4.
Два месяца без нормального сна, без минутки тишины. Колики накрыли детей, как волна, и не отпускали. Они плакали, корчились, а Мадонна чувствовала, как её терпение истончается.
Когда Олег вернулся с работы, она была на грани. Доннателла орала, Данте только-только затих, но её руки дрожали от усталости.
— Ты где был так долго?! — сорвалась она, даже не дав ему зайти в квартиру.
Олег устало прикрыл дверь, медленно снял куртку.
— Я работал, если ты не забыла.
— О да, конечно. А я тут, наверное, отдыхала, да?! — её голос был почти истеричным.
Олег нахмурился.
— Я устал, Донна. Дай мне хотя бы пять минут.
— А мне кто дал?! — она подошла ближе, сжав кулаки. — Я не ела нормально, не спала, у меня руки болят, спина отваливается, а ты просто заходишь и говоришь, что устал?!
Олег резко развернулся к ней.
— А что ты хочешь, а? Чтобы я уволился и сидел тут с тобой?! Кто семью тогда кормить будет?!
— Я хочу, чтобы ты хоть чуть-чуть поучаствовал в этом! — она ткнула пальцем в сторону детской. — Это твои дети, а не только мои!
Олег раздражённо потер лицо.
— Донна, хватит. Я работаю, чтобы мы могли жить нормально, а ты вечно ноешь.
— Ноешь?! — её глаза вспыхнули. — Ты вообще слышишь, что говоришь?!
Она схватила пустую бутылочку с комода и со злостью поставила её на стол, чуть не разбив.
— Я круглые сутки одна с ними! А когда ты дома, то ведёшь себя так, будто тебе всё это не касается!
Олег нахмурился.
— Я тоже устаю, чёрт возьми! Мне с работы приходить и сразу подхватывать детей?! А ты тогда что делать будешь?!
Мадонна сжала челюсть, чувствуя, что если он скажет ещё хоть слово, она взорвётся.
— Я больше не могу, Олег. Правда.
Они стояли друг напротив друга, оба злые, оба измотанные. В другой ситуации, может, кто-то бы сделал шаг навстречу, но не сегодня.
Олег молча взял телефон и вышел из комнаты.
— Куда ты?! — крикнула она ему в спину.
— Мне надо проветриться.
Дверь хлопнула, оставляя её наедине с плачем детей. Она сжала виски, чувствуя, как в груди поднимается волна ярости, обиды и боли.
Она просто больше не могла.
Мадонна глубоко вдохнула, пытаясь подавить дрожь в руках. Она взяла две бутылочки с тёплым молоком, уселась на кровать и начала одновременно кормить Данте и Доннателлу. Маленькие ручки сжимали ткань её футболки, а их судорожные всхлипы напоминали о том, как долго они плакали.
Она покачивала их, стараясь не обращать внимания на комок в горле. Но внутри всё кипело.
— Ты серьёзно?! — вдруг выкрикнула она, зная, что Олег стоит за дверью.
Тишина.
— Ты просто ушёл?! — её голос стал громче. — Куда? Подышать воздухом? Пока я тут еле держусь на ногах?!
Тишина.
Дети сосали жадно, постепенно успокаиваясь, но её злость только росла.
— Ты отец или просто гость в этом доме?!
Она ждала. Может, он ответит. Может, вернётся и скажет что-то. Что угодно.
Но нет.
Она услышала, как он уходит дальше, даже не пытаясь что-то объяснить.
Слёзы подступили, но она их проглотила.
Она не будет плакать.
Она справится сама.
Олег стоял на балконе, прислонившись к холодному стеклу. В одной руке — сигарета, в другой — телефон, который он даже не разблокировал.
В квартире до сих пор звучал приглушённый крик Мадонны. Он слышал каждое слово, но не реагировал.
"Ты отец или просто гость в этом доме?!"
Он сжал челюсть и глубоко затянулся, чувствуя, как дым разливается по лёгким.
Да, он ушёл. Потому что если бы остался, то сказал бы что-то, о чём потом пожалеет.
Он устал. Чёртовски устал. Не меньше, чем она. Да, она сидит с детьми, но он тоже не гуляет, не развлекается. Он работает, чтобы у них было всё. А когда возвращается — вместо спокойствия получает вот это.
Сигарета дотлела до фильтра, обожгла пальцы. Он чертыхнулся и затушил её в пепельнице.
В комнате всё ещё слышался голос Мадонны. Он знал, что должен вернуться, что она измотана, но не мог.
Не сейчас.
Потому что тогда это будет просто очередная ссора без конца.
Мадонна медленно уложила детей в кроватки. Данте мирно сопел, Доннателла чуть шевельнула ручкой, но быстро успокоилась.
В комнате было тихо.
Она стояла, глядя на них, и вдруг почувствовала, как по щекам катятся слёзы.
Она не хотела плакать. Она обещала себе, что не будет.
Но сил больше не было.
Она медленно опустилась на край кровати, закрыла лицо руками.
Почему всё так сложно? Почему они не могут быть нормальной семьёй? Почему вместо поддержки — усталые взгляды и глухая стена непонимания?
В другой комнате был Олег. Она знала это. Знала, что он слышал её, но не пришёл.
И от этого становилось ещё больнее.
Прошло два часа. Мадонна лежала в детской, слушая ровное дыхание детей. Они наконец уснули. Она могла бы тоже прилечь, но голова гудела, глаза были опухшими, а мысли не давали покоя.
Медленно поднявшись, она направилась в их спальню.
Олег сидел в кресле у окна, погружённый в телефон. Он даже не поднял голову, когда она вошла.
Она остановилась в дверном проёме и просто смотрела на него.
Он выглядел спокойным, почти отстранённым. Как будто этого вечера вообще не было.
Как будто её истерики, детский плач, её боль — не касались его вовсе.
— Ты даже не спросишь, как я? — её голос был тихим, но хриплым от слёз.
Олег, не отрываясь от экрана, равнодушно ответил:
— Я и так знаю.
Она сжала кулаки.
— Ты знаешь, но тебе плевать?
Он вздохнул, наконец отложив телефон.
— Донна, ты устала. Давай не будем.
— Не будем что? Разговаривать? Замалчивать, как всегда?
Олег потер переносицу, словно сдерживая раздражение.
— Я просто не хочу снова это обсуждать. Всё равно ничего не изменится.
Она горько усмехнулась.
— Да, ты прав. Ничего не изменится.
Она повернулась и, не сказав больше ни слова, ушла.