Встреча с новой жизнью

Я шла по больничному коридору и чувствовала мандраж. Неужели это удача? А может быть, проверка перед увольнением? Мысли спутанные, никак не сконцентрироваться. Надо собраться.
Я остановилась перед той самой палатой. Назад пути нет.

— Здравствуйте! — скорее, это звучало как выход на сцену театра героя-неудачника. Мне стало неловко. На меня разом посмотрели все пациентки палаты.

Опять эта дурацкая неловкая пауза. Соберись, ты что тут вытворяешь?

— Кхм, Кляшина и Громова, здесь?

— Громова здесь, Кляшина ушла обедать. — я услышала весьма серьезный и грозный женский голос в конце палаты. Иногда, я действительно удивляюсь насколько фамилии могут характеризовать человека. Это была молодая девушка, лет двадцати пяти, а если быть точнее, 23. Так было написано в истории болезни. Подойдя к ее койке, я даже не смогла увидеть ее лица - пациентка была увлечена книгой.

— Хорошо, меня зовут Станислава Дмитриевна, сегодня я буду вас осма...

— Мой лечащий врач Денис Александрович, вас я первый раз вижу, — топорно и резко перебила она меня, даже не откладывая книгу. Нагло.

— Все верно, но я интерн Дениса Александровича и мне было поручено вас осмотреть и назначить нужные анализы. Вы сами знаете, он заведующий отделения и постоянно занят,— она наконец отложила книгу. Ого, прогресс!

Как только я увидела полностью ее лицо, я сразу же напряглась. Ее кожа была очень бледной и отечной. Я изначально не стала читать всю клиническую картину пациентки. Я хотела, так сказать, начать практиковаться.

— Ну что-же, тогда осматривайте, — наконец-то ее грозный голос смягчился.

— Так, какой у вас срок?

— 19 неделя.

— Имеются какие-либо жалобы? — глупый вопрос, конечно имеются.

— Стала часто бегать в туалет, боль в животе только с одной стороны, вообще слабость ужасная, — она перевернулась на другой бок. — еще малыш постоянно толкается из-за этого еще больнее становится.

— Приподнимите кофту, пожалуйста, — на мою просьбу она спокойно отозвалась. Я принялась щупать ее живот, чтобы найти очаг болезненности.

Ощупывая зону правой почки, я услышала характерный писк пациентки.

— Можно не так сильно давить? Болит же!

— Так, опускайте кофту, — я проигнорила ее слова, — у вас до беременности болела эта область? — она усмехнулась.

— Да, мне диагностировали хроническую почечную недостаточность и в экстренном режиме сделали пересадку, — я удивленно приподняла бровь и стала записывать все нужное на бумагу.

— Когда была пересадка?

— За три месяца как забеременела, — я впала в ступор от этих слов и отложив историю, продолжала слушать пациентку, — Да-да, я знала все риски и возможные проблемы, поэтому как заболел живот меня сюда положили. Я осознанно захотела ребенка.

— Х-хорошо, я назначу вам УЗИ, анализ мочи и биохимию. Как только придут результаты, Денис Александрович вас навестит. Всего доброго. — я резко встала с постели Громовой и вышла из палаты.

Это насколько нужно быть легкомысленной, чтобы идти на такие риски? С пересаженной почкой три месяца назад, осознанно готовиться к беременности?! И как наш потрясающий заведующий принял это?

Я быстро полетела в ординаторскую в надежде найти Дениса Александровича. Пока я бежала на второй этаж (наш лифт был загружен), я его и встретила.

— Ты чего летишь? — он посмотрел на меня как на дуру.

— Я хотела у вас уточнить, у Громовой серьезно была пересадка почки? — кое-как отдышавшись, я дала ему историю болезни.

— Да, все верно, что-то не так?

— Четыре месяца назад?

— Да, верно.

— Правая почка?

— Да, верно, что тебя не устраивает? Плод развивается по сроку, пациентка немного слаба из-за периода реабилитации, но по анализам все было в порядке. Да, она в группе риска, но именно поэтому мы положили ее на таком раннем сроке. Иммунотерапию дают, ребенок не страдает. — он все еще стоял на своем.

— Нужно срочно прерывать беременность. — от моих слов, заведующий засмеялся.

— Что, прости? С чего такое мнение? — он сложил руки на груди и стал еще внимательнее меня слушать.

— Боль в правой почке, увеличена, частое мочеиспускание, возможная анемия, она бледная как стена... — он стал перечитывать историю болезни. — если мои догадки станут точными, у Громовой пиелонефрит, вызванный отторжением органа.

— УЗИ, анализы мочи и крови - быстро! — я мигом полетела в лабораторию в другое крыло больницы, а Денис Александрович пошел на этажи выше, как я думаю, как раз к Громовой.

Уже к вечеру диагноз был подтвержден. Пациентку повезли срочно родоразрешать. Удивительно, мой первый правильный диагноз, но я почему-то совсем этому не рада. Неужели даже опытные врачи могут не обратить внимание и даже ошибаться? И неужели в будущем я тоже могу допускать подобные ошибки? Немыслимо.

Я сидела в ординаторской в полном одиночестве. За окном уже темнело, уличные фонари потихоньку начали освещать город. Мне было не по себе. Тут тишину нарушил Марк.

— Привет, все в порядке, Громову прооперировали. — видимо, новость уже разошлась по всем моим коллегам. — Ты молодец, — от этих слов мне стало еще паршивее.

— Молодец? Ты издеваешься?

— Да, ты спасла пациентку. — он присел напротив на меня, расслабленно разложив руки на спинку дивана.

— Но не ребенка.

— Ты сама знаешь, в акушерстве здоровье матери всегда выше здоровья плода, — я опустила взгляд, — Эй, слышишь? Она молода и сможет еще раз забеременеть после усиленной иммунотерапии.

Мне хотелось ему возразить. Как он может так легко говорить об этом? Раз она пошла на такие риски, она до безумия хотела ребенка. И сейчас она проснется после наркоза и к ней придут парочку врачей, которые будут пытаться ее поддержать и объяснить как это было необходимо.

— Стась, ты не сможешь постоянно привязываться к пациентам. Если ты будешь жить таким мнением, у тебя голова лопнет от всех горестей и проблем. У нас есть дистанция и мы должны ее соблюдать "врач" и "пациент". Ты ее спасла, это факт. — я молчала. — Кстати, как Кляшина? Все окей? — я с еще большим разочарованием посмотрела на Марка.

Ну отлично, я только сейчас о ней вспомнила. Теперь я точно могу переселяться, меня ждут вечные дежурства, если конечно, не увольнение.

— Я забыла пр...

Тут к нам зашел Денис Александрович. По его виду можно было сказать, он устал. Все же, стоять несколько часов в хирургической форме весьма неприятное дело. Все потеет, чешется и плюс нужно сосредоточиться. Спросите, откуда я знаю? Да, по рассказам знакомых ординаторов, которые были ассистентами на таких операциях.

Я хотела уже начинать извиняться за забытую мной Кляшину, но он начал первый:

— Я удивлен и одновременно благодарен. Поздравляю, ты честно заработала свой выходной. — я странно на него покосилась.

— Какой выходной, я забыла про еще одну пациентку...

— А, ты про Кляшину, да это твой косяк, не спорю. Я попросил ординатора осмотреть ее. Она в порядке, через неделю будет рожать. Но я не буду читать тебе морали о воспитании, потому что ты сделала намного больше, чем тебе требовалось. Завтра Громову переведут в нефрологию. Спасибо, ты не допустила мою ошибку, которая могла стоить двух жизней. — он начал собираться домой, — Всем доброй ночи.

— Ну уж спасибо, доброй, — усмехнулся Марк.

— У тебя дежурство?

— Ага, так что собирайся домой, ты уже как труп ходишь. — мы попрощались и я пошла переодеваться.

Когда я ехала домой, в голове была каша из мыслей. Радоваться мне, или, наоборот, есть повод задуматься? Смогу ли я воспитать в себе это грамотное хладнокровие и научиться самообладанию? Наверное, когда я только ходила в универ на пары и практику, я не осознавала весь этот груз эмоций и ответственности. Рядом со мной ходили мои преподаватели, которые держали меня за шкирку и могли в любой момент перенести всю ответственность на себя. Они за меня отдувались, радовались. Я все время чувствовала, что взвешенные решения принимать мне еще рано и я всегда смогу всё перекинуть на людей поопытнее меня.

Я всего лишь интерн, и это лишь крупица моего профессионального пути. А что будет в ординатуре, когда меня смогут в любой момент отправить ассистировать? А когда я буду уже самостоятельным врачом? Как я смогу стать такой же как они? Как научиться также принимать свои взлеты и падения?

Какого быть человеком, решающий каждый день сотни судеб и тянущий на себе всю их боль, не страдая от нее сам?

Я приехала домой. На часах было девять вечера. Сени не было дома, видимо ушла куда-то веселиться без меня. Опять нарушила свое обещание и завтра нужно будет извиняться.

Я лениво переоделась в пижаму, и только положив свою голову на подушку, сразу уснула.