Медвежонок

Зима. Воскресное утро. На дворе снега по шею, ну почти. Мороз около минус 20 градусов. Иней на окнах. Из-за туч легко проблёскивает несмелое солнышко. Уже позавтракали. Мама хлопотала на кухне, готовя обед и одновременно выпекая нам какой-то пирог для воскресного полдника. Это было время, когда мало чего готового и вкусного можно было купить в магазине, поэтому всё готовилось дома собственными руками на плите, обогреваемой углём. Папа уже почистил овощи и картошку, следовательно помог маме и отработал свою барщину, и теперь читал газету. Мне было скучно и меня распирала энергия. Не знала, куда себя деть. Старшая сестра училась в своей комнате и мне нельзя было ей мешать. Взяла скакалку и начала скакать как сумасшедшая. Папа угрожал мне из-за газеты: «Не скачи», но я продолжала, ведь надо же играться. Но хорошо, в какой-то момент выскакалась. Завтра сосед снизу наверняка пожалуется маме, что хотел в воскресенье поспать подольше, но я ему не дала, потому что скакала над его головой. Ха-ха, даже поскакать нельзя в воскресное утро. «Что тут с собой делать?» - думала я. В телевизионной утренней программе для детей было что-то о конюшне, поэтому положила скакалку на плечи и, изображая лошадь, начала галопировать с притопом по всей комнате аж до прихожей, где поворачивала и возвращалась в комнату. Конечно, издавала звуки лошади, ржание, «и-го-го» и «у-го-го». Папа полностью отмежевался от окружающих звуков и читал газету, но маме мой галоп по помещению, а также «и-го-го» и «у-го-го» начали действовать на нервы. Услышала, как из кухни кричит папе: «Может быть, сводил бы Дидю (это я :-) утром в кино?» На лице у папы было написано, что у него нет ни малейшего желания, чтобы сводить меня в кинотеатр на детский фильм, но он встаёт с кресла. В прихожей завязывает мне шнурки на зимних ботинках, потому что сама ещё не умела, и надевает зимнюю бежевую меховую куртку, доставшуюся от сестры, поэтому ещё несколько длинноватую для меня. Мама из кухни напоминает папе: «Шапку Диде надел? Не забудь дать ей рукавички!»

Обутые и закутанные вышли легко вспотевшими из квартиры на лестницу. Я, конечно, слетела бегом вниз, несмотря на предостережения отца. Ждала его внизу, приоткрыв дверь и вдыхая холодный воздух носом. На тротуаре, покрытом утоптанным снегом, были только мы. Идём в направлении кинотеатра. Снег скрипит под ботинками. Эту дорогу хорошо знаю, потому что хождение на утренние сеансы принадлежало к сложившемуся кругу семейных активностей, но чаще всего на утренние сеансы водила меня сестра. Снова изображаю лошадь. Выбегаю вперёд, после чего галопирую назад к папе, оббегаю его и снова галопом вперёд. От этого галопирования а-ля лошадь мне стало жарко, в то же время папа засунул руки в рукавицах в карманы, чтобы уберечься от холода. Подумала, что если бы галопировал так как я, то было бы ему жарко как мне, наперекор лютому морозу, но папа не имел охоты галопировать, только шёл размеренным шагом. Где-то на полдороги услышала, как папа зовёт меня к себе: «Иди сюда». Погалопировала что было сил в ногах и остановилась перед ним. Только сейчас увидел, что не завязал мне шею шарфиком и я целый час с голой шеей бегала по морозу. Снял свой зелёно-коричневый шарф и завязал мне вокруг шеи. Предпочла бы, чтобы шарф был розовым или голубым и длинным с помпонами, но папа таких не носил. Теперь я имела шарф, завязанный на шее, но зато папа был на морозе без шарфа. Поднял только воротник пальто вверх и вжал голову в плечи, чтобы хоть как-то защититься от ветра.

Чем ближе к кинотеатру, тем чаще можно было видеть родителя, держащего за руку свою радость или свои радости, продирающихся сквозь снег. «Нет ничего лучше, чем немного культуры для маленьких». Перед входом отряхивали ботинки от снега и становились в хвост очереди в кассу. Толчеи не было, потому что только отборным энтузиастам хотелось выйти из дома в такую погоду, а может попросту уже не могли выдержать дома вместе с детьми? Купили билеты. Тётя пустила нас в зал, а там уже сидело сколько-то детей в сопровождении родителей и ждали начала сеанса. Разделись. Но нет, не донага. Папа снял мне шапку и меховую куртку, развязал шарф. Рукавички сама втиснула в карманы куртки. Уселись и ждали. Начала вертеться в нетерпении, когда же наконец начнётся фильм. Страшно долго длилось для меня это. Папа вытянул из внутреннего кармана помятый коричневый кулёк с «Коровками». «Гм, "Коровки", мои любимые», - подумала я и протянула руку. Быстро вынула из фантика и уже поднесла к губам до того, как папа стал меня поучать: «Только аккуратно сними фантик». Но поздно, «Коровка» уже была в моих губах и основательно заклеила меня на несколько минут, прилипла ко всем моим молочным зубам, поэтому только что-то промурлыкала в нос в ответ, поглощая «Коровку», а папа имел пять минут спокойствия.

Уже все сидели в зале. Погасли слабые лампы, освещающие зал внутри. Тётя закрыла двери. Начался показ фильма. Фильм был о маленьком буром медвежонке, имени которого уже не помню, но назовём его Мишкой, а также о его смотрителе, имени которого тоже уже не помню, поэтому назовём его Ваней. Мишка и Ваня или вернее Ваня и Мишка работали в цирке, но в этом уже на 100% не уверена. Медведь Мишка был милый. Такой беспомощный, красивый, мохнатый, что хотелось уметь его у себя и с ним обниматься. Ваня и Мишка ехали в поезде вместе со всем цирком в другой город, где должны были давать представления. В дороге поезд задержался на какой-то маленькой станции и Ваня вышел, чтобы набрать свежей воды для Мишки, которому захотелось пить. Ваня почему-то долго не возвращался, по крайней мере Мишке казалось, что его долго не было, и начал беспокоиться, где пропадает его любимый смотритель. Сперва Мишка выглядывал через приоткрытую дверь вагона, но нигде на перроне не увидел Ваню. Маленький Мишка решил покинуть вагон и пойти искать Ваню. Допустил ошибку, за которую пришлось ему заплатить сполна, но мы, дети, собравшиеся в кинозале, ещё этого не знали и с открытыми ртами следили за тем, что должно было случиться дальше. Мишка покрутился по перрону, но не нашёл там своего Вани. Какие-то люди, идущие в стороне, прогнали его в сторону. Мишка выскочил на обочину дороги перед какой-то движущейся машиной. Незаметно всё больше и больше удалялся от своего вагона. Тем временем Ваня вернулся с ведёрком воды для Мишки, а Мишки там не было. Огляделся вокруг, выглянул в окно, пошёл проверить к соседнему вагону. «Мишка, Мишка, где ты? Мишка, возвращайся!» - звал он. Однако нигде не было его медвежонка. Поезд начал медленно двигаться. Ещё раз выглянул через открытую дверь наружу и в отчаянии звал Мишку. Поезд ехал всё быстрее и быстрее, Ваня заколебался, не знал, что делать: выскочить из поезда и дальше искать на станции медвежонка или нет. Наконец задвинул дверь. Был внутри один без Мишки. Движущийся поезд напугал Мишку. Задрал голову вверх и смотрел, как поезд удаляется. Совершенно не понимал, что произошло. Внезапно в первый раз в жизни был один без своего смотрителя. Не знал, что должен был делать. Инстинктивно побежал к лесу и там искал укрытие. Рождённый в неволе и воспитанный среди людей медвежонок был полностью беззащитным и беспомощным. Совершенной одинокий в большом тёмном лесу, полным ожидающим его опасностей. Ваня уже понял, что Мишка остался там, далеко на станции. Начал беспокоиться, но не мог к нему вернуться. Имел надежду, что сообразительный и умный Мишка как-нибудь справиться самостоятельно без него, что научиться добывать пропитание и что будет держаться подальше от плохих людей.

На этом фильм закончился и начали показываться титры. Однако дети продолжали сидеть тихо. Не двигались с мест и ждали. «Но ведь не может фильм так окончиться! Без счастливого конца?» Ждали, что появиться надпись, что однако каким-то чудом Мишка вернулся к Ване, что снова были вместе, что жили ещё долго и счастливо. А тут ничего, только «Конец фильма» и «Сделано в СССР». Было слышно, как родители вставали с кресел, но мы, дети, сидели дальше, точно к ним пригвождённые. Не двигались с мест, несмотря на то, что экран был уже чёрным и было известно, что ничего больше на нём уже не появиться. Тётя билетёрша открыла выходные двери и сноп светла упал в зал. Кинопроектор перестал стрекотать. Вдруг здесь и там в зале можно было услышать какие-то всхлипывания. Я тоже взорвалась плачем. Плакала о Мишке. Не на шутку, потому что всё более и более понимала, что маленький медвежонок не справится самостоятельно на воле в большом лесу. Начался испуг. Родители должны были силой вытягивать детей из кресел и тянуть за руку к выходу. Папа надел мне куртку, шапку, повязал шарф и впихнул руки в рукавички. Плакала всё больше и больше. Разрыдалась основательно. «Это только фильм», - сказал папа. «Ну и что из того, что это только фильм, ведь там остался без присмотра маленький медвежонок», - думала я, но была не в состоянии что-либо сказать. Не до конца понимала, что это только фильм. А может этот фильм был основан на реальной истории и Мишка взаправду остался один?

По дороге из кино домой уже не галопировала. Папа должен был тянуть меня за руку. Всю дорогу ревела. Была вся в соплях. Папа время от времени вытирал мой нос своим большущим носовым платком. Мои сопли текли на его зелёно-коричневый шарф и замерзали. «Дурочка, это только фильм», - повторял папа. Был зол и старался убедить меня аргументом, что это только фильм. Поднимаясь по лестнице, рыдала. Мама, которая уже ждала нас с обедом, услышала мои рыдания на лестнице. «О, что-то плохое случилось с маленькой Дидей», - догадалась она. Открыла нам двери и замерла при виде меня. Была заплаканная и засморканная по пояс. «Но что же с ней случилось?» - спросила мама у папы и начала снимать с меня куртку. Отец объяснил, что я, глупышка, плачу из-за какого-то медведя из русского цирка. Мама ничего из этого не поняла, а тут ребёнок заплаканный, поэтому папа вкратце пересказал ей целый фильм. Мама забеспокоилась ещё сильнее, а я дальше плакала в уголке своей комнаты. Никакие объятия и утешения мне не помогли. Из-за стены слышала, как родители спорили. Их повышенный тон вызывал ещё больше моего плача. Нос у меня был красным, глаза - покрасневшими и сопли до пояса, ну почти.

- Неужели ты не знал, на какой фильм ведёшь ребёнка? - спросила мама с упрёком папу.

- А откуда должен это знать? - папа как обычно отвечал логично.

- Эти русские в космос летают, но не знают, что детский фильм всегда должен хорошо кончаться. Чтоб их лихо взяло.

Также моя сестра вышла из комнаты и включилась в спор родителей, став на сторону папы. Глумилась надо мной, показывала на меня пальцем и высмеивала меня, что только ухудшало ситуацию. Сформировались два противостоящих лагеря: эмоциональные я и мама и трезвомыслящие папа с сестрой. Родители продолжали спорить, в то время как я заходилась от плача по Мишке. Несомненно, сосед снизу имел аттракцион, наверняка целый час подслушивал, что там у нас происходило. В теперешнее время донесли бы на нас в ювенальные органы, чтобы лишить моих родителей родительских прав, потому что где это видано, чтобы ребёнок рыдал весь воскресный день.

- А ты не смейся с младшей сестры. Не помнишь уже, как плакала о чешской корове из фильма? - резко обратилась мама к сестре, призывая её к порядку. - Иди к маме, я тебя приголублю, бедняга моя, - это ко мне.

- А что это за корова? - допытывалась я. На секунду перестала плакать, заинтересованная судьбой чешской коровы, но у мамы не было охоты о ней рассказывать. Была уверена, что тогда начну плакать о медвежонке и корове. «Ха-ха, плакать о корове», - подумала я и в душе смеялась с сестры, что когда-то плакала об обыкновенной корове. «Медвежонок - это однако медвежонок, а не какая-то обыкновенная корова», - рассуждала я, констатирую превосходство медведей над коровами.

В тишине съели обед. Я только водила вилкой по тарелке и тихо поплакивала в нос. Ещё несколько последующих дней имела мокрые глаза, потому что не могла забыть о бедном медвежонке. С течением времени успокоилась и перестала плакать, но никогда о нём не забывала. Почти через полвека, дальше размышляю о том, удалось ли ему выжить в большом лесу, как он справился, не постигло ли его какое-нибудь несчастье. Верю, что справился самостоятельно, но тень сомнения остаётся. Грусть охватывает меня до сих пор при воспоминании о Мишке. Такая травма с детства. Что из того, что это только фильм. Современные фильмы не вызывают таких сильных эмоций эмпатии. Мама была права. Фильмы для детей всегда должны хорошо кончаться. Конец и точка.

* Речь идёт о художественном фильме «Король манежа» режиссёра Чулюкина, снятом в 1969 году в СССР. Медведя звали Гошей, а его циркового дрессировщика - Колей.