И так, она звалась ....
Настырный солнечный луч все таки нашёл маленькую щелочку в плотных складках её любимых кремовых тяжелых жаккардовых штор, и не торопясь начал свой путь к лицу по подушке. Она ещё спала, но находилась уже на той тонкой грани между явью и сном... И вот тепло солнечного света попало на её шею. Медленно начало расплываться и ползти вверх, сначала по щеке, затем скуле и вот заглянуло под пушистые с медным оттенком ресницы. Пора...??? Будильник был отключён, ведь сегодня первый день отпуска и можно не торопясь насладиться негой прекрасного летнего утра. Но уже родившаяся, но ещё неясная мысль, не пускала вернуться в такое сладостное ночное забытьё, когда можно было уйти от тяжелой реальности, которая ложилась тёплой шалью на плечи и окутала все естество. С определённой поры — ночь стала её единственной спасительницей и союзницей. Джеки, а именно так её зовут близкие и друзья, попыталась уйти от настырного солнечного света, хватаясь за обрывки ночного покоя, но какая-то неясная мысль уже шевелись, вызревала, пыталась сформироваться и не давала возможности вернуться в спасительное забытьё. Реяльность все чётче обретала свои очертания.
Все... пора вставать...возврата в ночное забвение уже не будет, как впрочем и в прошлую жизнь.
Прошлая жизнь — какое страшное осознание и принятие реальности, какие страшные слова. Несмотря на прошедшее время, Джеки так до конца и не смогла смириться и принять новою реальность своей жизни.
Она всё чаще вспоминала слова слепой бабушки Лены, женщины с паперти кафедрального собора, которой она после субботнего посещения храма всегда давала милостыню. Как—то старая незрячая женщина принимая очередную денежку задержала её руку в своей, она по рукам и голосу знала всех своих благодетелей и никогда не ошиблась. И вот тогда были сказаны слова, к которым память сейчас через много и много времени возвращала вновь и вновь. « Какая у тебя необыкновенная рука, как и твоя судьба — вроде бы всё есть и ничего нет..» Тогда, много лет назад, Джеки вначале очень была удивлена услышанным, настолько, что даже ничего не спросила и не уточнила, а вскорости нашла для себя приемлемое объяснение, а затем и совсем забыла об этих словах. Да и сама бабушка Лена через очень короткое время ушла из её жизни, она отправилась на встречу к Тому, у Которого просила помощи и защиты для себя и своих благодетелей.
Принимая душ, чистя зубы, одеваясь и укладывая волосы Джеки пыталась поймать назойливую мысль, которая поселилась после ночи в мозгу и не давая покоя шевелила там своим тоненьким юрким хвостом. Это был тот случай, когда она видела СВОЙ сон. Да, ей как и всем снятся сны, но Джеки иногда видела НЕОБЫКНОВЕННЫЕ СНЫ. Да, они были вещими. Ещё будучи маленькой девочкой в тягучем полубреду тяжёлой болезни она увидела необыкновенный сон, который и напугал, и поглотил всю её. Потом были и другие сны. Однажды, Джеки рассказала один из таких снов своей маме, а она к её огромному удивлению очень спокойно отнеслась к услышанному и объяснила, что он означал. Так Джеки узнала о НЕОБЫЧНЫХ СНАХ и о том, что она имеет отношение и НЕОБЫЧНОМУ РОДУ, но мама не спешила раскрывать все тайны и секреты, как и предъявлять всех скелетов из семейного шкафа. Со временем Джеки научилась понимать и сами сны, и их значение, и понимать необычность самих снов. Это понимание и осознание к ней пришло само, как будто проснулось из недр и глубин её души. Вот и сегодня, проснувшись, разбуженная солнечным лучом, Джеки чувствовала, понимала, что видела необыкновенный сон, но ухватить его и вспомнить у неё не получалось. Сон—шалунишка все ускользал и ускользал как клубочек, который пытаешься поднять с пола за нитку, держа её в руке. Джеки как бы пыталась уловить послевкусие сна, он катался по кончику языка и не хотел всплывать из подсознания.
Если бы Джеки попросили это все подробно объяснить, она бы наверное не смогла точно все рассказать и назвать своими именами. Как ? Как объяснить то, что является частицей самой себя, что является твоей неотъемлемой часть, ведь это все так просто и так сложно одновременно, так понятно и необъяснимо. Но Джеки не спешила делиться своими откровениями с окружающими её людьми. Даже подружки и близкие друзья не были особо посвящены в святая святых её мироздания. Из своего жизненного опыта Джеки поняла, что большую часть людей, то что не дано им в осознание и понимание — пугает и настораживает. Поэтому она жила со своими знаниями не особо являя их миру. Только семья была посвящена в особый мир её знаний и умений, и только очень близкие догадывались о чём-то «волшебном, необычном и колдовском». Когда-то, в прошлом очень близкий и любимый ею мужчина называл её «моя зеленоглазая ведьма»....
Стоя на кухне, с джезвой пенящегося кофе Желтый бурбон, Джеки словила себя на том, что навязчивая мысль полностью «съела» её кофейный ритуал. Она была любительницей и ценительницей кофе, как и её папа. Знала в нем толк и умела получать максимум удовольствия. Знала, ценила, понимала и могла выбрать сорта кофе.
Желтый бурбон был одним из любимых, не потому, что был исключением в своём роде — имел желтый, реже оранжеватый , цвет фруктовой мякоти зерна. Вовсе нет, он пленил её своим фруктовым послевкусьем. И каждый раз возвращал в приятные моменты воспоминаний, когда впервые она его попробовала — в самой уютной во всем мире кофейне в Любимом Городе. Кофе, в большинстве случаев, она варила сама, каждый раз с улыбкой вспоминая фразу над входом в маленькое уютное кафе Любимого Города: « Здесь кофе варят на кухне».
Приготовление кофе для неё было как ритуал, в шутку она и её дочь иногда кофе называли «чарами». Это было сродни священнодейству. Кофейные зерна хранились в красивой кофейной банке тонкого китайского фарфора с рисунком нежно фиолетовых хризантем (её любимых цветов). Они были всегда свежей обжарки. Доставались зерна специальной мерной ложкой из бамбука, когда-то привезённой из зимней поездки в Город. Джеки молола их сама в старой ручной кофемолке с каменными жерновами. Кофемолка была старше самой Джеки на целую жизнь — это был подарок соседки бабушки Рони, такой почти родной, за долгие годы соседства, милой, тёплой, уютной еврейской старушки. Незадолго до своего внезапного ухода Роня Йосиповна, позвав Джеки на чашку кофе с цветаевской шарлоткой, решила одарить её таким роскошным и нежданным подарком. « Девочка моя, пришло время кофемолке старой Рони познакомиться с твоими руками. Не возражай и не обижай меня отказом. Я так решила ! Моё кофе уже смолото..»,— сказала тогда убеленная временем мудрая еврейская женщина. Через пару дней она ушла в мир иной... тихо, во сне, никого не обременяя и не напрягая, с нежной и загадочной улыбкой на губах, как будто познав всю истину бытия...
Джеки имела целую коллекцию джезв — они были разными по обьему и форме чаши, материалу изготовления, месту приобретения, рисунку чеканки и у каждой была своя история, такая неповторимая и уникальная, как и все в этом мире ( но об этом в другой раз).
Ещё одной слабостью Джеки были кофейные чашки, да и чашки вообще. Их было много, очень много, они были покупные, подаренные, выигранные и даже выменянные, привезённые из всех поездок и путешествий. А жили чашки в старом резном серванте, который в начале ХХ века были завидным приданным богатых невест. Сервант тоже имел свою историю — он был как раз тем самым свадебным приданным прапрабабушки детей Джеки по линии мужа... бывшего мужа.....(больно, все ещё очень больно звучит это слово «бывший»).
Чашки и дзезвы выбирались по велению души... Часто глядя на их подбор и уже сваренный кофе, можно было понять, что происходит в душе их хозяйки.
Кофе варился, как правило, всегда разным, но всегда без молока: чистым, со специями и добавками, по рецептам привезённым из путешествий или вычитанным из книг, или полученных путем личных экспериментов и изысков. Кофе варился с толком и пониманием дела, Джеки могла бы заткнуть за пояс не одного крутого бариста. Она умела в этой жизни многое, в том числе вкусно и искусно варить, разливать и подавать кофе.
НО сегодня Джеки поймала себя на том, что весь процесс варки кофе она проделала на автомате — руки делали знакомое и привычное дело, а её мысли блуждают где-то очень далеко. Ей не давал покоя её сон. Она понимала, а вернее скорее чувствовала его НЕОБЫЧНОСТЬ, но при этом не могла его вспомнить. Он как клубы предутреннего тумана вертелся и переваливался, то сгущаясь и вырисовываясь, приобретая очертания, то рассеивался и бледнел, но никак не хотел приобретать четкие черты и формы. И опять Джеки понимала, чувствовала, осознавала, что сон пришёл к ней не просто так и несёт в себе важнейшую для неё информацию. НО КАКУЮ ???
И опять же, попроси её кто-то объяснить, как это она понимает, чувствует или ощущает — на вряд ли бы она это смогла толково сделать и разъяснить. Даже самой себе порой Джеки не могла все до конца объяснить со своим НЕОБЫКНОВЕННЫМИ СНАМИ.
Сны были разными и приходили тоже по разному.
Были сны—откровения, когда к ней во сне приходила Бабушка или Прабабушка и все рассказывала, что ждёт её, её близких и родных ей людей.
Были сны—перевертыши, когда события представлялись с антиподном варианте, но без особого скрытого смысла.
Были и сны—загадки, когда из порой увиденного, совсем не примечательного и простого, приходила осознанность иного, идущего совсем в другом русле. Нет, это было не притягивание фактов или подтасовка результатов, попытка подгона или поиска совпадений. Нет !!! Это было похоже скорее на озарение с детским пазлом — когда ты из тебе понятных, может и причудливых элементов пытаешься сложить нечто цельное, пусть и необычное, но чего-то не хватает... Потом как волшебный щелчок — перед тобой недостающий элемент — и вот перед тобой вся картинка сложилась в одно цельное и единое.
Но были и ещё другие сны. Они были самыми тяжелыми и по осознанию, и по ощущению. Да, по ощущению. Это были сны, которые сама Джеки называла путешествием души. В этих снах она себя видела одновременно как бы сразу в нескольких проекциях, будто её снимают одновременно несколькими камерами — она видела себя и изнутри, и со стороны, но своими глазами, и как бы сверху, и со стороны, но глазами другого. В этих снах она чувствовала ВСЁ — все чувства и чувственная сензитивность была задействована в этих НЕОБЫКНОВЕННЫХ СНАХ. Все в них было необычно и очень реалистично одновременно. Просыпаясь после таких сном Джеки ощущала бешеную усталость, будто и не спала вовсе, а занималась непосильной физической нагрузкой — болели мышцы, суставы и кости, а самое главное была нечеловеческая усталость и ощущение существования отделтности тепла и души. Как ? А вот так....
Боялась ли Джеки этих снов ? Да, наверное, давно, ещё в далеком детстве. Они её скорее даже напрягали и беспокоилось, чем пугали. На когда Джеки поняла и осознала свою необычность, все стало на свои места, Она, если честно, даже особо не была удивлена, все пришло как-то само собой. Не было ни испуга, ни отрицания, ни удивления.
И так пришло время познакомиться поближе.
И так ... Звали её.... Чаще всего её звали Джеки, как в большинстве случаев называла она сама себя участвуя в работе на тренингах.
Джеки было слегка за... Она была обладательницей зелёных глаз (наследием предков древних скифов), пушистыми ресницами, на голове с пышной копной волос с медным отливом, длинными стройными ногами и маленьким размером стопы с узкой щиколоткой, пышной грудью (приковывающей взгляды не только мужчин, но завистливых женщин), длинными пальцами с миндалевидными ногтями на аристократической руке, тонкокостая и хрупкая, несмотря на рост выше среднего. Только нос с горбинкой не устраивал Джеки. Сколько слёз было пролито, сколько нервов испорчено из-за этого носа — семейной отличительной черты по линии папы, пока в её жизни не появился мужчина, сумевший достучаться до неё и объяснить, что не нос и даже безупречная красота — главное в женщине. И что настоящие мужчины ценят в женщине, в первую очередь, не красоту.
Как говорила шутя, сама Джеки: «Я — старомодна, во мне все натуральное !». И только над корнями пышной гривы с недавних пор колдовала подружка парикмахер — терпеливо, щепетильно и бережно подбирая тон краски. Прошлая жизнь оставила на Джеки свою безжалостную метку, припорошив голову ранним снегом....
За её плечами были три образования, не считая школы, богатый опыт работы учителя, а затем практического психолога, психотренера, двое рождённых ею детей, восемнадцать с половиной лет счастливейшего брака, измена и предательство, любимое преданнейшее четвероногое существо, и как она говорила, — своё собственное кладбище, где покоились любимые и родные. И как положено человеку с опытом — «шкаф со скелетами»
А ещё в ней спал и ждал своего часа дар её рода — рода светлых воинов и ведунь....
И вот сегодня Джеки проснулась с ощущением того, что стоит на пороге новой страницы своей жизни ....