Существование? Нет, жизнь!

Убаюкивающая темнота, нет, кажется, это была пустота, утягивающая в свои объятья, поглощающая без остатка. Не дающая вздохнуть, но такая родная, что, казалось, что ничто теперь не важно. Ни недавняя смерть, ни непонятное место, которое должно вызывать тревогу, но словно насмехаясь над рациональностью, я испытывала лишь безмятежность, чувствовала свою защищённость. Как в материнских объятьях.

Мысли еле-еле выстраивались во что-то связное, но больший промежуток времени, по моим ощущениям, голова оставалась совершенно пустой.

Не знаю, сколько провела в таком состояние, но в следующий момент я уже лежала с открытыми глазами и отсутствующим взглядом. В глазах плясали мушки, это напомнило о моей частой проблеме, иногда в моих глазах начинало темнеть при резких поднятиях с кровати после долгого времяпровождения в состояние лежа. Несколько минут я просто глупо моргала, пытаясь вернуть глазам нормальную видимость.

Проморгавшись на славу, передо мной встала новая цель — помочь своему бренному тельцу принять вертикальное положение. Недолго подумав, как это осуществить, поняла, что для начала лучше попробовать поднять хотя бы руки, я чувствовала лёгкую слабость, этим решив перестраховаться.

Мне никогда раньше не было настолько трудно шевелить своим телом, пошутив про себя, с насмешкой подумала, ну не может же быть такого, что это не моё тело, я продолжила свои попытки, которые, к моему сожалению, до этого моменты были неудачными. Поняв, что две руки я поднять теперь могу, никогда раньше не чувствовала такого ликования, словно не пошевелила своими двумя конечностями, а открыла новый мир, и то не факт, что испытала бы такую же радость, решила, что самое время перейти к следующему шагу для достижения поставленной цели.

В моей голове всплыла картина происходящего. Девушка, которая выглядела уже довольно взрослой, пытается встать с таким трудом, что, кажется, выполняет не обыденное действие, а что-то действительно сложное.

Осознав, насколько жалко выглядит эта картина со стороны, лицо девушки залила краска, сделав её похожей на помидор. Но ни на минуту она не прекращала свои действия, и вот, по прошествии, по крайней мере, десяти минут она уже не лежала, сидела с красным лицом не то от непрошедшего смущения, не то переутомления. На гладком лбу выступила испарина, что, взглянув, было понятно, эти самые обыкновения дались девушке с неимоверными усилиями.

А после девичье лицо озарила гримаса боли. Она заставила молодую девушку согнуться в талии, словно у нее были спазмы желудка. Девочка забилась в конвульсиях, из глаз полились слёзы, такие отчаянные. Думы же её составляли лишь одно слово, проносящееся в голове лишь очередной ноющей болью. Болело не одно конкретное место, а всё её маленькое тело.

Но в один момент, показавшийся жертве вечностью, она пропала, остались лишь её отголоски. Некоторое время девочка лежала спокойно, словно труп. А после с неимоверным усилием вернулась в полусидящее-полулежащее положение, уставившись пустым взглядом на кровать, на которой и находилась наша героиня.

Апатия накрыла с головой, вытеснив всё остальное, оставив лишь холодный рассудок. Долго приходя в себя и думая, что только что произошло, принялась к осмотру комнату, в которой оказалась, идею с палатой она отмела почти сразу, это была точно не она, слишком богатое убранство на это указывает.

Хотя в комнате было темно, Насте это ни капельки не помешало.

Начав с кровати, первое, что она отметила, так это, что она была просто лучшего качества, ведь девочка в ней тонула, и это в буквально смысле, непонятно только то, как она смогла найти опору и подняться. После этого уже размеры, она была просто царских размеров, что казалось, может уместить ещё десять таких же девочек. Постельное бельё было пастельного цвета, то ли голубого, то ли сиреневого. Долго пялясь на одеяло, пытаясь понять, какого же оно цвета, плюнула на это, осознав, что не получиться. А во всём виновато это фиговое освещение. Частично обзор закрывал кружевной балдахин того же оттенка, что и кровать. По бокам стояли обычные резные тумбочки с большими лампами.

Переведя взгляд на стены, она увидела однотонные обои, они показались ей такого же, как и бельё, пастельного цвета, но более темного оттенка. На них также висели бра, от которых исходил приглушённый свет, который служил скорее ночником, чем освещением. Блуждая глазами по комнате, она, в свою очередь, заметила массивные занавески, прикрывавшие окно, что досадно, поскольку мешало определить время суток. Напротив окна стояли два даже с её позиции выглядевшие очень удобными кресла, обитые мягкой тканью, опять же в оборках. Между ними находился кофейный столик, на котором что-то лежало, по-видимому модные журналы.

В общем, комната, даже для такой как она, которая совершенно во всём этом не разбирается, выглядела на границе с роскошью и безвкусицей.

С окончанием осмотра пришла запоздалая мысль, дававшая понять, что это не её комната, она одна в незнакомом месте. Принявшись обдумывать данную мысль, она не заметила, как начала грызть ногти. Дурная привычка.

Резко отдёрнув руку, она удивлённо посмотрела на неё. Это не её рука. Руки настолько нежные, что казалось, это руки младенца. Пластины аккуратно пострижены, фаланги пальцев длинные и тонкие, что сожми хоть чуть-чуть и сломаешь. Нет ни единого шрама, изъяна. С пришедшими воспоминаниями о собственных руках пришёл и стыд, а за ним и жгучая зависть.

Шутки про смену тела перестают быть смешными, а тяжесть и сложность управления обретают смысл.

Что люди испытывают, когда оказываются в незнакомом месте и незнакомом теле? Верно, панику. Со мной же было что-то не так, мне было индифферентно мое положение. Словно всё было нормально, словно такое происходит каждый день, впоследствии ставшее рутиной.

Но одновременно с этим были ощущение неправильности, уверенность, что это не мои эмоции. Понятия не имею, сколько прошло за моими размышлениями, но в дверь, которую, кстати, я не заметила, кто-то постучался, что сразу сложилось впечатление, ответа не ожидают.

Буквально секунда и через приоткрытую дверь проскользнула тень, спустя некоторое время я смогла опознать этот неопознанный субъект. Им оказалась довольно высокая девушка, предположительно моего возраста, в костюме горничной. Тёмное бесформенное платье с длинными рукавами, доходящее до колен, накрахмаленный белоснежный фартук, такой же чистый чепчик.

Более отчетливо разглядеть горничную я не смогла. Я чувствовала, что-то не так, но не могла понять, откуда взялось это чувство неправильности. Но после недолгих размышлений на меня снизошло озарение. Откуда здесь взялась горничная?

А девушка тем временем не стояла на месте, будто не заметив меня, подошла к окну, раздвинула те самые массивные шторы, открыв тем самым мне прекрасный вид из окна.

Солнце было ещё не слишком высоко, что подтолкнуло к выводу, что только недавно был рассвет. Но несмотря на это, оно уже освещало все под собой, никого не выделяя.

Однако, мое внимание привлекло не это, а розарий под самым окном. Кусты красных роз выделялись, поэтому всё остальное на их фоне казалось скучным, непримечательным. При взгляде на них сразу всплывали картинки средневековых садов, но даже они не могли сравниться с этим местом.

Хотелось наслаждаться этой красотой, но этому было не суждено случиться. Солнце было слишком яркое, что было мучительно для глаз, привыкших к темноте. Зажмурив глаза, я медленно отвела их в сторону.

Горничная, хотя это странно и непривычно, поэтому девушка повернулась ко мне лицом, показывающим страх с упорностью. Но только решившись подойти поближе к кровати, видимо, будить меня, она застыла на месте, смотря на меня глазами по пять копеек.

В уже лучше освещённом помещении я смогла детальнее рассмотреть её. Она и правда оказалась моей сверстницей. Рыжие кудрявые пряди, выглядывающие из-под чепчика, казалось колыхались от любого движения хозяйки и дуновения ветра. Маленький нос, тонкие губы светлого оттенка, веснушки по всему лицу, придававшие ей очарования. Хотя, в целом, она мне показалась симпатичной, а вкупе с растерянным выражением лица, просто милашка!

Если бы не следующий вопрос-утверждение девушки, я бы так и продолжала разглядывать её.

— Mademoiselle Alice, —(Мадемуазель Элис). В этот момент я выпала из мира. Как она меня назвала? Девушка же, не видя моего состояние, продолжала говорить, — Vous êtes déjà debout, — (Вы уже встали). А в глазах-то сколько сомнения. Остановочка, почему так странно воспринимается речь, в первый раз я не поняла, ведь не обратила внимания. Но сейчас, прислушавшись, нашла схожести с озвучкой аниме, где на заднем фоне слышна другая.

Зависнув на несколько долгих секунд, я начала размышлять. Может, она просто ошиблась человеком или я сплю? Горничная переминалась с ноги на ногу, закусывала и так раненные губы, похоже, привычка, по веснушничному виску скатывался пот. Нервы горничной, кажется, начали сдать, ведь по-другому объяснить её взвинченное состояние я не в силах.

— Mademoiselle? Vote petition déjeuner est prt, — (Мадемуазель? Ваш завтрак готов). Сделав при этом неумелый реверанс. В это время я раздумывала, на каком же языке говорила эта милашка. Возможно, немецкий? В голове прокрутив её слова, отмела данную догадку, слишком мягкий. Хм. Французский? О, а это уже больше похоже на правду. Вроде именно там и называют незамужних девушек мадемуазелями. Придя к выводу о языке, испугалась.

Это имя я уже слышала в каком-то произведение. В крепкие тиски меня сжала растерянность, бредовые предположения заполнили мои чистые до этого мысли. Ну нет, это ж крипово, да и не бывает такого.

Пытаясь успокоится, я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, а после с затаённой надеждой спросила.

— Dis-moi mon mom? —(Скажи, как меня зовут?)Растерявшись от моего вопроса ещё сильнее, девушка потрясла своими милыми кудряшками, чем привлекла моё внимание к ним. Боже, не могу оторвать взгляд, как же это красиво!

Посмотрев на меня своими большими карими глазами, робко пробормотала.

— Marie-Valérie-Alice de Marans, — (Мари-Валери-Элис де Маранш). Липкий страх окутал меня полностью, залез под кожу, отравив рациональность. Словно ушат холодной воды меня накрыла паника.

Я вспомнила. Мари-Валери-Элис де Маранш — глупая эпизодная злодейка из фанфика, которую-то и злодейкой назвать сложно, просто одержимая Дазаем Осаму девчонка, возомнившая себя пупом земли.

Бесконечные вопросы давили на оставшиеся крохи сознания. Почему я? Именно на её место? Я умерла? Пытаясь успокоиться, я не понимала, что делала только хуже. Твердила себе, что сильнее, но все действия играли не за меня.

В итоге не выдержав, по щекам потекли предательски холодные слёзы. Даже они не пытались помочь мне. Казалось, весь мир ополчился против меня. Горничная от моего всплеска окончательно опешила и застыла на месте от страха. Не обратив на это и толики внимания, одновременно корила себя и молилась, что бы всё оказалась чёртовым кошмаром, неважно кому, Дьяволу или Богу, лишь бы очнуться от сна.

Но ничего не менялось, я уже не контролировала собственное, как иронично, тело. Что случилось позже, я не знаю или не помню. Только темноту, ту самую, которую я не хотела отпускать, очнувшись здесь. Как спокойно.

***

Очнулась я уже за полночь. Как я поняла, у меня случилась истерика, из-за неё же и отрубилась.

Кроваво-красная полная луна величественно висела на небосводе. Небо было беззвёздное, поэтому казалось, будто луна взяла главенство над ночью, прогнав остальные светила куда подальше.

Потупив взгляд, не отрывала его от хозяйки ночи. После неконтролируемой волны чувств эмоции истощились, стало так пусто и одиноко. Только луна составляла мне компанию в этом огромном мире. После этих невесёлых мыслей хотелось просто исчезнуть, стать пылью, растворившись, будто никогда и не существовала.

Но вновь взглянув на луну, отступилась и ощутила невыносимый стыд за такие мысли. Так и не долго стать вторым Дазаем. Флегматично усмехнулась, представив, что было б, увидь меня близкие в таком состояние? Точно бы по головке не погладили.

Для того чтобы до конца очнуться от невесёлых дум, ударила хлёстко по пухлым щекам. Да, как многие говорят, боль отрезвляет. Всё же истину глаголют.

Продолжая пялиться в окно, решила, что в этом мире всё прекрасно, взглянуть хотя бы на природу. Она совершенна. Подумав об этом, впервые остро осознала, что как раньше уже не будет, если раньше была надежда, то сейчас она отошла на второй план.

Мои глаза загорелись решимостью. Я буду жить, не существовать не только ради себя, но и ради близких, оставивших меня одну так рано.

Тук-тук. Раздался приглушённый стук, тишина была мёртвой, только потому я и услышала звук.

Глаза быстро метались по комнате, не цепляясь за что-то конкретно, я размышляла, что делать в данной ситуации. Всё-таки решила идти по банальному пути, неуверенно пробормотав приглашение. Сразу же начала корить себя за тугодумство, теперь меня точно раскроют! С каждой секундой я теряла весь свой воинственный настрой.

На грани слез я увидела входящую какими-то перебежками девушку, будто вошедшую в клетку к животному. Приглядевшись, на лице вошедшей увидела крайнюю степень обеспокоенности.

Собрав в кулак последние крохи спокойствия, попыталась сделать лицо как можно более равнодушным. Девушка же, обратив внимание на моё лицо, замялась, маленькими шажками отходя ближе к выходу. По неумелым движениям видно, горничная — новичок в этом деле.

Пытаясь разрушить неловкую тишину, попросила-приказала её подойти поближе, только после моих слов она начала движение в мою сторону, неся поднос, который я благополучно не заметила, удивляясь своей невнимательности. На нём стоял какой-то лёгкий суп и стакан сока, кажется, апельсинового.

Настроения стремилось к нулю из-за моих опасений. Как же я выживу с такими навыками, а точнее, с их отсутствием, я не знала. Вернув взгляд на горничную, захотела узнать имя этой прелести. Преодолевая смущение, робко произнесла этот же вопрос.

На что получила выпученный взгляд, такой, что в один момент я начала опасаться, что они выкатятся. Что-то для себя решив, девушка поспешно выкрикнула, — Faye Leroux! —(Фей Леруа!). Внутренний переводчик подсказал, что фамилия означает рыжий. Подходит.

Однако Фей, наверное, испугавшись своего крика, начала приносить извинения за своё неподобающее поведения. Её глаза засверкали от застывших в них слез.

По мнению Фей её госпожа была монстром, наказывающим за любой недочёт. Уже ожидая выговор, она очень удивилась, когда услышала громкий смех, сначала подумала, хозяйка над ней насмехается. Но подняв голову, увидела лишь наивный весёлый взгляд, светящийся теплом, что решила, что сошла с ума.

Вопреки предсказаниям госпожа Элис не только не кричала, но и не отчитывала, хотя должна была. Ослабив бдительность, горничная немного успокоилась.

Сама же Элис (?) умилялась поведению сверстницы, ей всегда нравились милые люди. Они так красиво выражали свои эмоции! Еле как успокоившись, начала думать о ситуации в целом. Что сказать, чтобы её не заподозрили? Обычно главные герои, оказавшись в таком же положение, говорили о потери памяти. Ничего же не будет, если я позаимствую идею? Как говорила Ева, у Элис хлебушек вместо мозгов, я же недалеко ушла, поэтому ничего лучше не придумаю.

Всё это время Фей не отрывала от меня взгляда, следя за каждым изменением мимики, готовая в любой момент бежать. Мне стало не по себе. На секунду застыв, решила не обращать внимания. В ту же секунду резко выпалила, — Faye, écoute, je crois que j'ai perdu la mémoire, —(Фей, слушай, я, кажется, потеряла память).

Предположения о реакции определённого человека не всегда могут быть верны, даже если вы с ним знакомы долгое время. Так же и в моём случае, какую-то минуту назад я думала, что у Фей то был предел удивления, но нет. Никогда нельзя быть уверенным на все сто процентов.

Лицо Фей мгновенно побледнело, став нездорового вида, маленький рот раскрылся, выражая ужас, а глаза почти выкатились из орбит. Её забавный вид снова рассмешил меня. Обожаю шокировать людей. Но глубоко внутри я почувствовала вину за состояние девушки.

Впервые с момента пробуждения я почувствовала умиротворение и надежды на лучшую жизнь в этом новом, неизвестном, но бесспорно прекрасном мире.