Она была колдунья, теперь всего лишь пепел
Такая бледная, но всё такая же прекрасная, она лежала на ложе из хвороста, покрытого чёрным бархатным покрывалом, края которого трепетали в невидимых пальцах ветра. Её руки были сложены на груди, стройное тело девушки было облачено в чёрное платье. Цвета воронова пера, её волосы таинственно блестели в свете факелов, сливаясь с занавесом ночного неба. Это небо встречало взгляд её тёмных безжизненных глаз, в которых навсегда застыла лукавая усмешка, переплетённая с холодной бесстрастностью.
При жизни её звали Адель. Это имя боялись произносить, когда кровь девушки ещё согревала её тело, не произносили его и теперь. Её личность всегда была окутана туманом таинственности и мистики, её тёмные глаза на печальном лице внушали окружающим непонятный подсознательный страх. Адель была немногословна, оттого и одинока. Её чувства не находили выход и умирали в её брошенной, презираемой душе, так и не проявившись. Колдунья — так называли девушку с ненавистью. Она никогда не слышала своего имени в устах других людей, как будто его и не было вовсе. Никто не говорил ей нежно и ласково: «Адель...»
Она выпила одно из своих ядовитых зелий, ибо яд человеческой ненависти был страшнее яда, прерывающего существование — уже отравленное. Он действовал мучительно медленно.
Человек в чёрной мантии с капюшоном, скрывающим лицо, молча и торжественно сделал знак, и люди с факелами в руках подожгли ложе мёртвой девушки. Пламя покрывало тело Адель страстными жаркими поцелуями, оставляя на коже ожоги. Огонь охватил её голову, стан, ноги, сухо смеялся, лаская. Красные языки неистово плясали, поглощая девушку, радовались своей любовнице, обнимали её. Это была любовь — любовь пламени. Только огонь проявил искреннее чувство к Адель, пустив по ветру плод этой любви — её пепел...
Никто не проронил ни слова. Ни одна слеза не увлажнила сухую потрескавшуюся почву. Молчание было свидетелем этой равнодушной трагедии.