Осень
Громкий лай разносился по всему двору, петляя между деревьями и домами. Небольшая серая дворняга, довольно мощного телосложения, стояла возле мусорных баков и созывала окрестных псов.
- Вожак! Вожак! - слышалось в ответ со всех концов. Из кустов, из-под машин - отовсюду вылезали псы: от здоровых и тучных амбалов до мелких и тощих кобелей.
- Вожак! Вожак! - вторили другие, преданно глядя в глаза серой дворняге. Та благосклонно кивнула, прекращая свой лай. Ей даже не надо было обводить взглядом присутствующих, она была уверена, что все ее псы в сборе.
Люди недовольно косились в сторону собачье своры, старались обходить ее стороной и не попадаться серому вожаку на глаза.
Тогда я первый раз был на этом сборе. Тощий, на трясущихся лапах, я преданно смотрел в глаза серой дворняги, хотя мне и проходилось стоять от нее дальше всех. Никто не собирался подпускать новичка ближе, но все равно мне прекрасно были видны ее умные карие глаза на грязной морде.
- Обход, - только и произнесла Вожак. Да, именно Вожак. Среди присутствующих кобелей эта особь была единственной сучкой, к тому же на редкость умной. Большинство псов в своре являлись ее отпрысками, но было много и таких как я, кто просто волей случая прибился к стае.
На обход меня не взяли. Эта честь предоставлялась лишь Вожаку и нескольким псам, что уже давно служат под ее началом. А мне, как и еще одному новичку, пришлось остаться в одиночестве у мусорных контейнеров, в надежде, что люди кинут что-то съедобное в нашу сторону. Другому новичку повезло больше, хотя его грязно-рыжая исцарапанная котами морда говорила об обратном. Он чуть презрительно покосился в мою сторону, показывая, что в местной иерархии я самое низшее существо. Ниже меня идут лишь кошки. Пришлось позорно опустить голову, спорить с этим я не мог.
- Давно на Улице? - спросил пес, остервенело чесавши ухо. Блохи так и прыгали от этого движения в разные стороны.
- Нет, - сев на землю рядом с этой дворнягой, я тут же пожалел о сделанном. Холодный асфальт просто обжигал мохнатый зад. Казалось, что шерсть и подшерсток нисколько не греют.
Новичок закончил чесаться, повел носом в сторону открывающейся двери магазина и произнес.
- Я так и думал, - и замолчал.
По мне было видно, что я не с Улицы. Все выдавало мое происхождение: поведение, красный ошейник, неумение находить пропитание и ночлег, незнание местных законов. Выкинутым Домашним всегда тяжелее, чем рожденным на воле. К сожалению, я относился к первой категории.
- Рыжий, - представился пес, вильнул хвостом и побежал к дверям магазина, выпрашивая у охранника еду. Рыжий был скорее палевым или даже бурым, но на его грязной шкуре цвет определить оказалось довольно сложновато. Каким бы серьезным он ни казался, все прекрасно понимали, что он всего щенок. Ему не больше двух зим, но все равно он старше меня.
- Рекс, - прошептал я в пустоту, но тут же понял, что зря. У Уличных нет таких имен. Сзади подошла Вожак, почему-то слишком рано вернувшаяся с обхода, я почувствовал ее запах.
- Рекс значит, - она оскалила морду и вцепилась мне в шею. Страх охватил все тело, но я не смел шевелиться. Желание Вожака - закон в своре. Конечно, если только ты не собираешься бросить ей вызов, заняв ее место.
Удивительно, но зубы не трогали мою шкуру так сильно, как мне сначала показалось. Прошло несколько мгновений, и на асфальт упал красный ошейник. Вожак перегрызла его на моем горле.
- Свободен. Пока твое имя Щенок, - сказала Вожак и скрылась за мусорными баками. Следующие дни она больше со мной не разговаривала.
Мы с Рыжим быстро поладили, часто вместе клянчили у людей еду, рылись в мусорках и жались друг к другу холодными ночами. Свора опять разбрелась по нескольким дворам, но неизбежно, через каждые три рассвета, Вожак собирала нас у мусорных баков напротив яркого магазина, брала нескольких псов на обход и интересовалась все ли на месте. За те недели, что я был в своре, пропало два пса, еще один погиб под колесами машин и еще одного мы нашли валяющимся у стен магазина. Он был одним из отпрысков Вожака, и она долго сидела над холодным телом, сверля его морду своими умными карими глазами, потом собрала всю свору вместе и молчала, как нам казалось, от горя. После произошедшего Вожак запретила нам есть еду у магазина, которую иногда оставляли для нас работающие там люди. В голодное время выполнять этот приказ было сложно, некоторые ослушивались и их холодные тела неизменно находили у ярких стен. Но все же чаще всего такие приказы Вожака выполнялись безоговорочно.
Мы с Рыжим хорошо привыкли к окружающему нас миру. Точнее Рыжему даже и привыкать не надо было, а вот мне с некоторым усилием, но все же удалось влиться в уличную жизнь. И пока мы были лишь щенками с длинными и неуклюжими лапами и жалобным взглядом, то получали хоть какую-то еду от прохожих и иногда даже что-то вкусное от сердобольных старушек.