Драббл
Когда Валера с компанией направились вперед, они заметили своего лидера Вову, который разжигал огонь возле крупных труб с военной символикой. Подойдя к нему, ребята приветствовали Вову, и разговор начался с его слов:
— Я ухожу из нашей группировки, ребята.
— В смысле уходишь? А кто главным будет? А что с Маратом делать? Он же шлюху к нам привел, ещё она танцевала с нами. — Валера сплюнул на землю, вспомнив, как противно ему было общаться с ней. — Все парни из соседних районов знают, что с нами была эта "вафлерша".
Не выдержав, Вова ударил Валеру по лицу и яростно воскликнул:
— Да её уже похоронили! Успокойся. Её нет. А что касается Марата, пусть немного успокоится и снова вернётся. А главным у нас теперь станешь ты, Валера.
Адидас, не произнеся больше ни слова, просто ушел, даже не оглянувшись. Вова покинул улицу, следуя своим путем, который никого больше не интересовал.
Вахит подошёл к Валере и, положив руку на его плечо, спросил:
— Что теперь делать, Валер? Как быть с Маратом? — вопросил Зима, испытывая жалость к своему другу.
— Сначала посмотрим, что он предпримет. А сейчас нужно собрать всех и обсудить некоторые моменты.
***
На стадионе группа ребят активно обсуждала различные темы. Они говорили обо всём: о футболе, районах, своих девушках и о масса других вопросов, которые интересуют парней. Кто-то из них даже предложил вернуть Кащея на улицы, но Зима и Турбо воспрепятствовали этой идее.
— ПАЦАНЫ?! ПАЦАНЫ!
Когда Марат, запыхавшийся, наконец добрался, Валера прислонился к ограждению стадиона, вынул из кармана своей куртки пакетик с семечками и приготовился ждать, что предпримет Адидас младший.
Поправив дыхание, Марат выпрямился и начал говорить:
— Где Вова?
— Ушёл. Куда — сами не знаем. Зачем пришел? — произнес Зима.
— Дело нужно расследовать, девчонку нашу убили. — нервно произнес Марат. — Я знаю Айгуль, она бы не спрыгнула сама.
— Ммм. Вот ты говоришь, что она «наша девчонка». Только вот наши девчонки чужим пацанам не дают. — усмехнулся Валера.
— Никому она не давала. — грубо ответил Суворов.
– Не давала? Мммм. Интересно, а что тогда она спрыгнула? Чего она не выдержала? Слухов, которые ее атаковали? Слушай меня внимательно, Марат, если бы там с ней все было бы нормально, то я бы слово не сказал, но мне, сука, люди сказали, что с ней трахались мужики из Дом Быта, твой брат тоже это подтвердил.
Марат не смог сдержаться и начал покидать место, но его остановил голос Валеры.
— КУДА ТЫ ПОШЁЛ, ПОКА С ТОБОЙ СТАРШИЙ РАЗГОВАРИВАЕТ? НА МЕНЯ СМОТРИ. — Марат в ту же секунду повернулся и стал смотреть на Валеру, а тот продолжил: — Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ВСЕ БУДУ ОБЪЯСНЯТЬ КАК В ТЕЛЕПЕРЕДАЧАХ. ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК ХУЙ СОСАЛ, ОН КТО?
— Вафлер. — вмешался Лампа со своими замечаниями.
— Я тебя не спрашивал. — резко ответил Турбо. – ДАЛЬШЕ ЕДИМ. ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК КАК ЛАМПА, К ПРИМЕРУ, КУРИТ С ЭТИМ ЧЕЛОВЕКОМ ОДНУ СИГАРЕТУ, С ГОРЛА ПИТЬ. КТО ОН БЫЛ БЫ? Я ЕЩЕ РАЗ СПРАШИВАЮ! КЕМ ЛАМПА БЫЛ БЫ?! — посмотрев на Лампу и видя в его глазах, что тот хочет ответить. — Говори.
— Помазок.
— Верно. ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? ТВОЯ БАБА ВАФЛЕРША, А ТЫ ПОМАЗОК. НО, ЗНАЕШЬ, ТВОЮ ШЛЮХУ МОЖНО УВАЖАТЬ, ЧТО У НЕЕ ХОТЯ БЫ ХАРАКТЕР ЕСТЬ, И ЧУВСТВО СТЫДА ЧТО ОНА ГРЯЗНАЯ.
Марта взорвался от гнева и стремительно подошел к Валере.
— А твоя кто тогда? Чего она не выдержала? Может, она тоже вафлерша?
— Что ты сказал? — прошипел Турбо, подходя ближе к Марату, между ними оставался лишь один шаг.
— То, что слышал, — резко ответил Марат.
Сплюнув на замороженную землю, Валера злобно уставился на мелкого и изо всей силы хлопнул его по лицу. Паренек упал в снег, и на него посыпались удары.
Валера бил сильно, остальные ребята не могли оттащить старшего от Марата. Зима и несколько крепких товарищей оттащили Туркина, но Валера вырвался и ухватил пацана за короткие волосы, притянув к себе.
— Если ты еще раз откроешь свой мерзкий рот по отношению к моей женщине, я моментально вырву тебе язык. Уши у тебя еще целы, а язык я гарантированно отрежу.
— А как же Катька? Она что не твоя? — ехидно усмехнулся Марат.
— Заткнись, Марат! — строго сказал Вахит. — Иначе точно останешься без языка.
***
Когда Валера пришёл на кладбище, ему в глаза бросилась женская фигура в знакомом алом пальто. Подойдя ближе, он заметил, что девушка очищает фотографию на памятнике. Повернувшись, она испугалась и, схватившись за грудь с левой стороны, произнесла:
— Валер, ты меня напугал!
— Привет, Лиль. А что тебя занесло сюда? — спросил он.
— Да вот, решила навести порядок. Да и к бабушке с мамой заглядывала, там тоже убиралась, — объяснила она, слегка смущаясь. — Ты не сердишься на меня?
— Нет, — покачал головой он. — Не сдержусь. Наоборот, спасибо.
Лиля улыбнулась и села на лавочку, внимательно глядя на Валеру. Он достал бутылку водки и сделал глоток, тихо зашипев от крепости напитка.
— А от чего она ушла из жизни? Ты никогда не рассказывал, — спросила Лиля, искренне интересуясь.
— Лиль… Эм… Я расскажу тебе всё завтра, сейчас мне нужно побыть одному, — произнёс он.
— Хорошо, — ответила она, присев на корточки и положив руку на замерзшую землю. — До завтра, Вероника.
Лиля исчезла из поля зрения Валеры, и он начал гореть в слезах.
— Прости меня, Ника, — пробормотал он, теряя контроль над эмоциями. — Ты ведь понимаешь, это сложно, но ты заслуживаешь гораздо большего, чем лишь простые мужские убеждения. Прости, что не смог защитить тебя от твоего отца. …Я знаю, это звучит ужасно, но я поступил так же, как он с тобой. Прости, что не смог предостеречь… Моя жизнь уже никогда не будет такой, как была, когда ты была рядом.
Мир вокруг Валеры становился всё более серым, и его слёзы замерзали на щеках, оставляя следы, как и его пустота внутри. Он знал, что Лиля не могла понять всего, что чувствовал, но она была единственным светом в его тёмном царстве. Он прижал руки к груди, словно пытался зажать разбитое сердце.
— Я знаю, что ты сильная, — продолжал он шептать, как будто её отсутствие могло бы стать лёгким ветерком, уносящим его горе. — Но я не уверен, что сам смогу быть тем, кто достоин тебя.
Холодный ветер свистел вокруг, напоминая о том, как одиночество иногда сгущается до такой степени, что становится практически осязаемым. Валера вспомнил все моменты, когда Ника смеялась, её светлые глаза сияли надеждой. Теперь это казалось такой далеким воспоминанием, будто он потерял её навсегда.
— Если ты когда-нибудь сможешь мне простить, я надеюсь, что смогу стать лучше. За тебя, за нас обоих… — произнес он, задыхаясь от боли. Но в недосягаемой дали, полного одиночества, оставалось только молчание.