Любовные чувства
— Саш, прости меня.
Вышеупомянутая в культурном шоке. Соня при всех извинилась перед ней. Это так на неё не похоже. Не похоже на ту Соню, которую Крючкова встретила в свой первый день: холодную, злую, бесчувственную. Она и подумать не могла, что брюнетка способна на извинения. Удивляет.
— Давай обсудим это в другом месте? — заинтересованные лица мешали собраться, не давали бы честного разговора без наигранности. Наедине можно быть настоящей, не куклой. Это Саше очень нравилось.
Кульгавая кивнула, указала взглядом своих карих глаз вниз, на лестницу, ведущую в подвал.
«Серьёзно? Она убить меня хочет?» — у неё это может получиться, доступ к камерам она как-нибудь достанет, а потом дело за малым. С ней страшно ссориться. Но Саша любит экстрим.
Спускаясь в жуткое место с разрисованными стенами, полом, на котором валялась грязь в виде недоеденной еды, обрывков ткани и всякого такого барахла, а также лютым холодом, пробирающим до костей, Крючковой становилось страшно.
Софья шла первой, вела по коридорам, она знала каждый уголок, каждый поворот. Видимо, она весь корпус наизусть выучила. Но она главная, это ей свойственно, при этом она здесь живёт много лет, за это время можно много чего успеть выучить и обойти.
В тишине они добрались до ржавой, неприметной двери. Саша с интересом глядела и думала, что же будет дальше. Что ещё её ждёт.
У Кульгавой в руках появились ключи, целая связка, и она сразу нашла нужный. Оглядев девушку с ног до головы, брюнетка провернула несколько раз ключ, и дверь открылась с скрипом. Внутри было очень холодно и слякотно, на полу разбросаны различные вещи, которым как минимум десять лет. Весь подвал представлял собой самую ужасную картину.
Неприятное местечко. Крючковой здесь точно не нравится. Но ничего не поделать, им нужен разговор.
«Терпи, зато вы станете снова общаться, как раньше» — единственное, что держало её ещё. Хотелось вернуть обратно приятную атмосферу. Их общение.
— Саш? — вырвал из мыслей тихий голос, — я правда хочу извиниться. Я повела себя неправильно, я могу не подбирать выражения, я не чувствую, что обижаю кого-то, — всё это время она смотрела в пол, но подняла глаза прямо на неё. Глаза в глаза, — я понимаю, что с самого начала нашего знакомства кажусь черствой, скупой на эмоции, да и просто странной, но поверь, я правда хочу продолжать наше общение.
Софья закрыла глаза на секунду, чтобы собраться. Александра почувствовала злость, но не на Кульгавую, а на себя.
«Всё произошло из-за меня, почему она извиняется?» — хотелось закрыть ей своей ладонью рот и сказать о том, что лишь она виновна. Это лишь стечение обстоятельств, это из-за эмоций, таких ненужных в тот момент. И виновна она не только в этой ссоре, а в том, что разобраться в себе не может, чувств понять. Как ей казалось, Соне этого не понять. Но она сильно ошибалась. Их эмоции настолько идентичны, они словно родные, знающие друг друга кучу лет. Но это совершенно не так.
— Я, может, и кажусь злой, холодной, да блин, я не вижу себя со стороны, я лишь показываю себя, не перед кем не красуюсь. Но перед тобой хочется быть лучше, — на секунду замолчала, — только я не знаю, почему.
Саша её прекрасно понимала, в этом они похожи, они не умеют разбираться в своих реакциях и чувствах.
— Сонь, я тоже себя ужасно повела, — надо выговориться, — прости, что наговорила тебе всякого, я всё понимаю, я знаю, какая ты. Просто мои эмоции взяли верх над этой ситуацией, мне очень стыдно было, даже сейчас.
Кульгавая подошла ближе.
— Саш, я хочу быть друзьями, — положила руку на плечо. Крючкова замерла, она боялась сдвинуться, ведь этот момент пропадёт, испарится, будто его и не было, — давай не будем больше ссориться по мелочам? Если тебя что-то интересует, волнует — спроси. Я тебе отвечу. Всегда.
Крючкова не может больше. Первая слеза пытается вырваться из её глаз, но она их скрыть изо всех сил хочет. Сдержаться. Не быть слабой — её главная задача.
— Хорошо, я буду пытаться решать наши проблемы сразу, — заключает брюнетку в нежные объятия, которые стали большой неожиданностью для Софьи. Она слово промолвить не может. Молчит, как истукан. Боится потерять момент. Вдруг больше такого не будет. — Прости, — куда-то в плечо бормочет, предательская слеза всё же скатывается, задевая кожу Кульгавой.
— Всё будет нормально, не переживай, не плачь, — но сдержаться не получается, в ней слишком много накопилось, и в один момент её рвёт буквально на части. Она всхлипывает, а после и не пытается скрыть, слёзы текут ручьём, проникая под футболку.
Соня и сделать ничего не может. Обычно перед ней никто не плачет, или ей вовсе плевать на этого человека, но это её Саша, её оставить ну никак нельзя, она не знает, что делать, как помочь.
Может только обнять сильнее, прижать к груди своей и шептать слова утешительные, надеясь, что хоть чем-то поможет.
— Саш, ты молодец, продолжай, — зная, как девушка боится проявлять свои чувства, Соня хочет ей помочь, сделать её увереннее. Сердце греет тот факт, что Александра ей открылась, она её не боится, ведь пускать слёзы перед кем попало Крючкова точно не станет.
Когда девушка успокоилась, объятия, к их общему сожалению, пришлось разорвать. Глаза покраснели и опухли от слёз, но это не делало её ни некрасивой, ни отталкивающей, а лишь усиливало интерес и желание быть ближе только сильнее.
— Прости, — вытерла дорожку слёз, — я обычно не такая. Прости, что пришлось это увидеть.
— Саш, — вышеупомянутая дёрнула головой в знак того, что внимательно слушает, — посмотри на меня, — но взгляд был пригвождён винз, — пожалуйста.
Её хрустально-голубые глаза смотрели прямо в душу. После слёз они стали ещё ярче, выразительнее. Соня хотела утонуть и больше не возвращаться. Скрывать свою симпатию, в которой она, к слову, до сих пор точно не уверена, было сложно. Безумно. Хотелось обнимать, взять под руку и говорить, насколько она прекрасна, что за её слёзы она порвёт любого.
Как это может быть дружбой? Из них дружит только Саша, брюнетка своё отношение к ней точно не назовёт чисто дружескими. Её желания и мысли не такого характера, они заходят за рамки.
— Передо мной никогда, слышишь, никогда не скрывай своих чувств, я пойму, я сама такая, мы похожи, — протянула свои пальцы к её подбородку, чуть приподняв, кожа была бархатной, — мы с тобой поссорились лишь потому, что ты не говорила о своих переживаниях, я бы тебя поддержала, помогла по максимуму, лишь бы у тебя всё было хорошо, — это чистая правда, — можешь кричать, плакать, драться, делай, что хочешь, только — говори, показывай, от этого станет легче и тебе, и мне. Договорились?
Девушка шмыгнула носом, опять посмотрела своими голубыми глазками и кивнула, попробовав внести в этот ответ всю свою уверенность.
— Вот и хорошо, пойдём, нас уже заждались, наверное, — Саша удивилась: «Кто ждал?»
— Ты кому-то рассказала?
Соня впала в ступор.
— О нас? — звучит так, будто они в скрытных отношениях, о которых никто не должен знать.
— Да... — неуверенно произнесла, — ты всем всё рассказала?
— Только Маф, — у Крючковой в голове бардак, — а что, было нельзя?
Девушка могла и не спрашивать, ведь Соня и Окс тоже знают, она сама им проговорилась.
«Зачем? Она опять хочет ссоры?»
— Саш, если тебя что-то беспокоит, даже мелочь, говори. Место, где мы можем поговорить с уверенностью, что нас не услышат, — именно здесь. Другой возможности не будет.
— Сонь, я просто себя накрутила, опять, — опустила голову, — ничего страшного, я тоже, вон, Григорьевой и Нецветаевой рассказала — они меня вынудили, знаю же, что не отстанут.
— Ты не только поэтому рассказала им, — Александра хмыкнула, — ты им доверяешь, прям как я Мафтуне, знаешь, что они не выдадут, не осудят. Они тоже могут помочь, они не бросят в трудную минуту.
— Да, я знаю, — страх и недомолвки прошли, остались только мокрые разводы на щеках, которые Кульгавая аккуратно вытерла своей ладонью.
Саша стояла, боясь сдвинуться с места, не хотела, чтобы рука исчезла, пропала. Остановилась. Хотелось, чтобы слёзы никогда не высохли с её лица. Ощущения были великолепными, её длинные пальцы нежно водили по дорожкам от слёз, забирая их насовсем. Делала так, чтобы Крючкова прекратила раз и навсегда испытывать плохие эмоции.
Но получится ли у неё это? Это может знать только судьба. Никто не знает, что будет дальше.
***
— Не-е-т, ты чего, какое исправление оценок? У меня уже вот-вот новогоднее настроение, я не могу! — не довольствовалась Оксана, держа под руку Лейлу, облокотившись о деревянный стол, копаясь при этом в утренней каше, не лучшей консистенции и качества. — Жень, я пахала всю четверть, можно хоть две недельки отдохнуть?
— Отдохнёшь на каникулах, сейчас надо работать и только работать. Все оценки себе испортишь, а потом жаловаться будешь, — Нецветаева хотела что-то сказать в свою защиту, но у неё не получилось: Ключевская закрыла ей рот рукой и ни за что не выпускала из своих "цепких лап".
— Сонь, а у тебя что выходит? — Кульгавая отвлеклась от разговора с Владой. Девочка на год младше подошла прямо к ней.
«Зачем она подошла? Разбираться теперь с ней» — брюнетка её знала, они обе лучшие по оценкам во всём детском доме, только Соня всегда была на шаг вперёд, первое почётное место было её много лет, но в этом году ход игры поменялся в худшую сторону. Она стала второй. Вика — так звали её, красовалась перед всеми тем, что обогнала саму Кульгавую, а это ой как сложно, почти невозможно. Выпендриваться она умела хорошо.
— Большинство пятёрки, а что? — посмотрела озадаченно, — не устраивают мои отметки?
— Не, просто в прошлом году ты была круглой отличницей, а тут... — замялась под зорким взглядом Софьи, — ладно, ничего, просто я удивилась, что ты не как всегда первая, обычно наоборот.
По виду Кульгавой сразу видно, что такие слова в свою адрес она не потерпит. Она начала подходить ближе.
— А почему тебе это интересно? Я не звезда, не модель, — ещё ближе, — ты просто людей любишь обсуждать, не так ли?
Та в ответ усмехнулась.
— Я? Обсуждать? Ещё и тебя? Мне делать нечего? — страх совсем потеряла, забылась девчонка, видимо.
— Ну, видимо, нечего, раз такой фигнёй страдаешь, — девушка развернулась и хотела уйти, ничего не сказав в ответ.
«Слабачка, за свои же слова ответить не может, только сбегает и умеет. Смешно.»
— Ты думаешь, что я тебя просто так отпущу? — на этих словах в их сторону повернулись, кажется, абсолютно все, Саша в том числе. Она сидела неподалёку, но разговор услышала не сразу.
— А что, изобьёшь прямо здесь, в столовой? — приблизилась, встала и на ухо прошептала, — я же знаю, что ты слабая, можешь решать свои проблемы только кулаками и то в местах, где выгодно находиться лишь тебе. На виду у всех ты — никто.
Кульгавая держалась из последних сил, но терпеть такое отношение не собиралась. В детстве слышать эти же слова было ужасно и ужасно обидно. Она дала себе обещание, что никогда, никому не даст себя в обиду. Ни за что.
Со всей силы оттолкнув девушку, которая почти оказалась на полу, ведь явно не ожидала такого исхода событий, думала, видимо, что не тронет, она подняла руку и замахнулась. Та лишь смогла закрыть глаза, не попыталась защититься, прикрыла лицо руками и ждала. Удара? Или того, что её кто-нибудь спасёт? Но они не в сказке, нет принца на белом коне, только жестокая реальность.
«И это я слабая? Нарывается, а ответить не может» — с такими Соня и разговоров не имела, сразу приступала к делу. С ними поговорить не поможет, они слов не понимают.
Первый удар прилетел прямо в цель — в лицо. Прямо в нос, из него сразу скатилась маленькая струйка крови, а дальше полил целый фонтан. Дальше летели кулаки только по рукам, по телу, на лицо не заходили. Наверняка после этого красно-фиолетовыми синяками покроется всё её тело. Но брюнетка не хотела останавливаться, ей хотелось больше крови. Она ощущала себя теми, кто обижал её, прокручивала в голове все те фразы, и от этого становилась лишь злее. Обида пожирала её полностью. Она и забыла, почему началась эта драка, а точнее избиение. Она слышала только голос своей матери и брата.
— Ты малолетняя мразь, как я родила тебя такой, бестолковой?
— Тебе бы надо получше себя вести, вон посмотри, какой твой братик: хороший, умный, работает не покладая рук, а ты что?
— Как это насилует? Вова не такой, это лишь твои выдумки, тебе ремня давно не попадало, уже врать начала.
— Сонечка, я дома, как думаешь, чем мы будем сегодня заниматься?
Всё это крутилось в голове, она в юности не понимала, за что ей такая участь выпала, поэтому тогда и решила, что страдать одна она точно не будет. Если её обижают — значит, в ответ получат в два раза больше. И только так, по-другому думать с тех пор она не может.
— Соня! — до ужаса любимый знакомый голос вырывает из своих мыслей, — ты чего делаешь? — обеспокоенная Крючкова осмотрела её полностью, но было понятно, что по голове её явно не погладят. — Пошли отсюда, поговорим.
«А может, это и вправду сказка, считай её спасла принцесса на белом коне. Без Саши бы ей влетело ещё больше.»
— Тебе повезло, в следующий раз так легко не отделаешься.
Под руку и под всеобщие удивлённые взгляды её уводили прочь. В жизни бы Соня не поверила, что сможет так быстро перестроиться и при одном лишь слове Саши — прекратить, сделать так, как она хочет, просит, желает. Все её драки доводятся до конца, обычно по несколько часов они проводят в холодном лесу, пока она не насладится, а тут и десяти минут не прошло, как её увели и не абы кто, а — Александра.
— Соня, почему от тебя столько проблем? — шла и бормотала под нос, — ты же главная и всегда должна быть спокойной и доброй? — это не про неё.
— Иногда взрываюсь, прям как ты, — их ссора тоже была из-за накопившихся эмоций, — а что, не нравится видеть меня такой?
— Не в том дело, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, ты мне важна, — как бы не было тяжело произносить эти слова, боясь, что её не так поймут, но это правда. Абсолютная правда.
— Я?
— А кто ещё? Я же сейчас с тобой разговариваю или у тебя раздвоение личности?
Кульгавая по-доброму улыбнулась.
— Да, а ты не знала? Днём я Соня, а ночью Рома из нашей группы по единоборствам. Мы меняемся личностями постоянно. — не может сдержать смех, она пыталась говорить всё это с серьёзным выражением лица.
Дневной воздух холодит кожу, но её согревают тёплые руки и весёлые разговоры по душам, хотя пару минут назад она была в ярости, хотела рвать и метать всё, что видит перед собой. Александра — её успокоение. Благодаря ей эмоции приходят в нормальное состояние, она становится вновь непробиваемой, безэмоциональной, но с ней такой открытой и нежной. Будто так и должно быть. Будто так всегда и было.
И тут становится ясно, что спасти Соню может только Саша. Без неё красок в жизни нет, всё серое и хмурое, без неё и солнце светит хуже. Она не может её потерять. Кульгавая боится только одного — что это всё же случится.
Но не знает, что Крючкова испытывает то же самое.