7.Люблю тебя. А ты меня?
Ставим звёздочки! Подписываемся на тгк:reginlbedeva! А то не будет вам продолжения!
—А ты как думаешь? Я люблю тебя? — вопросом на вопрос ответил, в глаза ледяные вглядываясь, только сейчас они были самые тёплые, такие, что он за всю свою нелёгкую жизнь в глазах не видел столько теплоты, как в её.
—Я не знаю, — ответила тихо, выкинула сигарету в снег и сразу почувствовала холодные пальцы на своих.
—А Вадима ты любишь? — спросил, стараясь ухватиться за долю тепла её.
—Нет, — головой закачала, переплела пальцы с его, — он только меня касается, и мне плохо, ему плохо, и мне плохо...
—Ко мне поехали, — сказал резко, уже за талию к себе притягивая, а Машка отстранилась сразу.
—Нет. Я Вадиму изменять не буду. Но я его обязательно брошу, подожди только чуть-чуть, — шептала с надеждой последней на его кивок покорный.
—Маш, сейчас иди и говори.
—Почему по имени назвал? — перебила. — Тебе же не нравилось.
—Бог с ним, с именем. Иди говори или я скажу, — руки ей на плечи положил, а та всё скидует.
—Подожди... я ему всё скажу, но не сейчас, не при всех, — уговаривать начала, руками по плечам мужским провела, успокоить характер жиганский, в губы поцеловала.
Упрямо ответил, сразу к себе притягивая, поцелуй углубляя, сразу руку на зад ложа, сжимая. А Маша корила себя мысленно. Вадимка там бедный сидит, думает, губы она у зеркала красит, а тут вор эту помаду стирает на морозе. Однинокая слеза скользнула по её щеке, отпечатываясь на его. За плечи Кощеевские хваталась, успокоиться старалась. На вздохах последних отстранилась, в глаза тёмные вглядываясь.
—А ты чего плачешь, Мурочка? — спросил шёпотом, стараясь слёзы утереть, пальцами грубыми на коже нежной.
—Можно я сейчас ему скажу, что ухожу, а потом брошу? — спросила тихо, сглотнув новый ком в горле.
—Хорошо, — кивнул со вздохом. Утерев слёзы Машке, и вместе с ней в помещение зашёл. Сразу шум на уши начал давить. На Машку сразу Вадим обернулся, улыбку послав, а Климова с лицом серьёзным к нему подошла, села рядом, опрокинула стопку, что возле тарелки Вадима стояла, и сказала тихо:
—А поцелуй меня на прощание, вдруг мы больше с тобой никогда не увидимся.
—Ну что ты такое говоришь? — обернулся сразу на неё Вадим, за руку беря и стопку на стол ставя. — Подожди, или ты так говоришь, что не встретимся завтра?
—Целуй, — под его удивлённым взглядом,сказала. Но спорить не стал, руку на затылок её положил, к себе притянув, губами к губам прикоснувшись. А отстранился и нахмурился сразу.
—А глаза у тебя чего красные? Плакала, что-ли?
—Нет, это на морозе заслезились просто. Я домой поеду, меня Кощей довезёт.
Вздохнул, но кивнул. Желтый, а пока прошлась со всеми Машка, Кощей к товарищу наклонился, что за столом сидел, и сказал тихо:
—Людку мою довезёшь? Вам там по пути, — на Людку кивнул, а Бумер головой энергично закивал.
—Хорошо.
Людке сказал коротко, мол по делам отъехать надо. И сразу, как выйти, под руку Машку взял, в машину усаживая, в белую «Волгу».
—Ко мне поехали.
Подавала голос Машка, закурив, тот кивнул, не споря. А когда Кощей руку нетерпеливо на бедро Машкино положил — не протестовала.
Едва дверь лифта захлопнулась, его губы уже жадно искали теплоту ее шеи, впиваясь в нежный пульс. Его руки, будто живые сущности, начали обводить контуры её тела поверх одежды. Где-то внизу живота, под слоем шелка и шерсти, завязался тугой, томный узел желания, требовавший немедленной, безжалостной развязки.
Ключ с дрожью в пальцах Машка вставила в замочную скважину, не отрываясь от его губ, одной рукой вцепившись в жесткую ткань плаща. Дверь, наконец, поддалась, и они ввалились в прихожую.
Его пальцы скинули с ее плеч дорогую шубку. Вслед ей полетел и его плащ. Он на мгновение оторвался от ее губ, чтобы окинуть квартиру быстрым, оценивающим взглядом охотника, ищущего логово. Но вести была ее очередь. Она, не включая света, повела его за собой вглубь квартиры, освещенная лишь призрачным сиянием уличного фонаря, чьи бледные лучи робко стелились по полу, указывая путь в спальню.
В полумраке он бережно уложил ее на кровать — свой самый желанный объект обожания. И замер, позволяя глазам привыкнуть к темноте. Свет фонаря, пробивавшийся сквозь щель в шторах, проложил по ее телу серебристую дорожку. Возбужденный блеск в ее глазах сводил его с ума. Она, в нетерпении, прикусила нижнюю губу, одновременно стягивая с себя кофточку, обнажая хрупкие ключицы и бархатную кожу плеч, которые он тут же принялся осыпать влажными поцелуями.
Его ладони, медленные и властные, обводили контуры ее тела, скользя от ребер к бедрам. Ловким движением он расстегнул коварную застежку лифчика, освобождая соблазнительные округлости грудей. Она с тихим стоном выгнула спину навстречу его прикосновениям, помогая сбросить с себя остатки одежды и кружевного белья, ставшие ненужной преградой. Ее пальцы, быстрые и проворные, торопились освободить его тело от оков костюма, расстегивая пуговицы на рубашке, срывая с него черную ткань. Пиджак, помятый и забытый, остался лежать где-то в коридоре.
Он, сбросив последние одежды, раздвинул ее бедра, обнажив самую сокровенную нежность. И, не сдерживая больше возбуждения, что клокотало в нем, вошел в нее резко, на всю длину, заполняя собой без остатка.
Из ее груди вырвался стихийный, непокорный стон — смесь восторга, боли, что скоро прошла, и безграничной жажды. Ее ногти впились в мускулы его спины, оставляя на коже огненные следы. Она сама, поддаваясь ритму, шире раздвинула бедра, даруя ему еще больше пространства, еще глубже принимая его.
Их тела, словно отлитые друг для друга, нашли свой собственный ритм. Поскрипывание кровати слилось с прерывистым дыханием и глухими, приглушенными стонами. Он погружался в ее влажную, обжигающую снова и снова, каждый раз находя новые глубины, а она встречала его толчки, вращая бедрами в такт этому безумному танцу.
Он чувствовал, как внутри нее все сильнее его сжимает, и то, что она подходит к концу, с каждым толчком все сильней впиваясь в его спину ногтями, оставляя там царапины, то иногда краткие поглаживания. Волна нарастала, поднимаясь из самых глубин их существования, сметая все мысли, оставляя лишь чистое, животное чувство.
А когда эта волна, наконец, накрыла их с головой, это было подобно взрыву. Ее тело затрепетало в экстазе, пронзительный стон раздался по комнате. Он, с последним, мощным толчком, вынул и извергнувшись на простынь. С выдохом рухнул рядом, прижав её к себе.
—Маш?
—М?— отозвалась, не открывая глаз.
—Люблю тебя. А ты меня?