Правда
Лейла дрожала от холода, то и дело прыгая с ноги на ногу. Погода была дождливой, ветреной и холодной. Даже стоя в тёплой одежде, казалось, что на тебе вообще ничего нет. Вспомнилось то самое состояние города, которое было постоянно шесть лет назад и ещё раньше. Состояние мерзлоты, мрака и холода. Самое тёмное состояние, до костей продирающее, но какое-то манящее к себе своей загадочностью. В такую погоду был самый что ни на есть лучший повод прижаться к кому-то покрепче, не объясняя причин. Скорее, казалось, что в городе настала вечная осень, переходящая в зиму, нежели весна с грядущим летом. Так было и сейчас, хотя Лейла успела убедиться, что город может быть и тёплым, и ярким.
Такая погода была в тот день, в тот самый день, когда пришлось бежать по пустому тротуару широкого страшного шоссе. Тогда-то она и увидела поворот, который заметить было весьма сложно, поворот, который изменил всю её жизнь. Со стороны шоссе жилых домов не было, и лишь этот поворот, похожий на небольшую подворотню выделялся слегка из всех серых стен домов и складских помещений. Нельзя было забыть, как, увидев там небольшой сгусток света, юная, испуганная, продрогшая до костей девушка, побежала на этот свет как на спасение. Последнее спасение, единственное. Подворотня оказалась проходом в небольшой гараж, рядышком с которым была плохо подпёртая дверь, над которой и горел этот сгусток света – изредка помигивающий фонарь. Лейла не думая ринулась к двери. То было семь лет назад.
Сейчас же Лейла стояла у Центрального банка и ждала встречи. Встречи, которой не могла до конца поверить. После того звонка по номеру, найденному на фотографии, Лейла до сих пор не могла опомниться. Голос Марии был таким же, как и всегда. Но тараторила она меньше, говорила больше по делу и не отвлекалась ежесекундно. Как так быстро она поверила, что незнакомый номер является номером бывшей знакомой, Лейла не знала. Но ей это было и не важно. Главное, она поверила. Главное, сегодня они увидятся, и всё прояснится! Хотя всё так просто быть не могло, именно такое ощущение таскалось за Лейлой уже многие годы.
Вообще, жизнь Лейлы можно было поделить на несколько этапов: счастливое и наивное детство, лет до одиннадцати, позже неудача в первой любви. После этого апатичный подростковый период, где что-либо перестало быть важным. И ближе к окончанию школы небольшое озарение, вдохновение, шаг вперёд, надежда. Надежда, которая сломилась после отъезда родителей. Надежда, которой не стало. Таким образом, познакомившись с Клодом, Лейла становилась более серьёзной, мудрой в чём-то, циничной и скептичной. По возвращении к родителям Лейла лишь подкрепила в себе эти качества, стала больше разбираться в людях, меньше им доверять. Она очень сожалела о том, что вся наивность и свет в её душе бесследно стёрлись под натиском бед Либерти-Сити, но ничего поделать было нельзя.
Шесть лет, которые она не видела Клода, она постоянно вспоминала о нём. Анализировала некоторые их поступки, продумывала все варианты. Но никогда ни один вариант не получался счастливым. Лишь тот, который произошёл, был реален, он и оставался самым «правильным», единственным выходом.
Быть вместе с этим странным темноглазым парнем с непослушными волосами и топорщащийся чёлкой Лейла даже не думала после появления Марии. Возможно, она первое время жутко тосковала по любви или влюблённости к нему, но потом это прошло. Осталась привязанность. Странная, неизвестно чем мотивированная привязанность, воспоминания и тоска. Тоска по нему, любому, каким бы он ни был. Он не казался чувственным милым романтиком, но к Лейле он относился уважительно. Он ни разу не крикнул на неё, не поднял руку, не упрекнул. Он уважал её, ценил за какие-то даже Лейле неизвестные качества. За это она его и помнила, за это и хранила в памяти.
От лёгкого прикосновения к её плечу Лейла обернулась. Перед ней стояла девушка, нельзя было сказать, что это женщина. Девушка, на вид лет двадцати пяти, с тёмно-каштановыми волосами, которые слегка растрепались на ветру и были завиты к кончикам. Смотрела эта девушка устало, но с улыбкой, той самой, наглой улыбкой пафосной дряни. Да, это была Мария. И узнать её можно было не только по улыбке. Сумочка в леопардовых пятнах выдавала знающим её повадки людям.
— Девушка, мы знакомы? – спросила Лейла, чувствуя, как наплывают эмоции.
— Какая уж девушка, когда за тридцать... — Мария опустила глаза и накинулась на Лейлу с объятиями, — Лоли! Лоли! Ты приехала, ты тут! Ты не представляешь, как же я... — Мария расплакалась, прижимаясь к плечу Лейлы.
— Тихо, тихо, что ты... Ты похорошела очень, но твоя резкость никуда не делась. Не умеешь ты плавно от одного к другому переходить, тише... — хлопая Марию по плечу, Лейла вытерла выступившие слёзы.
— Лоли, тут так... Так! Надо многое рассказать, да? А ты расскажешь мне? Чёрт, как же давно, давно не виделись! Я отрастила волосы, видишь? – Мария отпустила из объятий девушку и чуть ли не в лицо ей начала тыкать своими волосами, — Та причёска была дерзкой, а эта спокойная и семейная. А ещё...
— Тс-с-с! – Лейла улыбнулась, — Ты так и не научилась молчать. Не будем же мы на улице беседовать, погода ужасная!
— И то верно, да, ты права... Ты всегда была права, во многом! Идём, тут недалеко есть отличное заведение, народу сегодня быть не должно... Так вот, представляешь, мне в парикмахерской сказали, что...
— Мари...
Мария выпучила глаза от страха и, приложив палец к своим губам, дала знак молчать. Она резко обернулась во все стороны, прислушалась ко всем шорохам и повела Лейлу за собой. Та в недоумении побежала за Марией. Мария никогда не отличалась умением бегать, и поэтому сейчас было забавно наблюдать за её небольшим кроссом на шпильках до ближайшего кафе. Девушки вовремя успели, только они забежали внутрь уютной небольшой кафешки с приглушённым светом, снаружи хлынул сильный дождь. Лейла припоминала подобное заведение, но не помнила, чтобы она была в нём когда-то. Хотя, возможно, в детстве отец и завозил её сюда, в кафе с великолепным ванильным мороженым? Она не могла сказать точно и, удобно расположившись на мягком диванчике, уставилась на поправляющую волосы Марию. Та некоторое время помолчала и вдруг испуганно затараторила:
— Меня зовут Дарни, Дарни Смит, примитивненько, правда? Имя такое необычное, а фамилия так себе... Мне фамилия сразу не понравилась, что за Смит ещё, но куда уж мне было спорить, Смитов в Либерти много, не так уж и приметно, да и...
— Ты сменила имя? В который раз? – еле слышно спросила Лейла, наклонившись в сторону Марии.
— Раза четыре мы меняли имена... Адреса, телефоны. Лишь этот один телефон я всегда носила с собой, но никто, НИКТО, — она выделила это слово, поглядела по сторонам и продолжила, — не знал его. Я и понятия не имела, что ты позвонишь на него, я так испугалась, прям очень-очень! Но я не забыла твой «миловатый» голосок и сразу поняла, что это ты! Ты моё спасение! Знаешь, я так...
— Дарни-Дарни, ты тараторишь как и тогда... Не надо, что происходит? Твоё письмо, — Лейла достала из кармана свёрнутое письмо, — Оно же ведь «не первой свежести»? Шестилетней давности, так?
— Милая... Прости, пожалуйста... Я просто... Я просто боюсь! Я не знаю, что делать! У меня это... Как же это называется?.. Мне кажется, следят за мной, я не знаю, мне страшно становится! Это письмо я тебе написала давно, да... Но...
— Есть какое-то «но»?
— Небольшое, совсем небольшое... Мне было страшно тогда, страшно и теперь. Я отправила его тебе недавно, это письмо я хранила столько лет, а отправила недавно...
— Что? – Лейла была переполнена негодования, — НЕДАВНО, письмо, которое написала шесть лет назад? Да семь почти что! Ты вообще головой думала? Я сорвалась с места, думая, что тут проблемы огромные, и вы до сих пор гоняете Картель, а тут уже всё тихо и спокойно, и о вас знать не знают даже! Нельзя было написать мне свежее письмо?! А? И рассказать что и к чему?
— Я не была уверена, что расскажи я тебе всё, укажи, что нужно, ты приедешь. Да и что я тебе б указала? Я уже шестой год не указываю свой адрес нигде, никому не говорю. А то письмо, если б даже и вскрыли... Как задержка, мало ли. Но оно же не было вскрыто? – виновато спросила Мария.
— Нет, не было! Я поражаюсь тебе! Ты рассчитывала на это? Ну а я, конечно же, твои надежды оправдала!
— Ну я просто знаю, какая ты хорошая, добрая и отзывчивая, мне очень нужна твоя помощь... Тогда я не смогла тебя вернуть, вернула сейчас. Прости меня.
— Когда мы только познакомились, ты предпочла называть меня малолетней тупой идиоткой. Теперь же я добрая и отзывчивая, — Лейла невольно улыбнулась, она была рада этой встрече, и история с письмом не могла омрачить этой встречи. – Ты врунья, была ей и будешь, видимо.
— Да-да, согласна полностью! Врунья, дура, тупая дура!
— Чего ты боишься?
— Отмщения... Ты же знаешь, что мы не были законопослушным гражданами. Мне кажется, за мной следят.
— Шесть лет прошло, и всё было замечательно, теперь за тобой вдруг кто-то решил следить! Ты четыре раза меняла имя, какая к чёрту слежка может быть тогда, а?
— Это не так важно, люди тут продажны по большей мере, люди ненадёжны, а те, кто хотел бы грохнуть, даже, допустим, меня, остались. Особенно в Портленде. Много людей, помнящих меня и чтящих Сальваторе...
— А чем я могу помочь? Шесть лет назад я бы посидела с тобой, отгоняя злостную Каталину, но что же теперь?
— Дело в том, что я не одна теперь...
— Ну да, ты с К... А как «ЕГО» имя?
— Лейла, милая... Его больше нет.
— Кого? – она прекрасно знала, что это глупый вопрос, но он был задан.
— Клода... — очень тихо ответила Мария, — Его больше нет...