***4***
Мы пришли в апартаменты. Друзья сделали много топленого шоколада, мне даже не нужно было утруждаться. Но снял верхнюю одежду и умылся я сам. Все-таки я же не лентяй, чтобы заставлять друзей обхаживать себя, да? Ради приличия спросил: «Не было ли вам скучно сегодня?» «Нет, мы же тебя столько не видели! Может, завтра покатаемся по городу?» – ответили они. Я оставил их вопрос без ответа, попивая жгучий шоколад, добавив туда перца. С перцем еще вкуснее!
Уснули все рано, часов в одиннадцать ночи. Лишь меня никак не одолевал сон. Я все думал о том юноше с мандарином. Сам лежу на диване (друзья на полу) и думаю о человеке, которого должен был бы сразу же забыть! Вот что с ним сейчас? Он вернулся домой? Ну не останется же он там сидеть до посинения всех своих конечностей, правильного? Здравый рассудок же должен в нем быть! Почему он гулял по парку один? Почему решил съест гнилой мандарин? И самое главное – что он подумал, когда посмотрел на меня? Надеюсь, ничего плохого он обо мне не подумал... Я же был одет в шапку-ушанку, фуфайку... Обычно такую одежду носят безобидные незлобивые люди. Но его тяжелый взгляд говорил об обратном. Ладно, все, хватит. Слишком много почестей я отдаю тому юноше, что задумываюсь о нем. Не все ли мне равно, что с ним случилось? Надо думать только о себе!
Меня (да и друзей тоже) разбудил долгий и надоедливый звонок в дверь. Дзи-и-иь! Дзи-и-инь!
– Ну суббота же! Дайте поспать! – сказали друзья и лениво пошли к двери, а я в это время подбежал к чемодану, из которого выложил практически все, кроме книги – «Евгения Онегина» Пушкина. Я быстро плюхнулся на кресло и сделал вид, что читаю.
– Доброе утро, братец! – вошла сестрица, вся в талом снегу. – С каких пор ты читаешь Пушкина? Молодец!
А я сижу, как будто не обращаю на нее внимание, якобы, я так увлекся этой писаниной, что не хочется отвлекаться.
– Я тебя проведать пришла, – сказала сестрица и открыла холодильник. Одним глазом я читаю, другим – смотрю на нее. Как хорошо, что мы ни борщ, ничего из холодильника не выбрасывали. – Вы что, голодали? К еде совсем не притрагивались?
– Почему? Мы ели, – соврали за меня друзья. – Только чуть-чуть.
В общем, уже через десять минут мы за обе щеки уплетали борщ, толченую картошку с мясными котлетками и с селедкой под шубой. Завтраком такой прием пищи не назовешь! Ну да, это можно есть, довольно съедобно, но я все равно предпочитаю не такие примитивные блюда.
Не оставив ничего в тарелках, я взялся за айфон, чтобы показать свои вчерашние фото сестре. Она посмотрела, одобрительно покивала головой – и больше ничего. А как же эти патриотические слезы? Где восхищенные закатывания глаз? Между прочим я старался делать все эти фото. Хм, она как-то не так меня оценила.
– Как дела у отца? – спросил.
– У отца все отлично. Он больше хочет знать, как дела у тебя? – сказала сестрица. – Чего это ты ни с того ни с сего приехал в Москву? А как же учеба?
– Э-э-э... – задумался. – Как же? Я захотел встречать Новый год на родине... А лучше давай потом об этом поговорим.
Мне стало легче дышать и не так давило на грудь, когда сестра ушла в туалет.
– Ладно, мы пойдем... Предчувствуем, скоро у тебя будет трудный разговор, – сказали друзья разочарованно. Кто ж знал, что нагрянет сестрица и подпортит нам езду по городу? – Тогда созвонимся ближе к вечеру.
Они покинули меня, оставив наедине с полупустыми тарелками с борщом, толченой картошкой и салатом, а еще с сестрицей.
Она вышла из туалета с менее радостным настроением, чем когда туда заходила. С чего бы это? Неужели она увидела в стиральной машине мои нерусские трусы и носки? Вместо того, чтобы направиться ко мне, она взяла пакет, с которым пришла, и достала оттуда пакет ярких мандаринов.
– Просто так никто не будет скакать с одного континента на другой, – сестрица села за стол напротив меня, положив фрукты. – Рассказывай, что случилось.
– Да, действительно, со мной кое-что случилось, – начал я, но продолжать не торопился. Я достал из пакета мандарин, а он оказался гнилым... (Позже его я положил рядом с денежным деревом.) А сестрица достала хороший. – У меня есть некоторые проблемы в университете.
– И для этого надо было лететь через Атлантический океан? Слабо верится.
– Что слабо верится? Именно из-за этого, – взял я другой мандарин и стал снимать кожуру.
– А там эту проблему решить было нельзя?
– Я думал обратиться за помощью к отцу, – я полностью очистил мандарин, но так и не принимался его есть.
– Неужели все так запущенно? – покачала головой сестрица.
– Можно сказать и так.
В общем, когда разговор закончился (а закончился он очень скоро), я был этому рад. Сестра обещала сказать о моей проблеме отцу и напоследок мне сказала: «Не надо строить из себя того, кем ты не являешься.» Я так понял, что она раскусила фальшивость моей образа «русский мужичок со средней зарплаткой». Гнилой мандарин я решил оставить и положил его рядом со стопкой пятитысячных фигур у денежного дерева. А сам включил Игги Азалию (песня «Savior»), чтобы расслабиться, и думал, как там без меня друзья. Соскучились на все сто процентов – что еще может быть?
Планировал через полчасика позвонить друзьям, но потом решил побыть в одиночестве. То ли от того, что я так давно не был в нем, то ли от того, что мне особо и не хотелось с ними видеться. Какая в них польза? Они постоянно осыпают меня похвалами. Такое ощущение, что у них целый список похвал заготовлен.