне все, что украл, плюс проценты. И ты будешь работать на меня, пока не отработаешь каждую копейку. Ты будешь ползать передо мной на коленях, умоляя о пощаде. И знаешь что, Олег? Я тебе ее не дам».
Я выпрямился и отступил назад.
«Это будет твое наказание, Олег. Жестокое, хладнокровное, но абсолютно законное. Ты сам этого захотел».
Я указал на дверь.
«А теперь съебись нахуй отсюда, хуйлан. И начинай собирать деньги. У тебя есть 24 часа. Если я не увижу их завтра утром, я лично позабочусь о том, чтобы ты пожалел, что вообще родился».
Олег, дрожащий от страха и унижения, медленно поднялся и поплелся к выходу. Я смотрел ему вслед с презрением. Похоже, я добился желаемого эффекта, этот ублюдок боится меня, это мне наруку.
«И помни, мудило», – крикнул я ему в спину, – «теперь ты мой должник. И я никому не позволяю оставаться у меня в долгу. Никогда».
Дверь за Олегом захлопнулась. Я снова затянулся сигаретой, выпуская дым в потолок. В салоне продолжалась жизнь, но для этого придурка она закончилась. Он заплатил за свое предательство, не так уж жестоко, как я мог сделать, но справедливо. И я был уверен, что этот урок он запомнит на всю жизнь. Нужно будет проследить, чтоб этот мудила не попытался сбежать, прикарманив всё, что успел отмыть и заработать. Иначе придется применить другие методы.
Остался не менее тяжёлый разговор, но этот уже будет решать мою участь: кем я останусь для неё. С любой другой я бы такого не позволил, давно бы сделал выбор за двоих и не в пользу девушки, нахуй нужна та, что мечется между двумя парнями, самооценка адекватная и выбор всегда есть. А тут я встаю в позу слабака и жду, что же решит она, унизительно.
Подъезжаю к месту встречи, она стоит ждёт, переминаясь с ноги на ногу, голова опущена, либо ей холодно, либо она снова далеко в своих мыслях, и я не выдержу, если опять это будет он.
Сигналю, она пугается и от этого подпрыгивает на месте, звонко ойкнув.
«Чего так смотришь? Или ты ещё кого-то ждала? Садись быстрее».
Выруливаю в плотный поток машин, время, когда все спешат домой, к семье, к любимым, туда, где ждут.
«Замёрзла? Включить подогрев?» – бегло бросаю на неё взгляд. Выглядит жутко. Вид у нее… измученный. Синяки под глазами, бледная, одежда словно наспех наброшена. Неухоженная. Не её это. Где её искры в глазах? Где её безграничный позитив? Всё уныло, и если бы погода чувствовала её настроение, то сейчас был бы ливень с сильной грозой, которая то и дело в кого-то била оставляя после себя пепел.
«Чего молчишь? Как ты? Заедем поесть, а то я ужасно голодный?» – слегка касаюсь её руки и тут же отдергиваю. Лёд… Твою мать, она ледяная, как труп. Жуть!
Включаю максимально обогрев, подогрев сиденья, глазами сканирую какое-нибудь ближайшее заведение, срочно нужно её согреть. Ничего лучше не придумываю, как остановиться, припарковавшись на обочине, и против её воли сгребаю к себе на руки, обхватывая и сжимая как можно плотнее к себе. Ледяная, тело дрожит, глаза стеклянные. Что он, блять, с ней сделал? А я чем нахуй лучше? Не позвонить, не написать, не элементарно на работу с работы подвезти, мудак, блять.
«Малышка, ну не молчи, я очень переживаю. Что с тобой? Скажи, что мне сделать? Что случилось? Я рядом, Каришуль. Я никуда не уйду, посмотри на меня, рысёнок, умоляю, ну хоть что-нибудь», – слегка приподнимаю её подбородок, всматриваюсь в глаза, пытаясь хоть какую-то реакцию, хоть что-то там увидеть. Ничего… пустота…
Прижимаю её голову к своей груди и веду ладонью по волосам, спине, пытаюсь хоть как-то дать ей чувство защищённости, что она не одна.
Шмыгает, сильнее вжимается в меня, заводит руки за спину, и тут прорывает… Слёзы льются потоком, я ощущаю, как быстро становится влажной моя футболка, но я молчу, сейчас я её укрытие, утешение, подушка, даю бумажные платочки и продолжаю гладить, тихонечко шишикая, не стараясь остановить её слёзы.
Мы, мужчины, не любим женские слёзы. Они словно оружие, заставляющее нас соглашаться на всё, чего хочет женщина. Чистая манипуляция. Но сейчас я даю ей возможность выплеснуть всё, что накопилось. Она сейчас не нуждается в моих советах, в попытках решить её проблемы или в критике. Ей нужно просто, чтобы я разделил её боль. И это всё, что сейчас важно.
«Родь, я видела его слёзы», – бубнит мне в грудь, а меня, сука, разрывает.
"Когда я, блять, стал подружкой, что со мной обсуждается эта тема?"
«Карин, тебе настолько наплевать на меня? Я вот, рядом, но вместо того, чтобы поговорить о нас, тема снова заходит о нём. Тебе настолько насрать, что я чувствую? Или если я не пускаю слёзы, то мне не больно? Или я и так долго ждал, могу ещё подождать? Я ж, сука, верная псина, даже поводка не надо, сам всегда приползу, так что ли?»
Пиздец, как она больно резанула! Я, похоже, всегда был на вторых ролях. И это я - оказался последним идиотом, который всё это время такой простой истины не замечал. А ещё что-то говорил про неё, как она может не замечать таких явных вещей, сука, вот так просто, сам же на этом погорел. Ирония...
«Родь, не говори так, ты важен. Прости, что первое такое вырвалось. Просто я сама не своя. Сложно... Разобраться и собраться с мыслями. Много всего, и тяжело их фильтровать сейчас. Я думала, что могу сейчас это произнести, но не учла, как это тебя заденет. Прости пожалуйста».
«Не извиняйся за то, что "вырвалось". Ты подумала, что можешь произнести, но не смогла подумать и понять, кому ты это говоришь? Я в твоих глазах бесполое существо? Мою любимую женщину, о чём ты знаешь и в этом я тебя всегда заверял, беспокоит настолько сильно, что она выглядит и ведёт себя как ходячий трупак, я с ней рядом, я стараюсь разделить с ней её тяжесть "груза", никак не пытаюсь решить эти тяготы, потому что знаю, что ты в этом не нуждаешься и сама прекрасно разберёшься. Даже скажу больше, не озвучивая это, но я знаю причину твоих "проблем", я принимаю, надеясь, что ты тоже принимаешь и понимаешь, как мне может быть тяжело за всем этим наблюдать, не то, что уж говорить об этом. Но ты показываешь максимальное чувство бесчувственности. Наблюдать, как моя любимая страдает из-за другого, это невыносимо, Карин! Как бы я ни старался быть сильным, я люблю тебя искренне. То, что ты со мной думаешь и говоришь о нём, это жестоко… »
Она пытается перебить: «Родь, ты не прав, я…» – не даю договорить.
«Дай закончу, прошу! В тот день, когда я тебе сказал о своей позиции и как сложно за всем этим наблюдать, сколько раз за день ты подумала обо мне? Раз? Пару раз? Дай вспомню, перед сном что-то было, но это то, что я смог увидеть. А после? Сколько бы ты еще позволяла мне быть рядом, словно верный песик? Я понимаю, как тебе плохо, наверное, тяжело любить двоих. Но мне нужно понять, кто я для тебя? Почему я тебя так мало волную? Почему ты так легко готова мной пренебречь? Неужели я не заслуживаю места в твоих мыслях? Сейчас у тебя есть возможность объяснить, я готов тебя услышать».
Я отпускаю её, давая ей свободу и возможность пересесть обратно на сиденье. Этот телесный контакт стал вызывать дискомфорт. Между нами должно быть расстояние, которое она создала и которое видимо я заслуживаю.