Герой моего времени

С дорожной части дул холодный зимний ветер вперемешку с выхлопным газом и бензином. От туда же любой звук природы заглушался диким рёвом моторов.

Пара людей, что вышли со мной из тёплого автобуса, прошли вперёд, обходя старую остановку, а я молчаливо пропускала их вперёд. В конце концов, в лесу дорожка маленькая, а я любила идти одна, никуда не отходя в сторону, чтобы кого-то пропустить, а быстро ходить ненавидела зимой, когда все тропинки, хоть и протоптанные не раз, завалены сугробами.

Зарывшись носом в шарф и поправив шапку, я хмыкнула и морально приготовилась падать на скользком снегу. Казалось бы, вот как сугробы могут быть скользкими? Оказывается, могут. Проверила на себе это не раз.

Снег под ногами хрустнул. «Это позвоночники снежинок», — мимолётом вспомнила папину фразу, усмехнувшись про себя.

Звук моторов и бензиновые запахи постепенно отдалялись от меня, а перед глазами появлялся огромный, но такой родной лес. Не проживя здесь всю свою жизнь, наверняка бы, растерялась, а сердце бы пару раз беспокойно замерло. Но лес, окружающий мой одинокий и глухой посёлок, всегда дарил какую-то безопасность из-за того, сколько раз я здесь ходила, приезжая со школы. Кучка деревьев и отдельно стоящая от них остановка, находившаяся рядом с дорожной трассой, всегда будто говорили мне тихо, нежно и ласково: «Дом совсем рядом». Да и столько приятных моему сердцу воспоминаний было связано с эти лесом…

Особенно сильно я сейчас восхищалась красотой зимы на ветках. Листьев не было, зато был тонкий слой снега, обвивающий их и заставляющий буквально искриться на солнце. В это время года лес всегда казался каким-то местом прямиком из сказки, а иначе как объяснить, что обычно грозные деревья теперь будто наоборот завлекали к себе.

Я сроднилась с этим местом. Слишком сильно.

А потому, словно ища поддержки у берёзы и кустов, я спряталась за ними, испугавшись девушки с безумно злыми глазами, что смотрели на всё так, будто готовы были убить абсолютно всех, кто встанет у этой дамы на пути. Она резко и быстро оглядывалась по сторонам, пыхтя и раздувая ноздри, явно недовольная чем-то. А, возможно, чем-то напуганная.

Я притаилась, обхватив руками шершавый ствол в полоску. Даже синички притихли, будто чувствуя, что нужно молчать. Я задержала дыхание, и из моего рта лишь изредка вылетали клубки тёплого пара. Я не двигалась и не шевелилась, хотя и затекли ноги. На плечах словно пропала вся нагрузка от тяжёлого школьного рюкзака, и я лишь слегка и осторожно поправляла лямки, но шаг в сторону девушки не делала.

Я не знала, что в ней могло быть такого пугающего, что заставило меня спрятаться за деревом. Но что-то в ней было: какая-то тёмная и мрачноватая аура. Плохое предчувствие. Интуиция подсказывала, шепча на ухо: «Не подходи к ней».

И я не подходила. Я привыкла полагаться на свои инстинкты самосохранения и не игнорировать их.

— Я вижу тебя, — угрожающе сказала девушка, сверкнув янтарными глазами.

Я вздрогнула и вся сжалась. Укрытие было такое себе — я готова была это признать. Однако в панике я очень надеялась, что это сработает.

Но больше сейчас меня интересовало другое: что она от меня хотела? Если бы ей была нужна не я, то, очевидно, она бы и не задержала пронзающий взгляд на мне, явно ожидая моих дальнейших действий.

Я решила, что лучше не шевелиться. Притвориться дурочкой. Будто не слышала. Обычно работало.

Дело не в том, что я её боялась (хотя сердце определённо отбивало ритм, как на барабанах). Дело в том, что она выглядела опасной. Причём «опасный» — понятие растяжимое. Она не была похожа на человека, который каждый день ломает людям кости, нет, но её жуткий, пробирающий до мурашек взгляд…

Глаза — душа человека или, по крайней мере, так любят говорить. Что ж, в какой-то степени они явно правы. Эти налитые яшмой глаза готовы были рвать и метать без разбору. Как будто эту девушку вообще ничто не остановит сейчас. Как будто мне всего лишь оставалось сжаться в уголочек, как мышка, которой я и являлась, а кошка с ярко-карими глазами должна была играться со мной, придерживая лапкой мой хиленький хвостик.

— Я не кусаюсь, — добавила девушка более мягко.

«Ещё как кусаешься!» — промелькнуло в моей голове, но я не стала озвучивать свои мысли: мало ли.

Я молчала и не шевелилась. Лишь смотрела в её лицо.

Лохматые и пушистые, прямые и светло-коричневые волосы. Длинный вытянутый нос. Пухлые губы. Румяные вздутые щёки. Тонкие выразительные брови. Острый подбородок. Бледная кожа. И глаза цвета янтаря, яшмы, огня, мёда — всего, что хотя бы отдалённо напоминало оранжевый.

Лицо казалось до боли знакомым. Особенно эти вспыльчивые глаза.

Но что удивляло меня, так эта её странная одежда. На ней был плащ, по краям которого располагался белый пух, возможно, даже мех. На талии закреплялся тонкий пояс с серебряной бляшкой, подчёркивая худую фигуру. На самом деле, показались мне странными именно сапоги. Они были на тонких шнурках. Напоминало чем-то берцы, только вот они были тканевые, коричневые и очень длинные, практически на всю ногу.

Да. Что-то знакомое определённо было. Только вот что?

— Либо ты выходишь, либо я сжигаю этот лес дотла! — крикнула грозно она, снова блеснув оранжевыми глазами.

Я не видела у неё в руках зажигалки, но и не хотела быть причастна к лесному пожару, так что я осторожно вышла, передёрнув плечом, как бы поправляя лямку.

— Не нужно так критично, — промямлила я, подходя к ней.

Под ногами снова захрустело, а синички опять принялись что-то активно обсуждать между собой. А, возможно, они спорили, кому достанется кормушка на соседнем дубе.

Девушка как-то по-доброму усмехнулась:

— А как мне ещё можно было тебя вывести? Я попросила, но ты лишь прижалась к этой берёзе сильнее.

Я смущённо отвела взгляд в сторону. Я совсем не задумывалась, как это могло выглядеть со стороны. Ну, вот: теперь она меня считала дурочкой. А если услышит, что я её испугалась, то и вовсе засмеёт. Это же очевидно.

— Ты чего? — не поняла она.

Я зажмурилась:

— Ничего, — никому не следует знать о моих тараканах в голове. — Вы что-то вроде хотели?

— Да-да! — вспомнила она. — Ради Я́чва, ты не подскажешь, в какой стороне Рóзден?

— Чего?

Я не ослышалась? Ячв? Розден?

Я снова взглянула в глаза девушки. Огненные. Какая-то неопределённая злоба. Угроза поджога. Лексика. Взгляд, который говорит без слов, что может убить легко…

— Розден, — спокойно повторила Фэт.

Я могла поклясться, что встала в ступор настолько, что несколько минут, наверное, стояла неподвижно с нечитаемым выражением лица.

— Э-э-эй? — слегка окликнула Фэт, помахав рукой у меня перед лицом.

Я вздрогнула всем телом, пытаясь прийти в себя. Глубоко вздохнула, пытаясь сохранить самообладание.

— Мы… — я перевела дыхание, пытаясь сформулировать правильно мысли. — не в Рóзберге.

Фэт лишь посмотрела на меня, как на полнейшую идиотку. Ещё бы. В книге-то нет никаких других королевств кроме Розберга. Естественно, она будет так реагировать.

— А где ж ещё нам быть? — усмехнулась она, явно ничего не понимая.

Я в принципе тоже ни черта не знала и не понимала, что сейчас происходит и как я вообще оказалась в подобной ситуации.

— Сложно объяснить, — попыталась отмазаться я от долгих и нудных разъяснений. — но мы не в Розберге.

Добрый взгляд сменился нахмуренным и задумчивым.

— Ты кто такая? — осторожно спросила Фэт с явной опаской, будто готовилась к тому, что я, незнакомка для неё, окажусь опаснейшим на белом свете врагом.

Но у меня не было таких целей. Я итак была человеком настолько неконфликтным, что пряталась за деревом, лишь бы не заметили, а тут ещё и Фэт. И уж кто, как не я, знала её сложный характер: детскость вперемешку с настоящим безумием и жестокостью? И уж я-то знала: если Фэт захочет — действительно спалит всё к чертям.

А я своей жизнью очень дорожила. Умереть — было моим самым главным страхом, и он всегда стоял выше любых моих моральных принципов. Я могла сколько угодно и кому угодно затирать про разные ценности, также стараясь им следовать, но в глубине души прекрасно понимала, что именно я буду той самой крысой, которая сбежит с тонущего корабля самой первой, не заботясь вообще о других.

Кем вообще для них являлся автор книги? Я ведь вершила их судьбы. И я их создала. Я им дала жизнь. Не делало ли меня это Богом с их точки зрения?

А если так оно и было, то Фэт просто набросилась бы на меня в ярости, не задумываясь. Она могла бы сначала не поверить, но как только бы я ей это доказала, она бы тут же сожгла меня. Без лишних размышлений.

И у неё определённо были для этого все основания. Я — та, кто превратила её жизнь в сущий ад. Кто дал ей родителей, мечтавших сделать из неё идеализированную версию себя? Кто познакомил её с Куртом? Кто заставил её страдать от их отношений? Кто заставил её забеременеть нежеланным ребёнком? Кто заставил её поссориться с лучшим другом?

Кто заставил людей сжечь её на костре?

Вина кольнула моё сердце, и я опустила голову.

Однако страх умирать был сильнее всего, поэтому я ни слова не сказала о том, что я — автор. Я излила всю правду, что я — обычная девочка, которая ходит в школу, но я не упомянула, что также пишу.

Страх и инстинкт самосохранения всегда брали надо мной верх, каждый раз одерживая победу.

— А тебя вообще как зовут? — на всякий случай спросила я.

Она мило улыбнулась, заложив руки за спину и покачиваясь медленно на вытянутых носочках:

— Меня зовут Фэт.

Я закусила губу. Так и знала. Кто ещё мог иметь подобную внешность?

— А ты? — отвлекла от мыслей она.

Фэт протягивала дружелюбно руку. Я не решалась. Слишком много было эмоций и чувств на сердце, что перемешались между собой, образуя дикий вихрь. Слишком много мыслей в голове кружились, как рой жужжащих назойливых мух. Фэт продолжала ждать, не убирая руки. Думала и решала я долго, но, в конце концов, протянула свою и неуверенно пожала.

— Меня зовут Арина, — неловко представилась я.

— Если мы не в Розберге, — продолжала терпеливо, на моё удивление, Фэт. — то где мы?

Я замялась. Насколько может быть сложно объяснить, что Розберг — это вообще книга про выдуманный мир? Очень трудно. И я совсем не хотела говорить, кто автор.

Я робко опустила взгляд под ноги, на снег. На носки сапог приземлялись мягко снежинки. Я подняла голову: их было немного, и они очень тихо, бесшумно и медленно падали.

Я придумывала в голове тысячи вариантов выхода из этого положения. Я могла бы рвануть со всех ног домой, но каков был шанс того, что Фэт психанула бы и просто развела по щелчку пальцев пожар? Я могла бы сказать, что перепутала что-то, и придумать на ходу альтернативное название для своего посёлка, сделав вид, что мы всё же в Розберге, но Фэт не была глупа: она бы прицепилась к этому объяснению ещё сильнее. Я могла бы притвориться дурочкой и сказать, что сама не знаю, где мы, но опять же: Фэт не наивная дурочка, и она будет допытываться до истины, зная, что я вру.

Так что же делать?

Птички всё ещё весело ворковали, будто пытаясь мне сказать самый очевидный и правильный вариант.

Который я больше всего не хотела.

Я сглотнула, вздохнула, опустила взгляд, снова подняла, засунула руки в карманы, потом вытащила, облизнула губу, поправила лямку, переминулась с ноги на ногу, но ничего так и не сказала. Ком встал в горле. Страх заставил онеметь голосовые связки.

Я зажмурилась. Нет, нужно перебороть себя. Нужно.

— Розберга не существует! — наконец промямлила я.

Уже что-то, но я сказала это так тихо, так быстро, что Фэт совсем не поняла ничего из этого.

— Э-э-э? — она неловко улыбнулась, всем своим видом прося, чтобы я повторила.

Я устало вскинула голову, переводя дыхание. Перед глазами синее-синее небо лишь с небольшими тучками, из которых и валился снег. Слово «валился» описывало эту погоду идеально, к слову. Теперь были не маленькие, медленно падающие снежинки, а буквальные хлопья снега, что обрушивались на шапку большими кусками. Я снова опустила голову, вздохнув. Изо рта вышел белый бесформенный дымок.

— Розберга, — заставила я себя сказать твёрдо и уверенно, хотя голос явно дрожал. — не существует.

Фэт вскинула бровь, ожидая разъяснений. Она нетерпеливо постукивала ботинком по снегу и скрестила руки на груди, наклонив с любопытством головку.

— Розберга не существует, — повторила я больше для себя, чем для неё. — Я его придумала. В своей голове. А потом перенесла на… — «на экран телефона» звучит более правильно, но у них нет мобильных, поэтому я решила сказать по-другому. — бумагу. Я тебя придумала. И написала про тебя историю. Ну, то есть, не только про тебя, — поправила себя я, ненароком вспомнив кучу сюжетных линий. — но ты же поняла, что я имела в виду?

Фэт долго мерила меня пронзительным взглядом. Не могла я её винить: объяснение явно вышло скомканным.

Но Фэт прыснула смехом.

— Хочешь сказать, — с усмешкой произнесла она. — что я персонаж глупой книжки?

«Да!» — хотела крикнуть со всей силы я, но лишь слабо кивнула, засунув руки в карманы. От нервов я стала теребить руками ключи и проездной.

— И чем же ты докажешь это?

Доказывать что-либо ей не хотелось, если уж быть полностью честной. Хотелось просто сказать, что либо она верит, либо не верит — и всё, но совесть заставила разъясняться перед собственным созданием.

— Твоего лучшего и единственного друга зовут Ду́ка, — начала неуверенно я. — Но вы с ним поссорились, потому что он сохранил тому ребёнку жизнь, — мне не хотелось напоминать ей об этом, зная, как болезненно всё это вспоминать, но я должна была: иначе как ещё можно доказать? — Твои родители настолько хотели прописать всю твою жизнь, что ты до сих пор слышишь поучительный мамин голос в голове, который постоянно говорит тебе, что делать, — продолжала, воодушевившись соответственной реакцией, я. — Ты встречалась на протяжении долгого времени с лгуном и демоном по имени Курт, — я перевела дыхание, готовясь к завершающей части. — Из-за этого тебя и сожгли. И теперь ты мечтаешь отомстить и демону, и тем людям.

Погода снова изменилась. Подул жуткий сильный ветер, от которого мне пришлось зажмуриться, ведь куча снега летело прямо в глаза, ложилось на реснички и веки. Сморщился нос от внезапного холода.

Казалось, Фэт не дышала сейчас совсем. Она переваривала всю полученную информацию, очевидно, думая, что с ней делать дальше.

— Ты — автор..? — наконец после долгой паузы спросила она.

Я знала, что лишние слова сделают обстановку ещё хуже, поэтому молча кивнула, следя за каждой эмоцией на её лице.

— Ты всё это сделала? Своими руками? Заставила меня всё это пережить? — в голосе слышалась злость вперемешку с какой-то личной неприязнью. А взгляд янтарных глаз так и говорил: «Беги, беги, беги!»

Я отступила на шаг.

Мне всегда нравились истории с сюжетом, где творение убивает своего собственного создателя, однако это не значило, что я хотела оказаться в подобной ситуации.

Я молчала и не отвечала на её вопрос. Вместо этого я морально готовилась отскочить в сторону, когда Фэт попытается ударить.

И ведь не прогадала! Буквально в ту же секунду она набросилась на меня с кулаком, но я успела увернуться. Правда, отскочила я так резко, что навернулась на скользком снеге и упала лицом в сугроб. А я говорила, что сугробы, на удивление, скользкие!

Я тут же подняла голову, стряхнув с лица снег (что, впрочем, было бессмысленно, потому что в эту же секунду сильным порывом ветра хлопья врезались в лицо), но не встала во весь рост, а продолжила валяться животом вниз в снегу. Я знала, что лишние движения лишь будут сильнее выводить Фэт из себя.

В её чёрных перчатках мелькнули рыжие искры, что превратились в пламя, парящее над ладонями. Оно ярко горело красным, жёлтым и оранжевым, переливаясь между собой. Огонёк будто танцевал: он, вертелся, крутился и извивался, но с места не двигался.

Сердце бешено застучало, в кровь поступил адреналин, дыхание стало неровным, когда прямо в лицо полетел огненный шар. Я вскрикнула, но успела отскочить в сторону. Огонёк же приземлился на куст, что тут же загорелся ярким пламенем, сжирая и проглатывая ветки, но дальше он не распространился: куст находился как-то вдали от всех деревьев, а пламя было потушено огромным количеством снега.

Фэт тут же хотела ещё раз замахнуться тем же огнём, но я тут же остановила её:

— Стой! — я подняла руки, показывая, что безоружна.

Фэт всё ещё грозила мне расправой и этими огненными шарами, но она терпеливо ждала моих ответных действий. Ей было интересно, что я скажу или предприму.

Никому бы не пожелала оказаться в такой ситуации, где, формально, твой собственный «ребёнок» пытается тебя убить, но именно в этот момент я была неимоверна рада тому, что знала, что означает каждое из её действий и примерно понимала, что следует сказать, чтобы она успокоилась.

А ещё я была чертовски рада, что сейчас никого не было рядом, что никому сейчас не пришло в голову идти через лес на автобусную остановку. Я готова была выдохнуть с облегчением, потому что не знала, как бы я всё это объясняла в полицейском участке или родителям. А уж как Фэт выкручивалась бы — полнейшая загадка. Она, по-любому, несла бы всякую чушь, которая имела бы смысл в их мире, но здесь прозвучала бы абсолютно глупо и бессмысленно, и на неё бы, наверное, странно посмотрели и упекли в психушку.

Впрочем, что я гадаю на будущее?

— Послушай, — на моё удивление, начала спокойно я, как будто сердце совсем не хотело выпрыгнуть из грудной клетки. — Я не могу переписать твою жизнь с чистого листа, — я посмотрела в янтарные глаза, но нашла в них лишь ненависть и презрение. — Тогда это будешь не ты, понимаешь? Именно эти события сделали тебя тобой, — до чего я дошла: сеанс психотерапии с собственным персонажем. — Не произойди их, и ты была бы совершенно другим человеком. Так что, я не буду переписывать твою жизнь.

Фэт заинтересованно посмотрела на меня. Ей было любопытно, к чему я, собственно говоря, вела.

— И каково же твоё предложение? — она хмыкнула.

— Это не предложение, — я покачала головой. — Это буквально то, чем и должно всё закончится, — я не врала: всё, что я собиралась ей поведать — истина. — Курт получит по заслугам. Он умрёт. Справедливость восторжествует.

Фэт с лёгкой улыбкой склонила головку набок. Ей явно нравился такой расклад событий. Однако глаза всё ещё смотрели с недоверием. Ей нужны были доказательства.

Я закусила губу. Надо было что-то придумать.

— Мне нет смысла тебе врать, — неуверенно начала я. — Если я совру, ты просто прибьёшь меня на месте, когда обнаружишь, что всё, что я говорила — ложь.

Казалось, её вполне устроило подобное доказательство. Я облегчённо вздохнула.

Я приподнялась, придерживаясь за белую землю руками. Сильный порыв ветра вдруг куда-то пропал, и его заменил лишь холодноватый воздух. Хлопья уменьшались и снова стали маленькими снежинками.

Я сторожно вытянулась во весь рост и мельком глянула на руки Фэт — огонь пропал.

— Что насчёт Дуки?

— Он, — незамедлительно ответила я, стряхивая снег с коленок. — никогда на тебя не мог по-настоящему злиться, — я глянула на сапоги, что были полностью в сугробе. — Это ты в злости тогда выбежала, — я неопределённо начала топтаться на месте, чтобы убрать снег. — не он. Он даже пытался с тобой поговорить не раз после случившегося. Дука не злился на тебя. Никогда.

— Мав? — продолжала Фэт спрашивать, хотя я уже видела на щеках капельки слёз и практически до крови сжатую губу.

Я знала, что она сейчас пролила небольшую слезу от того, что не могла понять, как её лучший друг после всего произошедшего мог простить её.

Я долго думала, сказать ли правду о Маве или сокрыть этот момент. Я решила остановиться на полуправде, чтобы не заставить Фэт злиться ещё сильнее или расстраиваться.

— С ним всё в порядке, — сказала я, подумав: «Да, с ним всё в порядке. Ментально. Эмоционально. Но в конце он умрёт».

Но я ещё не писала эту часть книги. Так что с ним всё хорошо. Пока что. Я не врала.

Но меня волновало сейчас другое. Исходя из всего этого, я примерно понимала, из какого именно промежутка времени вылезла Фэт. Но разве тогда…

— Кстати, где он? — решила спросить я. — Разве ты не должна быть сейчас с Мавом, ну, типа, вместе, в одном теле..? Как ты вообще существуешь материально? — мысли тут же спутались, а всё моё объяснение покрылось словами-паразитами.

— Вообще-то, — Фэт ткнула меня пальцем в грудь. — это то, что я хотела спросить у тебя, — она криво улыбнулась. — Ты же автор, нет?

Я вздохнула. Возможно, Фэт не понимала, что я знаю примерно столько же, сколько и она. Не больше.

— Понимаешь, — я неловко улыбнулась. — я даже не знаю, почему ты вообще здесь. — я пожала плечами. — Я предполагала, что ты имеешь хоть какое-то представление о том, как ты здесь оказалась.

— Видишь ли, — Фэт нервно переминулась с ноги на ногу, хрустнув пальцами на руках. — Я немного напортачила, и мы с Мавом пошли в лес, а потом вдруг он исчез, а у меня собственное тело. И вот я здесь.

Хорошо, я определённо угадала с временной линией.

— И… Ты не знаешь, как вернуться назад?

Фэт неловко улыбнулась и пожала плечами:

— Нет, а ты?

Я вздохнула:

— Ты есть хочешь?

Фэт непонимающе посмотрела на меня.

— Обычно на голодный желудок мозг совсем не соображает, — пояснила я, пожав плечами. — Мы не придумаем ничего для того, чтобы ты вернулась, если будем голодными.

— О, — лишь единственная реакция Фэт.

И мы пошли. На удивление, спокойно, умиротворённо и тихо. Деревья медленно пропадали, заменяясь просветом, а из него, в свою очередь, выглядывали старенькие ржавые гаражи.

— Что это?

— Это гаражи, — легко ответила я, но тут же запнулась и ударила себя по лицу.

— Что такое гаражи?

«Домики для машин», — хотела сказать я, но поняла, что придётся объяснять и то, что такое машины.

Тут же по тротуару молниеносно пронеслась машина, надымив.

Ладно, в любом случае придётся.

— Видела? — спросила я, указав рукой на отдаляющий багажник.

— Ага.

— В общем, это аналог лошадей. Называется машины. Именно они стоят в гараже.

Фэт помолчала некоторое время, обрабатывая информацию.

— А в чём проблема лошадей?

Я в который раз устало вздохнула.

— Ты же не любишь лошадей?

— Не люблю. Но это единственный вид транспорта, и я не понимаю, что с ним не так.

— Ты слишком узко мыслишь.

— Или ты заставила меня слишком узко мыслить, — хмыкнула Фэт, пошутив.

Признаться честно, я невольно улыбнулась:

— В какой-то степени, да.

Сугробы сменились неровным асфальтом и обочиной, покрытыми лишь небольшим слоем снега вперемешку с песком. Тут же появились фонарные столбы, а вдалеке виднелись пятиэтажные советские дома из стареньких кирпичей.

— У вас такие ску-у-учные дома! — протянула Фэт грустным тоном.

Я засмеялась:

— Скажи спасибо мне, что я сделала вам красивую архитектуру.

Фэт фыркнула:

— Вот ещё!

Агрессия, негатив и ненависть как будто ушли на второй план. Словно Фэт уже не сильно думала о том, какую тяжёлую жизнь я ей сделала. Возможно, она размышляла всё ещё об этом, но мне казалось, что она как-то отпустила всю ситуацию и просто смирилась. Возможно, она действительно верила искренне в мои слова.

— Почему дома выглядят как коридоры в гостиницах? — спросила Фэт, поднимаясь со мной по лестнице в тёмном подъезде.

Я пожала плечами:

— Ну, вот как-то так получилось.

— У вас хотя бы есть гостиницы, или ты это тоже выдумала?

— Конечно, есть, — я усмехнулась. — и они более ухоженные, чем сами дома.

Мы поднялись на предпоследний этаж. На кожаной двери виднелся золотой номерок моей квартиры. Я вставила ключ, и замок щёлкнул. Грозная громадная дверь распахнулась, и мы вошли внутрь. Родителей дома не было, так что нас встретила только заспанная кошачья морда.

— О Йун, какой он милый! — Фэт тут же с порога чуть ли не побежала обнимать моего кота, но я её придержала за рукав куртки.

— Сначала ботинки сними, — попросила я, и Фэт встала обратно на входный коврик, развязывая свои свóлы, как поняла я, приглядевшись повнимательнее и поняв, что это те самые походные сапоги, что я придумала.

Я расстегнула сапоги и куртку, снимая шапку и закидывая её на верхнюю полку, и тут же поспешила на кухню, в то время как Фэт, сняв всю верхнюю одежду и повесив её на крючок, побежала к серо-белому коту. Аж с кухни я слышала умиленные вздохи и писки.

Я могла поклясться, что мой котик хотел её убить прямо сейчас, учитывая его «любовь» к ласкам.

— Слушай, а как его или её зовут? — крикнула Фэт с коридора.

— Зефир, и это он, — ответила я, открывая холодильник и смотря на то, что можно было бы употребить в пищу. — Бутерброды пойдут?

— А у́льков нет?

На миг я впала в ступор, совершенно позабыв об этом слове, но потом вспомнила и поняла, что Фэт имела в виду блины с яйцом.

— Это долго, — просто объяснила я.

— Но мы же никуда не торопимся?

«Вообще-то торопимся, — думала я. — мои родители придут часа через три, а ты всё ещё здесь, и мы всё ещё не поняли, как вернуть тебя назад».

Но я не стала говорить это вслух.

— Мне лень.

По-быстрому я настрогала бутербродов и, вытащив кружки из ящиков, налила в них по кипятку из чайника и закинула пакетики. Через несколько минут пришла Фэт с расстроенным выражением лица, обвивая себя руками.

— Твой котик очень агрессивный, — надулась она, задрав рукав оранжевой вязаной кофты и показывая две свежие царапины.

Я усмехнулась, отодвигая стул и садясь за стол:

— Он не любит обнимашки.

— Я заметила, — пробормотала Фэт, садясь напротив.

Я двинула на середину стола тарелку с бутербродами и поставила рядом с моим персонажем красную кружку, наполненный горячим зелёным чаем. Из моей тоже исходил белый прозрачный дымок. Я притянула её к себе, обвив руками, чтобы согреть холодные ладони и прижалась к батарее, что располагалась совсем недалеко.

Кухня была небольшой, маленькой и крохотной. Один только чёрный деревянный стол занимал половину комнаты. Стены были покрыты белой плиткой, а с потолка свисала маленькая люстра.

— Такой же как ты, да? — сказала я как-то отдалённо, не думая.

Фэт тут же злобно сверкнула глазами. Вновь чувствовалась угроза.

— Это намёк на что-то? — она выгнула бровь, не сводя янтарных глаз с меня.

Но в глубине души я знала, что она больше не нападёт. Я понимала, что ей это совсем не нужно: смысла нет. Поэтому я была спокойна, как удав, под этим взором, зная, что сейчас, на данный момент, это всего лишь угроза, а не предупреждение.

— Нет, — легко ответила я, задумчиво отводя взгляд на окно и делая глоток горячего напитка. — Забей.

Я взяла бутерброд и откусила, по-прежнему не сводя глаз с улицы. Там какие-то дети катались на санках: одни толкали других, весело смеясь и крича. Одна из девочек слишком сильно разогнала мальчишку, и тот упал в сугроб с санками. И даже тогда они смеялись, просто помогая встать, а потом начинали снова.

— Нет, я бы хотела узнать, что ты имеешь в виду, — настояла Фэт, смотря на меня таким же взглядом.

Я сделала глоток обжигающего горло чая.

— Видишь тех детей? — спросила я вместо ответа, постукивая ногтём по стеклу.

Она повернула голову и посмотрела вниз, на тротуар, покрытый лёгким слоем снега, где играли дети. Казалось, они бросили санки и теперь играли в снежки, всё также крича, кидая в друг друга белые шарики.

— Ну, да, и что?

— Они веселятся, — пояснила я и дополнительных комментариев не дала.

Я бы хотела, чтобы она сама пришла к выводу. Сама догадалась.

— Они дети: у них нет проблем.

— А у тебя, — я посмотрела на неё серьёзно, дёрнув бровями вверх. — было счастливое детство?

Я знала ответ.

— Нет, но —

— Тогда почему у них также не может быть проблем? — перебила я. — С чего ты взяла, что они все счастливы?

Я ждала ответа, но Фэт заметно впала в ступор. Она явно не понимала, к чему я вела и что хотела донести.

— В жизни не сплошные чёрные полосы, — объяснила я, так и не дождавшись ничего в ответ. — Есть и белые, и они, — я кивнула на детей. — хватаются за них и наслаждаются такими моментами, а не пропускают, не замечая их, — я пожала плечами. — Они просто живут.

— Я не понимаю, что ты —

— А ты как кот, — перебила вновь я, повернувшись к ней. — Ты вроде и понимаешь, что нужно просто жить, но всё равно зацикливаешься на глупой мести. А когда тебе пытаются помочь, проявить заботу, то ты просто… — я прикрыла глаза, наслаждаясь теплотой кружки. — «кусаешься».

— Это не месть, — зацепилась за одно единственное слово Фэт. — это справедливость.

Я медленно покачала головой:

— Это не справедливость. Справедливость — во благо общества, а месть — во благо себя самого. И вот ты именно мстишь.

— Это справедливость, — продолжала упрямо Фэт, но я знала лучше.

Я вздохнула тяжело и потёрла переносицу устало и нервно постучала по столу, пытаясь привести свои эмоции в порядок. Я любила спорить, но иногда это действительно доходило до абсурда такого масштаба, что я могла нести всякую ересь. Поэтому я попыталась успокоиться, привести свой ум в трезвое состояние, а не опьянённое чувствами и эмоциями.

— Я пытаюсь сказать, что вершить правосудие самостоятельно — не дело. Местью ты просто создаёшь гораздо больше проблем. Для всех и для себя, в том числе. Из-за всего этого может произойти ещё больше трагедий, чем если бы ты не мстила.

— Зачем ты мне это говоришь? — пробормотала Фэт. — Зачем ты заставляешь меня осознать что-то? Не ты ли автор? Ты можешь просто написать два предложения про то, что я всё поняла и раскаиваюсь — и всё. Это ведь не от меня зависит, а от тебя. От твоего движения пера.

Фэт выглядела усталой. Она явно не хотела спорить или не хотела признавать, что понимала, что я пыталась сказать и что пытаюсь донести. А ещё она, наверное, не совсем поняла кое-что:

— Ты знаешь, вы все, персонажи книги, существуете самостоятельно. Без меня.

Фэт с любопытством наклонила головку, ожидая дополнительных разъяснений. Я прикрыла глаза, задумавшись над тем, как именно объяснить всю ситуацию.

— Я создаю вас. Я создаю мир, в котором вы живёте, но живёте вы без меня, без моего дальнейшего вмешательства. Единственное, что я могу сделать — поставить на вашем жизненном пути какие-то препятствия. Возможно, как-то воздействовать на вас, но окончательное решение в чём-либо принимаете именно вы. Не я.

— Если всё решаем и делаем мы, — подхватила Фэт мою мысль. — то что делаешь ты?

Хорошо, это было похоже на упрёк в том, что я лентяйка.

— Я записываю всё это, — ответила после некоторых раздумий я. — Я наблюдаю за вашими действиями и переношу их на бумагу.

«На самом деле, на телефон, а не на бумагу, но не важно», — подумала я.

— Хорошо устроилась, — хмыкнула Фэт, положив руку под голову со скуки.

— Да мне даже не платят за это, — улыбнулась я.

— Ну и дура: могла бы столько чрóков заработать на этом безделье.

— У нас рубли.

— Смысл тот же.

— Валюта разная.

Фэт фыркнула и вздохнула, мечтательно глянув в окно:

— И что ты от меня хочешь?

Я пожала плечами:

— Ничего.

— Ничего?

Я покачала головой:

— Ничего.

Фэт, казалось, зависла. Встала в ступор. Она просто смотрела на меня, не отрываясь.

— Что? — удивилась я. — Я не поучаю жизни. Ты просто спросила, а я ответила. Развёрнуто. Со своим мнением.

— Это было похоже на нравоучение, — настояла Фэт, кажись, «отвиснув».

Я пожала плечами и потянулась к кружк, но она оказалась уже пуста. Я привстала, взяв её в руки и глянула на кружку Фэт. Та тоже опустела. И когда она только успела?

— Тебе надо? — спросила я, кивнув на кружку.

— Если не сложно.

Я передёрнула плечами и взяла и её, несколькими движениями кинув пакетики с чаем и залив их кипятком.

— Это что? — спросила Фэт, указав на устройство.

— Электрочайник.

— Электро..?

— Круто, да? Ты просто нажал одну кнопку — и всё.

Фэт с недоверием глядела на устройство.

— Что с вами не так? — с презрением спросила она.

— М?

— Что с вами не так? — повторила она. — Вместо лошадей какие-то машины, вместо обычных чайников на плите какие-то электро.

— Это прогресс, — улыбнулась я.

— Да пошёл он, ваш прогресс.

Я усмехнулась лишь с этого и пододвинула к ней кружку. Она сразу же взяла её и сделала небольшой глоток. На кухне в какой-то момент воцарилась тишина, прерываемая звуком настенных часов и Зефиром, что незаметно пробрался на кухню покушать и также незаметно ушёл. Мы тихо доедали бутерброды и думали о чём-то своём. Уж не знаю, о чём размышляла Фэт, но я думала о многих вещах: о том, как вернуть её, о том как рассказать родителям, о недавних обсуждаемых темах…

Было холодно, так что я сильнее обвила чашку и прижалась поближе к пыльненькой батареи, глядя в окно. Дети давно разбежались, а снег тихо и медленно падал. Как в новогодних детских фильмах.

— Я плохой человек? — тихо спросила Фэт, прервав образовавшуюся идиллию.

— Что? — в голове был туман, состоящий из кучей мыслей, и я не поняла, что она только что сказала.

— Я плохой человек? — повторила вопрос Фэт.

Это заставило меня действительно задуматься. По принятым в обществе принципам морали — да. С моей точки зрения, зная её биографию от и до, — нет. Не любила такие вопросы. Это означало, что я либо расстрою человека, либо дам ему совершенно бесполезную надежду.

Мне всегда приходилось искать в таких ситуациях компромисс:

— А ты как думаешь?

Только сейчас я взглянула в её лицо. Из пылавших когда-то огнём глаз текли тихой струйкой солёные ручьи. Она не всхлипывала и не впадала в истерику: Фэт держалась, но было видно, что вот-вот разревётся конкретно.

— Мне было плохо, — пробормотала она, вытирая рукавом кофты глаза. — а плохие люди всё приходили и приходили, делая только хуже, — её тело всё вздрогло, и Фэт закрыла руками лицо. — И я всегда их ненавидела. Я мечтала о мести.

Я услышала шмыганье носом и всхлипы. Фэт тяжело дышала и ели-ели проглатывала кислород, проталкивая его в горло. Я приподнялась и подошла к ней вплотную, присев на корточки рядом с ней. Она посмотрела на меня полными вины и печали глазами.

— Но чем я лучше их? — её звонкий голос дрогнул, превратившись в тихий шёпот, и Фэт опустила голову. — Я точно такая же. Тоже... плохая, — она вновь посмотрела на меня. — Что мне делать?

Она глядела на меня так, словно я имела все ответы. Будто я единственная, кто должен был сейчас вершить её судьбу, направлять на путь истинный… Но я сама ни черта не знала — вот правда. Передо мной, перед подростком, которая только-только познавала жизнь и вкушала её плоды, сидела очень запутавшаяся и травмированная девушка, что спрашивала у меня, что ей делать. Да разве я что-то знала? Я могла распинаться со своей философией жизни хоть до утра, но это не значило, что она правильная. Да и бывает ли вообще правильное мировоззрение? И если его не было, то что мне ей нужно было сказать? Что мне нужно было сказать своему персонажу, который был на грани нервного срыва?

Вместо ответа я обняла её. Я ничего не могла придумать лучше. Фэт вцепилась в меня так, как будто она была на дне морском, а я пришла её вытаскивать на сушу. Возможно, в её голове именно так крутились шестерёнки.

Я чувствовала боль в плечах. Фэт ногтями сквозь ткань блузки сдавливала кожу, но я не жаловалась, потому что тут же слышала её всхлипы и неровное дыхание. Я мягко гладила её спину, пытаясь дать хоть какое-то утешение, раз я ничего не могла придумать связного.

Время шло, а дикие неконтролируемые рыдания постепенно утихали, становясь усталыми вздохами. Вот-вот, и она, наверное, скоро уснёт.

А потом мою голову будто озарило. Это было так просто и так легко и…

— Ты можешь извиниться перед ними.

Фэт дёрнула головой, прохрипев:

— Они не простят.

У меня тут же нашёлся ответ:

— Это другой вопрос. Главное — что ты раскаиваешься и сожалеешь о содеянном. Это и делает тебя хорошим человеком.

Фэт умолкла. Она обдумывала. Думала явно долго, но хотя бы не плакала.

— Прости, что пыталась убить тебя, — пробормотала она и обмякла в моих объятиях.

Я крепче обняла её, зажмурив глаза. И, видимо от усталости, погрузилась в сон также, как Фэт. Но какого же было моё удивление, когда я проснулась на той же самой кухне от мяуканья Зефира, но не в обнимку с Фэт, а завалившись на стуле.

Уж не знала я, что было сном, а что нет, и было ли всё по-настоящему, но в моей голове вертелась мысль о том, что, возможно, это была причина, почему Фэт не могла вернуться. Возможно, мир, Бог или ещё кто-то посчитал, что она обязана раскаяться.

И она раскаялась, а потому её здесь не было. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

Мне хотелось верить, что философские разговоры на кухне и неуклюжее и неловкое знакомство в лесу действительно были.

Хотелось верить в это. Поэтому я верила.

______
Количество слов: 5792