Триггер

Tanerélle — Continuum
_________________________________

— Просыпайся, принцесса.

Голос прозвучал прямо над ухом, грубый и сладковато-притворный. Я испуганно открываю глаза и еще пару мгновений вспоминаю, где я.

Пальцы под подушкой нащупали холодный металл. Пилочка для ногтей с тупым наконечником. Маленькая, такую хранят в дорожной косметичке. Я нашла ее, обыскивая полки туалетного столика после ухода Киары. Неужели она думала, что я спокойно лягу спать? И как глупо было надеяться, что я тут что-то найду.

— Саманта, я не могу ждать вечно,— голос Киары требователен. Рядом стоит девушка, по виду одна из ее кошечек. Высокомерный взгляд скользнул по мне,  пока я поднималась с кровати.

— Кики, синяки мы замажем, но эти волосы, посмотри на них, — она брезгливо помяла в руках пару прядей моих выгоревших волос.

Я стою покорно, пока меня как товар оглядывает какая-то местная шлюха. На вид ненамного старше меня. Кики? Они явно в хороших отношениях. Есть ли надежда узнать хоть что-то о внешнем мире и попасть в него. Поможет ли она мне?

Меня отправляют умываться, а сами переговариваются на тему одежды.

Меня буквально подгоняют каждую минуту, и вот я уже сижу перед зеркалом. Над моим макияжем хлопочет, по всей видимости, местная звезда мейкапа и по совместительству кошечка на привязи.

— Я Барбара, — представилась она, аккуратно замазывая тональным кремом последние следы синяков. Она стоит так близко, что я могу разглядеть каждую черточку ее лица. Детская миловидность, вздернутый носик, большие, но пустые голубые глаза. 
— Но все зовут меня Барби, — добавляет она, встречаясь с моим взглядом.

Внутри екает от того, что я вижу кромешную пустоту внутри этой девушки. В глазах нет жизни, или она спрятала ее так же далеко, как и я. Она поймала мой изучающий взгляд и тут же отвела глаза, сосредоточившись на кисти.

— Сэм, — отвечаю я, чувствуя, как ком в горле мешает глотнуть.

— Ты красивая, Сэм. Жизнь правда тебя потаскала, но я приведу тебя в порядок. Будешь куколкой.

Я не реагирую на ее слова и уже более доброжелательный тон. Внутри всё цепенеет и сопротивляется этой фальшивой доброте. Неужели она не чувствует? Помоги мне! Во мне все кричит, но губы не шевелятся.

У нее длинные, неестественно белые волосы с прямой чёлкой. Чокер на шее и толстые стрелки на веках. Все это выглядит вульгарно и вызывающе. Барби по вызову. Не иначе.

Закончив с макияжем, она принялась за волосы. Длинные ресницы, мерцающий глиттер на веках, помада. У нее талант превращать красоту в вульгарность. Но я не реагирую. Я жду, что будет дальше, и чувствую, как в груди зарождается тревога.

— Все, милашка Сэм, мы закончили, — Барби говорит это чуть наигранно. Я смотрю на себя и вижу в зеркале взгляд Киары. — Кики, покажи, что ты ей подготовила, — девушка двинулась к мулатке, разглядывая маленькие тряпочки, которые невозможно назвать одеждой.

— Будь готова через 10 минут, — слова Киары четкие, разрезают мою реальность, и я снова испытываю прилив атаки от неизвестности.

Кики взяла под руку Барби, и они вышли из комнаты. Я встаю, предварительно еще раз глянув на себя в зеркало. Волосы лежат крупными локонами и при движении красиво пружинят. На щеках играет искусственный румянец. Я подавила желание стереть с губ помаду, представив себе холодные глаза Киары.

На кровати лежал полупрозрачный комплект нижнего белья красного цвета, портупея и черный чокер. Я не желаю анализировать и механически одеваюсь. В зеркале я вижу свое тело. Оно сексуально стянуто ремешками. Грудь прикрыта полупрозрачным бюстгальтером, давая возможность для воображения. Пара страз в середине чашечки имитирует пирсинг сосков.

Дверь открылась. Киара замерла в проеме, оценивая взглядом.
— Отлично. Надень это, — она протягивает туфли на невероятно высоких и тонких каблуках.

Я надела их, едва сохраняя равновесие. В отражении была длинноногая, сексуальная незнакомка с идеальным макияжем. И только скованные движения выдают во мне всю нелепость и неловкость.

Я — кукла на шарнирах, но это не смущает Кики, и она, освежив помаду, обращается ко мне.

— Твой номер — второй. Без глупостей, Саманта. Хочу, чтобы ты при любой ситуации помнила комнату, в которой была заперта вчера, — ее хищный взгляд красноречивее любых слов.

Я кивнула еле заметно. А внутри — снова тряска. Кончики пальцев леденеют. Кровь отступила от рук и, кажется, вся ударила в голову. Каждый шаг отдается в висках оглушительным стуком каблуков. Я иду за мулаткой, думая, как переступить через истерику внутри и сделать вид покорности.

Я стою за тяжелым бархатным занавесом, и сквозь щель вижу расплывчатые лица в полумраке, призрачные и жадные. Музыка звучит низким шепотом приближающегося позора.

Спину прожигает взгляд Киары. Она ждёт, что я выйду и буду танцевать. Без репетиций, без подготовки. Как будто делаю это каждый день.

Я станцую. Я сделаю это.

Мысль будто чужая проносится в голове, вставленная в мое сознание кем-то другим. Я обнимаю себя за плечи, чувствуя себя голой. Невообразимая борьба в голове и понимание, что сейчас я должна сломать себя.

Дыши. Просто дыши. Вдох. Выдох.

Но дыхание сбивается, сердце колотится, словно птица, попавшая в стеклянную ловушку. Оно хочет вырваться, улететь вместе с тем, кем я была вчера. Вчера... Это слово кажется теперь сказкой. Вчера у меня было имя. Сегодня – только номер и взгляд охранника, злой, как у сторожевого пса.

Не плакать. Только не плакать. Слезы – это роскошь. Чувствам здесь не место. Только разве что они — часть шоу.

Занавес дергнулся. Чья-то рука грубо толкнула меня в спину. Делая пару шагов, я оказываюсь на подиуме, конец которого закруглен, а в центре — шест. Таких дорожек несколько, все они берут начало здесь, но расходятся к разным концам, заканчиваясь у мягких бежевых диванчиков, где отдыхают люди. Предположительно, мужчины.

Пространство вокруг окутывает мягкий, искусственный туман. Он мерцает под цвет неона, который меняется под бит музыки. Вижу силуэты танцующих на шестах и медленно двигаюсь к единственному свободному. Я стараюсь двигаться плавно, но знаю, со стороны это выглядит нелепо и жалко.

Свет софитов бьет в глаза, ослепляет, выжигает изнутри. Он будто раздевает до того, как с тебя упадет последняя ткань. Я как насекомое под микроскопом, выставленное на всеобщее обозрение.

Передо мной мягкий диван, на котором расположилась компания парней. Они переговариваются и весело смеются. Я молюсь, чтобы они смеялись не надо мной. Стыд и страх сплелись в один плотный клубок.

Чуть дальше я вижу барную стойку, на которой так же танцуют девушки. Их движения отточенные, соблазнительные. Но почему-то мужчины за стойкой смотрят на меня, а не на них. Мне вообще кажется, что смотрят все.

Я пытаюсь отвлечься, не встречаться ни с кем глазами.

Но взгляд сам цепляется за отдельные лица. Ухмыляющийся рот. Пустой взгляд. Жевательная резинка. Они не видят меня. Они видят тело. Товар. Сцена – это прилавок, а я живой товар, который должен двигаться, чтобы привлечь покупателя.

Музыка проникает под кожу, заставляет мышцы сокращаться против моей воли. Я поднимаю руку. Движение деревянное, не мое. Я словно наблюдаю за собой со стороны, из темного угла зала. Вижу это жалкое, испуганное создание в белье и блестках.

Что они со мной сделали? Где я? Мама...

Мысль о доме, как нож. Острая, быстро пронзающая сквозь отрешенность. Комок подступает к горлу. Я чувствую вкус соли на губах. Это предательские слезы, но я быстро смахиваю их, делая вид, что поправляю ресницу.

Подхожу к шесту. Холодный, отполированный до зеркального блеска металл. Я обхватываю его пальцами. Мои руки ледяные.

Внутренний голос уже не мой, а голос Киары или Винсента, жесткий и безжалостный. Он диктует, что делать. Страх наказания сильнее страха позора. Страх – это кнут, который заставляет ноги двигаться, бедра извиваться в пародии на соблазн.

Я начинаю вращаться вокруг шеста. Тело помнит мою любовь к танцам, но душа отказывается. Это танец марионетки, у которой оборвали все нитки, кроме одной. Каждое прикосновение к себе,  осквернение. Каждый взгляд, скользящий по коже, оставляет невидимые раны.

Я закрываю глаза. Всего на секунду. И представляю, что это моя комната. Что музыка льется из колонок, что я танцую для себя, просто от радости движения. Но обрывки смеха, свист, звон стекла возвращают меня обратно. В ад.

Чувство отчуждения от собственного тела становится невыносимым. Оно больше не мое. Оно чей-то инструмент. Меня тошнит от самой себя. От этого запаха табака, дешевого парфюма и отчаяния.

Я поняла, что больше не могу. Тело застыло в ступоре, не слушаясь. Знакомая мелодия, припев под который другие девушки виртуозно извивались, для меня звучит как призыв к самому громкому крику. К слезам и мольбе о помощи. Это гимн секса и разврата, и только для меня он звучит как кошмар.

Я вижу VIP-комнаты и входящих туда официанток, наряд которых был такой же откровенный, как и мой.

В голове зародилась идея, кинуться к дивану с парнями передо мной и просить о помощи. Умолять спасти. Но что будет, если они откажут? Винс убьет меня? А что может быть хуже смерти?

— Двигайся, малышка, или проваливай отсюда! — слышен пьяный крик со стороны бара. Какой-то мужчина потягивает свой напиток и явно хочет зрелищ. Слезы накатывают на глаза, кажется, меня накрывает волной приступ панической атаки.

Парни за ближайшим диваном замолчали, уставившись на меня. Один из них медленно поднялся и поманил пальцем.

Я посмотрела на него, из последних сил стараясь держаться. Он показал пачку купюр и снова поманил. Я подошла и присела рядом. Его пальцы холодно коснулись кожи, оттянули резинку трусиков, и он заткнул за нее деньги. За этим последовал шлепок, отправляющий меня обратно.

Это было мелкое, унизительное надругательство. Но я покорно встала, застыла в неуверенной позе и, увидев, как другая танцовщица мелькает передо мной, почти побежала за кулисы.

В полумраке за сценой я прислонилась к холодной стене и сползла на пол. Колени подкосились. Тело бьет мелкая, неконтролируемая дрожь.

Киара подошла, окинула меня серьезным взглядом, я молча отдаю ей только что заработанные деньги.

— В випку ее, — прозвучал из ниоткуда громкий, властный голос Винсента.

Киара не возразила. Она лишь на секунду встретилась с ним взглядом и... подчинилась.
— Пошли, — она протянула мне руку.

Меня будто обдает кипятком, как только касаюсь ее руки. Я только успеваю собрать пальцами другой руки слезы, как меня подводят к неприметной двери. Киара подняла мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Она не произнесла ни слова, но я снова услышала мысленный приказ: Без глупостей.

Я хочу понять, что ждет меня за этой дверью, но боюсь спрашивать, боюсь узнать.

Я смотрю в ее глаза с мольбой. Сжалься. Прошу. Отпусти меня. Дай мне сбежать. Но она непреклонно холодная.

Она кивает в сторону двери, и мне ничего не остается, как развернуться и пройти внутрь.

Дверь открылась бесшумно, поглотив меня. И захлопнулась с тихим щелчком. Я внутри.

Приват-комната как другой мир. Здесь тихо, приглушенно, как в гробу, обитом дорогим бархатом. Воздух густой, сладкий и спертый — смесь дорогого алкоголя и чего-то тяжелого, удушливого, как запах смазки. Стены темно-бордовые, свет исходил от единственной лампы на низком столе, создавая интимную атмосферу. Широкий диван, кресла. И зеркало на потолке. Я случайно подняла глаза и увидела там себя — жалкую, напуганную, в этом алом белье. Но я здесь не одна. Я перевела взгляд в угол комнаты, замечая силуэт.

Он сидел расслабленно, наполовину в тени. Уверенная поза, ленивая небрежность в движениях. Ненависть вспыхнула во мне, но сил на нее почти не осталось.

Я сделала шаг вперед, механически, готовясь начать тот же жалкий танец, что и на сцене. Но что-то заставило меня остановиться. И тогда он медленно наклонился вперед, и свет от лампы упал на его лицо.

Сердце колотится навылет, дыхание даётся с трудом. Глаза застилают слезы, и я начинаю рыдать больше не сдерживая себя.

Мозг, заторможенный страхом, лихорадочно начал перебирать обрывки памяти, не давая мне вспомнить имени. Но он узнал меня сразу. Его лицо исказилось в непонятных мне эмоциях.

— Саманта???