Глава 10. Нова
Десятое ноября
Ударостойкое стекло под ладонями Харпер звучит так громко, что превращается в шум в моей голове. Гулкий, тягучий, он будто врезается в виски. Девушка такая разъяренная, и я черт возьми понимаю ее. Даже если это не против моего мужа ведут нечестную игру - все внутри сжимается от этого ощущения несправедливости.
Сегодня, спустя два месяца моих фальшивых отношений и походов на игры Орлов, Харпер предложила спуститься к самому льду. Благо наши "семейные" пропуска давали нам такую возможность - и пусть я все еще ничего толком не смыслила в хоккее, даже если теперь смотрела выездные игры Бостонских Орлов через свой телефон, я прекрасно понимала одно: вратарей трогать нельзя. Это было негласное правило. И если ты рискнул его нарушить - приготовься получить неприятности. Очень личные неприятности.
Но команде из Сиэтла, похоже, было на это наплевать. Объективно они не могли не то что пробить Винса и выйти вперед, они даже сравнять счет не могли к концу первого периода - счет два-ноль в пользу Орлов. Поэтому их новая тактика: вредить Коулману, провоцировать на драки и получать большинство. Грязно. Жалко. Эффективно.
Судьи продолжают закрывать на это глаза - ни когда об этом заявляет Джордан на правах капитана, ни сам Винс, ни даже крики Зальцмана не сдвигают их с мертвой точки. И все, что мне остается - это надеяться. Надеяться, чтобы ничего подобного не случилось, когда Джордан откажется на льду. Потому что если это случится - я даже не уверена, в кого он превратится. Пока что, к счастью, у Сиэтла хватало мозгов не делать этого при нем. Видимо, всем было очевидно: он не тот, с кем можно провернуть такое. Он не просто хоккеист. Он пламя в человеческой оболочке.
- Продажный матч, черт бы его побрал, - шипит Харпер, не переставая колотить по стеклу уже кулаком, стараясь привлечь внимание судьи.
- Правда? - Хмурюсь я, все больше ощущая, как тревога переползает в грудную клетку.
- Нет, - закатывает глаза блондинка, тяжело выдыхая, - но вот судьи, видимо, да. Зальцман против подобных махинаций, и все команды знают: с такими "деловыми" предложениями точно не к Орлам.
- Тогда...
- Я просто не понимаю, - перебивает она меня на эмоциях, - он же задержал вратаря! Это как минимум штраф на две минуты тридцать девятому номеру!
- Главное, - я наклоняюсь чуть вперед, чтобы через проход в несколько метров увидеть скамейку запасных, - чтобы никто не втянул в это Найта.
- Волнуешься? - Хмыкает она, но в ее тоне нет подкола.
- Нет, - убеждаю ее и себя. - Просто не хочу проблем с «важной шишкой» и плохого настроения Джордана. Это... горючая смесь.
На самом деле - не в том дело. Я продолжаю упорно убеждать себя, что не в этом. Ведь... тогда вся наша игра в идеальную пару на публику не будет иметь никакого смысла. Если у него будут проблемы с «важной шишкой» и СМИ - они будут и у меня. Все рухнет. Все, над чем мы так старательно работаем. Поэтому нет, дело не в том, что я волнуюсь. Не волнуюсь.
- Тогда будем надеяться, что никто из Сиэтла не кинет чертову зажженную спичку, - выдыхает девушка, и я молча присоединяюсь к ее надеждам.
Первый период заканчивается два-ноль и штрафным временем у Орлов в десять минут. Все парни угрюмые покидают лед, уходя в раздевалку, и я изо всех сил стараюсь не смотреть на Джордана. Но... они все как один возвращаются спустя двадцать минут с лицами еще хуже, чем до этого. И тогда я действительно смотрю на него.
Он выходит на лед, надевая шлем. Движения почти медленные, размеренные, но в этом - грозовая тишина. Хладнокровная ярость. Его челюсть сжата, взгляд резкий, острый, как лезвие. Он будто готов кого-то сжечь. Черт возьми, это даже... горячо. В буквальном смысле. Он идет, и в нем - угроза. Напряжение пульсирует, и я тяжело сглатываю. Скорее бы этот чертов матч закончился и обошлось без драк. Только не сейчас. Пожалуйста. Не сейчас.
Но всеобщий стресс и напряжение передается и мне. Настолько сильно, что я начинаю ощущать его физически. В тряске ног. В покусывании края нижней губы.
Давай, Нова. Все хорошо. Просто считай до десяти.
Раз - первое звено Джордана оказывается на льду во втором периоде.
Два - игроки занимают свои позиции, и мой пятнадцатый номер становится на вбрасывание.
Три - судья бросает шайбу, и игра начинается.
Четыре - Джордан выигрывает вбрасывание, передает пас Тео.
Пять - Грей ловит шайбу, обходит двух игроков и уходит к воротам.
Шесть - передача на Дерека, тот откатывается, готовясь к броску.
Семь - все идет, черт возьми, не так, как должно.
Один из игроков Сиэтла в резком развороте бросается к шайбе, стараясь ее отобрать у Дерека у своих ворот. Но при замахе его клюшка оказывается слишком высоко - и с хрустом бьет Джордана по лицу.
Все происходит за долю секунды - и в ту же секунду Найт падает на лед. Стремительно. Беззвучно. Как и мое сердце.
Я вскакиваю с трибуны, почти врываюсь к стеклу, ногти врезаются в ладони.
Джордан пытается встать. Он сгибается, опирается на руку, и я вижу, как с его скулы капает кровь. Черт. Этот ублюдок из Сиэтла рассек ему скулу. Толпа взрывается свистом, и судьи только теперь останавливают игру. На лед выбегает Симона с аптечкой, Тео рядом, помогает подняться. Кто-то поднимает его клюшку. Кто-то поддерживает за плечо. А я больше не в состоянии следить за происходящим.
Я чувствую только руку Харпер на своем плече. Ее хватка крепкая, почти болезненная. И это лишь усиливает грохот в моей груди, будто сердце пытается вырваться наружу. Потому что все, что я вижу - это лицо Джордана. Злое. Настолько злое, что на секунду становится страшно. Настолько, что воздух в груди застывает.
- Не волнуйся, - шепчет Харпер, - Симона слишком хороша в этом. Она позаботится о нем.
И я почти верю ей. Почти. Если бы не то, как предательски дрожит ее голос. Она ведь относится к нему как к брату. И ее тревога лишь делает мою - еще более реальной.
Я не знаю, куда себя деть, пока Симона отводит Джордана в раздевалку, а матч продолжается так, будто ничего не случилось. Как будто кровь, которую убирают со льда - это нормально. Как будто ничего этого не было.
- Тебе лучше пойти к нему, - шепчет Харпер, сильнее сжимая мне плечо.
- К кому? - Не сразу понимаю я.
- К своему парню, подруга, - грустно хмыкает она.
Все внутри меня сжимается. Это напоминание. Это все - не по-настоящему. Ни его слова. Ни прикосновения. Ни поцелуи. Только фальшивый парень, который терпеть меня не может. Как и я его. Вместе с моим реальным волнением. Которое я никак не могу подавить.
- Так бы поступила любая девушка, - пожимает плечами Харпер.
- Реальная девушка, - напоминаю я.
- Поэтому тебе и нужно пойти.
Я знаю, что она права. Знаю. Но не могу заставить себя сделать это. Что я скажу? "Привет, это я - твоя фальшивая подружка. Харпер сказала, что я должна прийти, и да, кстати, как твоя скула? Приложить тебе лед?". Это же смешно. И бесполезно. Чем я ему помогу?
Ему не нужна моя помощь. Даже если бы и была нужна - он бы не принял ее. Оттолкнул бы. Как это делают все.
Но я все равно иду. Отрываю ладони от стекла, расправляю плечи, подбородок чуть вверх - движение больше для себя, чем для Харпер - и направляюсь по коридору. Охрана не останавливает меня, и в этом - самая большая проблема. Потому что значит, я действительно иду туда. К нему.
Не из-за него. Нет. Просто... я должна убедиться. Что он в порядке. Человек, который сейчас присутствует в моей жизни, даже если это вынужденная мера, не пострадал. Физически. Или хуже - морально.
Потому что для Джордана хоккей чертовски важен. Не просто как карьера. Ведь он мог бы уехать. В другой клуб. В другой город. Но он хотел быть здесь. В Бостоне. С этими людьми. С этой командой.
Иначе он бы не стал терпеть меня и всю эту игру в фальшивые отношения.
Я просто представляю, что он чувствует. Когда все, что ты строил, рушится. И ты даже не виноват в этом. Это ошибка другого. Чья-то бездумная ошибка, которая ломает тебя. Заставляет сдаться.
У раздевалки я медлю. Стучать? Или просто войти? Может, он один? Или Симона еще там?
Не знаю. Ничего не знаю. Но все равно стучу - и не дождавшись ответа, приоткрываю дверь.
- Джордан? - Зову неуверенно я.
Он не двигается. Сидит на скамейке в полумраке, локти на коленях, пот стекает с темных спутанных волос. Скула все еще кровоточит. Кожа вокруг начинает опухать. Джерси и защита - сняты. Он остался только в черном термобелье и игровых шортах. Сжатый, напряженный, как перед взрывом.
- Я... - голос ломается, - пришла узнать, как ты?
Он не успевает ответить. Из-за угла появляется Симона, слишком серьезная, с очередной огромной аптечкой.
- Отлично, - говорит строго. - Поможешь мне, Нова. Идем.
И я не уверена, хорошая ли это идея. Но не могу сопротивляться. Просто иду за ней. Стараясь не выдать себя. Стараясь не показать, как сильно к горлу подступает ком.
- Сначала остановим кровь, - кивает она мне, уверенно передавая антисептик для рук, который я наношу на свои собственные, трясущиеся руки.
Я не большой фанат крови, пусть и не падаю в обморок, но видеть это на лице Джордана... слишком неприятно. Даже болезненно. Как будто что-то чиркает изнутри.
Женщина пытается остановить кровь на его скуле, меняя один спонж на другой. Я следую всем ее указаниям и стараюсь игнорировать дрожь в теле. Пальцы будто онемели, а грудь сжимает тревога. Это выходит не быстро и, судя по лицу Найта, очень болезненно, но когда выходит, она кивает мне на пакетик со льдом:
- Сейчас нужно будет его приложить, - ее тон все еще сдержанный, уверенный, - мне нужно осмотреть его спину и чтобы два плеча были расслаблены.
Я киваю, понятия не имея, что это значит, и, когда Симона отходит к аптечке, меняюсь с ней местами. Сердце тяжело бьется где-то в горле.
- Давай я помогу, - шепчу я Джордану, когда он едва шевелится от боли в попытках снять термобелье.
- Что ты вообще тут делаешь? - Сквозь зубы шипит он, все еще пытаясь справиться самостоятельно.
- Мы идеальная пара, забыл? - Хмыкаю я, стараясь скрыть свое волнение, чуть пригибаясь ближе к нему, хватая край его лонга.
Тепло его тела ощущается даже через ткань. Напряженные мышцы словно пульсируют под руками.
- С тобой забудешь, - сквозь зубы продолжает он, когда я стараюсь как можно аккуратнее снять с него кофту и не коснуться его раскаленной кожи, - так бы сразу и сказала, что просто хочешь раздеть меня.
- Я была бы поосторожнее с высказываниями, - хмыкаю я, хватаясь за пакет со льдом, поднося его к красивому лицу своего фальшивого парня, - от моих рук зависит, будет у тебя фингал или нет.
Я прикладываю пакет со льдом к ране, когда Джордан шипит от боли и дергается, схватив меня за заднюю поверхность бедра, резко притягивая к себе. Его хватка судорожная, явно рефлекторная - от острой боли, вспышкой пронзившей тело. Я едва стою на ногах, инстинктивно цепляясь за него ладонями, чтобы не пошатнуться.
- Ты специально это сделала? - Его голос низкий, глухой, почти неслышный.
- Что именно? - Моргаю я.
Но вместо ответа Джордан смотрит на меня. Медленно. Лениво. Как будто хочет изучить каждую черту, каждую эмоцию, что вспыхивает на моем лице.
- Заставила меня представить, как это снимается с тебя, Планета.
В горле становится сухо. Я не двигаюсь. Симона что-то говорит сбоку от меня у аптечки, но я не могу разобрать слов.
- Это просто джерси, я...
Будто пытаюсь оправдаться за кусок ткани с его номером, и ни черта не выходит.
- Мне нужно осмотреть твою спину и шею, Джордан, - возвращается Симона с новыми инструкциями, - руки вперед на колени, голову вниз.
Только когда он послушно выполняет ее указания, я понимаю, что все это время его руки были на мне. Теперь там холодно. Неуютно.
Мне приходится сесть на колени между ног Найта, чтобы продолжать держать ему лед. Разве у докторов не должны быть ассистенты? Или из-за сегодняшних стычек с Сиэтлом все заняты подлечиванием других? Симона уже десять минут справляется сама.
- Ты будто наслаждаешься этим, - едва слышно произносит он от боли, пока Симона что-то делает с его плечом.
- Не тем, что ты думаешь.
- Тогда объясни.
- Тем, что ты наконец-то не дерзишь и даже помалкиваешь.
- Я просто занят тем, как ты выглядишь между моих ног, стоя на коленях.
Я закатываю глаза от раздражения. Челюсть сжимается, но ударить его я не могу. Джордан хмыкает, явно довольный моей реакцией, снова демонстрируя свою чертову ямочку на щеке.
- Вывиха или перелома нет, - напоминает о себе Симона, выпрямляясь из-за спины Джордана, - будет синяк и отек, но это не страшно. Завтра придешь на повторный осмотр, а сегодня зону ушиба нужно будет мазать этим каждые четыре часа.
Женщина почему-то именно мне передает тюбик с мазью, а не Джордану, и я едва сдерживаюсь от немого вопроса.
- Сейчас, - она обходит скамейку, чтобы снова взглянуть на скулу Найта, - можешь идти в душ. На лед сегодня больше не выйдешь.
Он напрягается. Резко. Почти незаметно, но я вижу это.
- Проследи, чтобы крем ложился тонким слоем, - оборачивается она уже на меня, - он вряд ли достанет сам, но точно попытается. С этим кремом лучше не перебарщивать.
Я машинально киваю, поднимаясь с колен, позволяя Джордану раздеться дальше, пока продолжаю расспрашивать Симону про травму и лечение. Не то чтобы я собиралась активно принимать в этом участие - очевидно, что мы не будем рядом каждые четыре часа - мне просто нужно не смотреть на Найта и то, как он остается в одних боксерах, чтобы наконец пойти в душ.
Мне бы ее таланты - уметь заткнуть и подчинить себе Джордана. Но пока все работает против меня.
Симона что-то еще говорит Найту про физиотерапию, если она понадобится для его плеча, когда подходит к двери из раздевалки. Но... когда она уже почти уходит, что-то ослепляющее просачивается внутрь, заставляя зажмуриться. Это... чертова вспышка камеры. Исчезает также быстро, как и появляется.
Нас... только что сфотографировали. Меня - стоящую рядом с Джорданом в одних боксерах, в чертовой раздевалке «Бостонских Орлов», где меня, очевидно, быть не должно.
- Через пару минут все СМИ Бостона будут пестрить кричащими заголовками - «Джордан Найт, побитый и несчастный, в объятиях своей идеальной девушки», - хмыкает он, когда мы наконец остаемся одни.
Я стараюсь не думать об этом. В смысле, в этом и был наш план, верно? Конечно, я ожидала фото получше... менее интимное... но все же.
- Если бы они только знали, что ты хочешь придушить меня, - снова скрываю я волнение за сарказмом.
- Оо, - лениво тянет он сквозь улыбку, - это ты хочешь, чтобы я придушил тебя, Планета.
Он наклоняется ближе. Настойчиво ближе.
- Это же твой фетиш, красотка.
И он уходит. Просто идет в душ, виляя своей идеальной задницей, заставляя выдохнуть и присесть на скамейку только тогда, когда до меня доносятся звуки воды.
Мне нужно отвлечься. Унять дрожь в мыслях и теле. Я... я просто не привыкла к такому. Слишком много внимания. Его внимания. В смысле, я понимаю, что это часть сделки. Часть нашего притворства. Но... я не знаю, как мне с этим справляться, потому что никогда не имела подобного опыта. Я не разговариваю с горячими, высокими и чертовски богатыми парнями в обычной жизни. Не обнимаюсь с ними, не позволяю их рукам быть на моих бедрах и... уж тем более не целуюсь с ними. Я... я просто обычно не привлекаю таких. Как и Джордана, на самом деле - напоминаю я себе. Мне просто нужно пережить это. Всего пара месяцев, и моя жизнь вернется в норму, да.
Но пока это едва ли можно назвать нормой, когда чертов Джордан Найт со своим идеальным телом выходит из душевой в одном чертовом полотенце на бедрах. Вода капает с его волос, тело все еще мокрое, чертовски рельефное. Капли стекают с его ключиц на грудь, касаются собой его каменного пресса, прямо в v-образные мышцы и... я отворачиваюсь.
Джордан не смотрит на меня, по крайней мере я не ощущаю на себе его взгляда, когда он подходит к своему шкафчику и чем-то гремит там. Только спустя пару ругательств и тяжелых вздохов я оборачиваюсь на него.
- Симона же сказала, что ты не достанешь, - напоминаю ему я, поднимаясь со скамьи и подходя к этому упрямцу.
Джордан изо всех сил старается рассмотреть свой синяк на спине и плече, намазать его кремом, но очевидно - он не достает.
Я забираю тюбик с кремом, не касаясь его ладоней, и становлюсь ровно за ним.
Все это... выглядит очень больно. Синяк уже начинает темнеть - бордовый с фиолетовым, с налетом синевы ближе к шее. Как будто кто-то ткнул кистью по коже и забыл остановиться. Кровоподтек еще только набирает силу, но уже будто пульсирует под поверхностью.
Руки снова начинают трястись, когда я выдавливаю крем на пальцы и подношу их к его спине. Кожа горячая. Податливая и в то же время напряженная, словно ждущая боли.
- Не смей стонать, - хмурюсь я, когда Джордан сильнее напрягается подо мной, едва сдерживаясь. - Мы не в твоих грязных фантазиях.
- Оо, красотка, - шипит он от боли со сдавленным смешком, - в моих грязных фантазиях ты не в джерси с моим номером, и все еще на коленях.
- Тогда постарайся пережить, что в реальности я делаю тебе больно, пока размазываю по тебе что-то чертовски вонючее, - отмахиваюсь я.
- Нравится играть в спасателя, Планета? - Все еще сквозь зубы выплевывает он.
- Быть хорошим человеком - не значит быть спасателем.
- Конечно нет, красотка, - он оборачивается на меня, - это значит быть идеальной. Святой.
Это злит. Горячо, резко, сдавленно. Как будто кто-то пальцами надавил под ребра, и воздух вышел через зубы. Грудь сжимается, в ней копится злое, жгучее - что-то личное, что-то, за что хочется укусить.
- Я не святая, - шиплю, будто это самое очевидное, и резко пихаю ему в грудь тюбик с кремом.
Слишком резко. Слишком сильно. Но он не шелохнется. А я разворачиваюсь, даже не удосужившись посмотреть, поймал ли он его.
Злость вспыхивает с каждым шагом. Как будто он включил лампу в темной комнате - и все, что я старалась не видеть, оказалось на витрине. Он не знает меня. Не имеет ни малейшего права судить.
- Знаешь, почему тебе нравится быть хорошей? - Звучит его голос у меня за спиной, когда я почти оказываюсь у двери.
Я не отвечаю. Не потому что боюсь, а потому что знаю - он скажет. Обязательно скажет. И я не уверена, хочу ли это слышать.
- Потому что ты боишься, что если сорвешься - тебе понравится.
Он попадает. Прямо в цель, в самое неприятное. В ту точку, которую я не касалась годами.
- Это то, что отличает нас, - бросаю через плечо, не оборачиваясь.
Джордан усмехается. Лениво. Раздражающе. Как будто все это игра, и он давно знает финал.
- Нет, Планета. Это то, что нас делает одинаковыми.