Она всегда ходит по краю.
Том
Я отвез нас в Sprinkle Cupcakes и припарковался на глухой улочке. Казино Harrah’s Casino возвышалось справа, а бульвар Стрип был прямо на запад от маленькой кондитерской. Было поздно, она не работала, и Кейси расстроилась, пока я не показал ей автомат.
- Это как банкомат, но с кексами? - удивилась она, глядя на ярко-розовый автомат, встроенный в стену закрытого магазина, - о боже, это лучшее, что есть на свете.
- Знал, что тебе понравится, - я сунул свою карточку в щель для оплаты, и экран меню засветился, - выбирай.
Она ввела свой заказ на экране. Внутри банкомата что-то зажжужало, и маленькая дверца скользнула вверх, выдавая кекс: красный бархат с глазурью из сливочного сыра.
- Это так здорово.
Мне пришлось заказать простой ванильный кекс. Я отвернулся от банкомата, жонглируя бумажником и десертом, как раз в тот момент, когда Кейси отломила кусок красного бархата и предложила мне.
- Хочешь попробовать?
- Подожди… - я попытался засунуть бумажник в задний карман джинсов, но проклятая штука не поддавалась. Кейси встала на цыпочки и поднесла маленький кусочек торта к моему рту. У меня не было выбора, кроме как съесть его с ее пальцев.
Она склонила голову набок, ее глаза ярко блестели под янтарными уличными фонарями.
- Вкусно, правда?
Я кивнул, хотя вообще не ощущал вкуса.
- У тебя тут немного глазури… - она снова потянулась, и ее пальцы коснулись уголка моего рта.
Шепчущее прикосновение, которое почти потрескивало, отдалось маленьким электрическим разрядом в паху, где сидело что-то тяжелое и теплое. Я предложил ей свой кекс.
- Попробуешь?
Все, что я смог сделать. Предложил ей попробовать. Я усмехнулся про себя. «Я Тарзан, ты Джейн».
Кейси откусила маленький кусочек от кекса, и я наблюдал, как она облизала губы.
- Ну как? - спросил я, за долю секунды до того, как мой взгляд потребовал бы объяснений.
- Хороший, - Кейси отступила назад и одарила меня улыбкой, - у тебя превосходный вкус, Каулитц.
Мы двинулись на запад, в сторону Стрип, неторопливо шагая по дороге между магазинами и ресторанами, вдоль которой росли растения в горшках и какие-то деревья. Было воскресенье, перевалило за одиннадцать, но Вегас бодрствовал. Парочки, группы смеющихся друзей и туристов, говорящих на разных языках, проходили мимо или расступались перед нами. Мы прогуливались и ели кексы, направляясь через бульвар к Дворцу Цезаря. Потом повернули на юг.
Я хотел показать ей отель «Белладжио».
- Давай остановимся здесь, - предложил я. Мы приложили руки к белой цементной стене, которая ограждала пруд перед «Белладжио». По ту сторону отель был освещен золотым и розовым светом, изгибаясь в небольшие здания казино под ним, словно открытая книга.
- Это прекрасно, - сказала Кейси. Она обернулась. Небольшая Эйфелева башня светилась перед Парижским отелем и казино через дорогу, - Италия с одной стороны, Франция - с другой, - сказала она.
- Ты действительно никогда не была в казино?
Она покачала головой.
- Наш график гастролей настолько сумасшедший, что у нас не было свободного времени до вчерашнего дня. Вот почему мы здесь до вторника - чтобы Джимми успел походить по стрип-клубам и поиграть в казино. В последний раз, когда я была здесь, я была слишком молода, чтобы позволить себе веселиться.
- Ты приезжала сюда с родителями?
- Нет, - ответила Кейси, переводя взгляд на неподвижную темную воду перед нами, - я давно их не видела.
- Слишком занята с группой? Ваш тур будет проходить через Сан-Диего?
Я откусил кусочек кекса. А когда поднял глаза, обнаружил - что-то поменялось. Кейси обхватила себя руками несмотря на то, что ночь была теплой. Свет в ее глазах потускнел, она бросила взгляд на темную воду.
- Нет, это не из-за расписания, - сказала она, - я не видела своих родителей четыре года. Мой отец выгнал меня из дома, когда мне было семнадцать.
Я чуть не уронил свой десерт, и кусочек во рту показался острым камнем. Я с трудом проглотил его.
- Он выгнал тебя из дома? В семнадцать лет?
Мой голос был слишком громким и жестким. Я требовал ответа от ее ублюдка отца, а не от нее. Но Кейси не дрогнула и не отступила. Я думаю, она поняла мое возмущение, может быть, даже почувствовала, что так я ее поддерживаю.
- Однажды ночью я тайком провела своего двадцатидвухлетнего парня домой через окно своей спальни. Мои родители застали нас… в неловком положении, и это было что-то. Мой отец никогда не одобрял того, что я делала: он ненавидел и мою игру на электрогитаре, но это было последней каплей.
Он позволил мне собрать сумку и запер за мной дверь. Я даже не окончила среднюю школу.
Я выбросил остатки кекса в ближайшую мусорную корзину, аппетит пропал.
- Что за мудак выставляет свою дочь на улицу? А как же твоя мама? Она тебе не помогла? - плечи Кейси дрогнули, когда она откусила немного от кекса.
- Она не сказала ни слова. Она никогда этого не делала. Она тихая и кроткая. Мой отец не бьет ее или что-то такое. Но он может выключиться, как перекрывают воду в кране. Холодное молчание висит дома несколько дней, если он действительно зол. Моя мама не может справиться с этим.
- И она отпустила тебя?
Может, мне и не следовало спрашивать, но я ничего не мог с собой поделать. Я не понимал, как люди могут отвернуться от собственного ребенка. Такая родительская ошибка, нет, надругательство - совсем чуждое явление для меня. Мое детство было до смешного свободным от проблем. Конечно, папа был строг с Биллом, а мама была навязчивой наседкой, но это все, на что я мог жаловаться. Мои родители были хорошими людьми.
«Они должны были быть твоими», - подумал я, глядя на Кейси. По странному повороту судьбы каждый из нас оказался с неправильным набором родителей. Мои бы любили и души в ней не чаяли. Они бы лелеяли ее талант и гордились ее достижениями. Вместо того чтобы вышвырнуть из дома, они бы потребовали соблюдения строгой и уместной дисциплины.
Смертельно больной ребенок - это то, чего заслуживают ее родители. Если бы я в своем положении был ребенком такого жестокого отца и бесхребетной матери, это имело бы больше смысла. Если мы с Кейси поменяемся семьями, я больше не буду бояться эмоционального бремени, которое оставляю позади, а ее будут любить вечно.
- Моя мама не боролась за меня, - продолжала Кейси. Она тоже отшвырнула свой кекс, - она потеряла свой голос, когда вышла замуж за моего отца. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить ее. Но даже так, я все равно иногда звоню ей. Она мало говорит, но мне кажется, ей нравится, когда я звоню. Так она узнает, что я все еще жива.
- Как ты выжила на улице?
- Я не была на улице. Я оставалась с Четтом, парнем, с которым меня застали родители. Он сказал, что хочет жениться на мне, и я последовала за ним, пробуя одну схему быстрого обогащения за другой. Мы приехали с ним сюда. У него кончались деньги, и он решил, что я могу стать моделью, - она показала кавычки, - и я немедленно прекратила это дерьмо.
- Хорошо, - мои руки сжались в кулаки, и я засунул их в карманы.
- Но как только я сказала Четту, что не собираюсь участвовать в его делах, все пошло прахом. Я была несовершеннолетней. Я не могла пить, играть в азартные игры или даже попасть в клуб восемнадцать и старше. Он очень быстро устал от меня. Бросил, когда встретил другую. Какую-то танцовщицу.
- Что ты сделала после?
- Я добралась автостопом до Калифорнии, думая, что попробую еще раз поговорить с родителями. Хотела вернуться в школу. Вообще-то, я очень хорошо училась.
- Верю, - сказал я.
Кейси благодарно улыбнулась.
- Я добралась до Лос-Анджелеса. Остановилась в юношеской христианской общине, там и встретила Лолу. Ей было девятнадцать, и она была в той же тонущей лодке, что и я. Она только что наскребла достаточно денег, работая официанткой, чтобы снять дешевую однокомнатную квартиру, и позволила мне переночевать у нее. Когда мне исполнилось восемнадцать, я устроилась на работу в тот же ресторан, и мы целыми днями гуляли по паркам. Я пела и играла на гитаре, а Лола играла на барабанах. Несколько месяцев спустя мы нашли объявление от девушки, которая хотела собрать группу, а остальное - уже другая история, - она подняла руки вверх, - вот почему я до сих пор ни разу не была в казино.
Я рассеянно кивнул, мои эмоции переросли в бурлящую ярость, направленную на мужчин в жизни Кейси, которые так чертовски подвели ее.
- Что стало с Четтом?
- Даже не знаю. Мне все равно, - она сказала это достаточно спокойно, но я уже понял, что все, что чувствовала Кейси, можно прочесть в ее больших, сияющих глазах. Ее заботило многое, очень сильно.
«Она всегда ходит по краю».
Эта мысль помогла подавить гнев, который опалял меня изнутри.
- Чувствуешь это? - спросила Кейси, - ночь, умирающая медленной и мучительной смертью из-за моей плаксивой истории.
- Прости, что вынудил тебя рассказать все это.
Она отмахнулась от моих извинений:
- Я не возражаю. Мне нравится с тобой разговаривать. Обычно я не говорю о своей жизни. Никогда, на самом деле. А потом внутри закипает, и я делаю какую-нибудь глупость, например, звоню родителям. Получаю отказ, который заставляет меня напиться до одури, поднимаю бунт в зеленой комнате и просыпаюсь на диване водителя лимузина, ничего не помня.
- Порочный круг.
- О, не знаю, - сказала Кейси, - диван был не так уж плох.
Наступило короткое молчание. Несмотря на все попытки придерживаться графика и не приближаться к девушке, которая уезжала через два дня, я почувствовал, что становлюсь к ней все ближе, желая облегчить боль, которую она мне доверила. Я хотел дать ей что-то взамен.
- Как насчет того, чтобы завтра пойти со мной в мастерскую? - спросил я. - Ты могла бы увидеть, как это работает, или, может быть, посмотреть, как я делаю что-то…
Я почувствовал, как у меня покраснела шея. Я говорил высокомерно и в то же время скучно. Как будто попросил посмотреть, как я полирую свою коллекцию монет.
Но тут Кейси хлопнула в ладоши.
- Ты что, шутишь? С удовольствием!
- Правда?
Указательным пальцем она приподняла свою темную бровь, изогнув ее дугой.
- Правда.
Я рассмеялся, откинувшись назад. Мне не было так весело уже многие месяцы. Ржавые шестеренки механизма счастья внутри меня заскрипели, и мое смущение исчезло.
- Я умираю от желания посмотреть, как ты делаешь это прекрасное стекло, - сказала Кейси, - я уже начала думать, что это для галочки, Каулитц. Ты заказал их на Etsy и выдал за свои, чтобы производить впечатление на цыпочек.
- Клянусь, я честный человек и живу по законам.
Ее смех эхом разнесся по пруду, и в нем я услышал следы прекрасного певучего голоса.
Она начала говорить что-то еще, когда музыка заполнила площадь перед «Белладжио»: партия флейты в «My Heart Will Go On».
Кейси схватила меня за руку.
- Это песня из «Титаника»? О боже, так и есть. Почему они?.. - Ее слова затихли, когда голос Селин Дион зазвучал и фонтаны «Белладжио» начали свое шоу. Струи воды поднимались из пруда дугами, покачиваясь в такт. Сначала они двигались мягко, почти робко, как пары на первом свидании, едва касаясь друг друга, а затем падая на водную гладь. Синий свет освещал их снизу. По мере того как песня развивалась, все больше струй поднималось выше и разбивалось, создавая облака тумана. Цвета сменились на красный, бледно-фиолетовый и серебристо-белый. Музыка достигла крещендо, и Кейси крепче сжала мою руку. Ее глаза смягчились, она смотрела, как танцует вода, а я не мог смотреть ни на что, кроме нее. Шоу было на периферии, фоном.
Зазвучали спокойные последние ноты, и высокие струи воды снова стали изящными дугами, пересекая друг друга, словно были танцорами или любовниками, и ускользнули под воду, когда песня закончилась.
Кейси шмыгнула носом и потерла глаза.
- Я этого не ожидала, - она посмотрела на меня снизу вверх, - это было прекрасно.
- Да, - тихо ответил я, - прекрасно.