12
— Вы считаете, я не умею искать? — спросил Габриэль, удивленный словами Жозефа.
— Может быть. Или не знаете, кем теперь стали.
Старик, сам того не подозревая, попал в точку.
— Не подумайте, что я вмешиваюсь, — продолжал он. — Но вы молоды, растерянны, полны тревоги.
Молод? Да, Габриэль был молодым, а вот Александр уже в возрасте. Кого видит в нем старый Жозеф? Может, с высоты его возраста и сорокалетний кажется юнцом? Габриэль хотел его спросить, но не было времени.
— Мы еще поговорим. Я к вам еще приду, — пообещал он.
— Буду ждать. Мне, кроме вас, ждать некого.
Габриэль попрощался и ушел. В коридоре он стал искать номер 22 и нашел его очень быстро.
Его любовь здесь, в двух метрах от него. Она жива и страдает, лежит за этой вот дверью, за ручку которой взялась его рука. Взялась, но медлит открыть. Габриэль вздохнул поглубже и, толкнув дверь, сделал шаг и обежал комнату взглядом. Он увидел Клару, которая лежала, подтянув колени к подбородку. Волосы рассыпались по подушке. Она не заметила, что он вошел, потому что взгляд ее был словно прикован к стене. Как жалко и одиноко она выглядела, затерявшись в белизне простыней. Она была так несчастна.
У Габриэля перехватило дыхание. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, поцеловать, рассказать все, что с ним приключилось.
«Я здесь, Клара, — мысленно проговорил он. — Я здесь, моя девочка, мое сердечко! Какая дурацкая случилась с нами история. Мы собирались жить и любить, а у нас все украли. Но я хочу, чтобы ты жила. Так надо. Нельзя остановить время на этой минуте. Ты должна жить, чтобы дать мне силы умереть».
По щекам Габриэля катились слезы.
Клара пошевелилась.
— Габриэль? — позвала она едва слышным разбитым голосом, словно почувствовав, что он стоит рядом.
Он отступил назад.
— Габриэль? — повторила она. — Ты здесь?
Теперь она обращалась к нему уверенно.
Он торопливо и неслышно закрыл за собой дверь и заспешил по коридору.
— Габриэль! — раздался отчаянный крик.
Он едва успел закрыть за собой дверь своего бокса, как услышал быстрые шаги сестер.
— Это молодая женщина из двадцать второй, — сказала одна.
— Бедняжка! — отозвалась вторая.
Габриэль в слезах повалился на кровать.
День третий
18
Он открыл глаза, и боль, притупленная искусственным сном, вновь очнулась, он снова видел перед собой лежащую на больничной кровати Клару, Клару, которая услышала его слова. Картина не отпускала его, она была с ним неотступно, она рвала ему сердце.
Клара звала его, и ее голос непрестанно звучал у него в ушах.
Неужели она почувствовала, что он стоит рядом?
Проводник открыл ему, что они будут вместе и после смерти. Может быть, их души сообщаются между собой?
Габриэль заблудился в тумане переживаний, он не понимал, не мог сообразить, что должен делать. Значит, нужно действовать спонтанно, доверяться интуиции. Но для начала желательно обжить новую реальность, приспособить ее к себе, чтобы не мешала действовать.
Габриэль постарался осознать как можно отчетливее положение, в котором оказался, и принял несколько решений. Он наметил две ближайшие цели. Во-первых, нужно собрать информацию о человеке, в чьем теле он теперь пребывал. Пусть он потерял память, но его поведение должно соответствовать поведению этого человека. А во-вторых, ему необходим толковый адвокат, который помог бы ему избежать предварительного заключения в ближайшие дни. Жестокая ирония: защищать собственного убийцу ради спасения Клары.
Габриэль встал и, заглянув в больничный шкафчик, обнаружил там коробку с личными вещами Александра. Взял бумажник, открыл, достал удостоверение личности. Его теперь звали Александр Дебер, ему исполнилось сорок пять, он жил в богатом предместье. Визитная карточка сообщила Габриэлю, что он занимает пост президента и генерального директора компании, занимающейся программным обеспечением медицинских учреждений. На фотографии его убийца стоял рядом со светловолосой женщиной, которую Габриэль видел у себя в боксе. Фотография была старая, потускневшая. Женщина выглядела красавицей, и девочка походила на нее. На обратной стороне фотографии подпись: «Дженна и Элоди, июль 2000, Лос-Анджелес».
Еще он нашел смартфон с разряженной батарейкой.
В боксе зазвонил телефон.
Габриэль подошел не сразу, потом решил, что не имеет права отгораживаться от реальности, и взял трубку.
— Алло!
— Это я, — сказал женский голос.
— Кто вы?
— Алисия.
— Алисия? Но... Сожалею... Но...
— Значит, это правда? Ты потерял память? О господи! — Голос собеседницы понизился до шепота.
— Скажите мне, кто вы, может, это мне поможет.
— Хорошо, я...
На секунду она заколебалась.
— Я твоя ассистентка... И любовница...
— Ах, вот оно что, — вот все, что сумел выдавить из себя Габриэль.
— Не может быть! Это просто безумие какое-то! — воскликнула она. — Мне кажется, что я говорю с незнакомым человеком!
— Представьте, у меня точно такое же впечатление, — невольно сыронизировал Габриэль.
— На работе все в шоке, — заговорила снова Алисия. — Все за тебя волнуются. Но ты не беспокойся, мы как-нибудь выкрутимся без тебя. Пока тебе не станет лучше.
— Спасибо.
— Ты один?
— Да.
— Говорят, ты можешь попасть под следствие.
— Так оно и есть.
— Я чувствую себя виноватой, — снова понизив голос до шепота, сказала она.
— Да?
— Да. Это же я настаивала, чтобы мы встретились.
— Понятно, — сказал Габриэль и ограничился этой короткой репликой.
Она помолчала.
— Знаешь, с тобой очень трудно разговаривать. — Голос ее звучал жалобно. — Я повешу трубку.
Габриэль отключился первым, даже не попрощавшись. Не опуская трубку, он набрал номер справочной и попросил дать ему номер телефона адвокатской конторы «Марки и К».
— Могу я поговорить с Пьер-Андре Марки? — спросил он секретаршу.
— Не уверена. Он занят и не сможет сейчас с вами говорить.
— Я хочу предложить ему дело. Очень серьезное.
— Хорошо, я узнаю. Спасибо за ожидание.
— Пьер-Андре Марки, — объявил долгожданный голос.
— Александр Дебер. Мне нужна ваша помощь.
— Кто вас направил ко мне? — сухо осведомился адвокат.
— Никто. Ваша репутация, известность...
— Что у вас случилось?
— Я стал причиной аварии.
— Я не веду таких дел, — прервал Габриэля адвокат. — Я направлю вас к моему коллеге, и он...
— Авария случилась два дня назад. — Теперь Габриэль прервал адвоката. — Я врезался в машину молодой пары.
Уточнение произвело впечатление на собеседника Габриэля.
— Я подумаю, — сказал он.
Пьер-Андре Марки был одним из лучших адвокатов Парижа и заклятым врагом отца Габриэля. Их вражда началась еще в студенческие годы. Дени Сансье увел у Пьер-Андре красавицу Лоррен. Их соперничество продолжил серьезный судебный процесс. Отец Габриэля снова вышел победителем. Эти двое ненавидели друг друга тяжелой ледяной ненавистью. Кто мог лучше Марки защитить Александра-Габриэля от всех, кто готов засадить его за решетку, потому что отец уже наверняка кого-то нанял, собираясь засудить убийцу сына?
Но Марки может не захотеть стать участником разыгравшейся драмы. Что, если у него окажется достаточно самоуважения и он не станет отыгрываться на несчастье врага?
Адвокат думал. Обиды боролись с совестью. Но гипертрофированное самолюбие и ненависть взяли верх.
— Вас допрашивала полиция?
— Да.
— Что вы сказали?
— Ничего. У меня потеря памяти.
— Потеря памяти. Очень интересно.
— Я не симулирую.
— Я понял. Как бы там ни было, не отвечайте ни на какие вопросы. Я постараюсь, чтобы вы остались на свободе.
19
Дженна, собранная, решительная, вошла в бокс, подошла к постели. Габриэль наблюдал за ней. Она уже не была так ослепительно хороша, как на фотографии. Грусть и усталость наложили свой отпечаток.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, помолчав.
Габриэль ограничился неопределенным жестом.
— Как память?
— Отсутствует.
— Меня это не удивляет. Ты всегда старался убежать от реальности, если она тебя не устраивала, — сказала она с горечью. Дженна подошла поближе и посмотрела на его ссадины. — Вполне возможно, что завтра тебя выпишут, так мне сказал доктор, и ты поедешь домой. Разумеется, если полиция не решит иначе. Тебе нужен адвокат.
— Я поговорил с адвокатом.
— Уже? Я вижу, трезвый разум остался при тебе, не то что память. — Дженна взяла стул и села возле кровати.
— Могу я задать вам... Извини, тебе один вопрос? — отважился Габриэль не слишком решительно.
Она кивнула.
— Каким я был мужем?
И следом задал вопрос себе: с чего это он вдруг заинтересовался семейной жизнью Александра? Чтобы не сидеть в гнетущем молчании? Или ему правда интересно?
Дженна сначала удивилась, потом улыбнулась.
— Неужели так и есть на самом деле? — спросила она.
— Что? Я не понимаю.
— Неужели ты действительно лишился памяти?
— Да. А ты сомневалась?
— Я сомневаюсь во всем, что касается тебя. Ты насквозь фальшивый, насквозь лживый. Я решила, ты ломаешь комедию, желая избежать тюрьмы. Но тогда ты не стал бы спрашивать меня, каким был мужем. Не захотел бы выслушать от меня горькую истину. Или... Ты гораздо сильнее, чем я думала.
— Я ничего не помню. Поверь.
Дженна сверлила Александра-Габриэля инквизиторским взглядом.
— Тогда слушай. Ты был худшим из мужей. Тебе хотелось власти, денег и общественного признания. Ты был бесчувственным и неверным.
Габриэль кивнул, соглашаясь. А что он мог еще сделать?
— Но когда мы познакомились, ты был совсем другим, — продолжала Дженна задумчиво. — Ты был обаятельным, может быть, немного бахвалом, но всегда нежным, внимательным, любил, чтобы я была рядом. Ты гордился моей красотой. Да, тогда я была красивой. Мы были замечательной парой. Нами все восхищались, у нас было все, чтобы преуспеть в жизни и быть счастливыми. Конечно, у тебя и тогда были недостатки, но я их не замечала, а может, не придавала значения твоим неожиданным приступам гнева, твоему неистовству перед неудачами. Я считала их проявлениями гордыни, умения побеждать. Я тебя так любила...
— Почему же я изменился?
— Почему? — переспросила она удивленно. — Ты задал серьезный вопрос, Александр. Я бьюсь над ним уже не один год, и у меня нет ответа, есть только предположения.
— И какие же?
Дженна нахмурилась.
— Первое предположение, которое меня устраивало: тебя изменил успех. Второе менее утешительное: твои недостатки — это твоя органика, они были у тебя, когда мы познакомились, но в зачаточном состоянии. Во всяком случае, мой влюбленный взгляд не мог рассмотреть, во что они могут развиться в будущем. А последнее, самое травмирующее: ты изменился, потому что изменилась я, потому что разучилась тебя любить, перестала понимать твои слабости, не захотела брать их на себя.
— И какое тебе кажется самым верным?
— Мне кажется, что верны все три. Но для меня они существуют по отдельности. В зависимости от моего самоощущения. В зависимости от того, кого я ненавижу — тебя или себя.
Габриэль внимательно вгляделся в женщину, которую понемногу разрушала жизнь. Она говорила искренне, и ее горечь была столь же глубока, как была глубока любовь к мужу.
Она растрогала его, и он еще больше возненавидел мужчину, который словно был предназначен судьбой разрушать чужое счастье.
— Ты ничего мне не скажешь? — спросила она.
— Я не знаю, что тебе сказать. Но все очень странно.
— Что именно?
— Моя амнезия. То, как ты меня воспринимаешь. Тон, каким обо мне говоришь.
— Это говорит усталость, Александр.
— Да, я понимаю.
Дженна подошла к окну и, сложив руки на груди, задумчиво наблюдала, как в больничном саду чистят дорожки. Потом, не обернувшись, спросила:
— Она приходила?
— Кто?
— Твоя шлюха.
Габриэль понял, о ком говорит Дженна, и на секунду растерялся. Он не имел права вмешиваться в чужие жизни. Но израненное сердце этой женщины вызывало у него сочувствие.
— Нет, меня никто не навещал.
— Она тебе звонила?
Он чуть было не солгал, удивился своему желанию и ответил:
— Да, сегодня утром. И объяснила... кем была для меня.
Дженна грустно улыбнулась.
— Ты ведь к ней ехал вчера ночью?
— Во всяком случае, она так сказала.
Дженну удивили его прямота и откровенность.
— Знаешь, я ведь всерьез на нее не сержусь. Она молода, красива, влюблена. Может быть, умеет любить тебя лучше меня.
— Я ее не помню. Не помню, что она что-то для меня значила, — произнес Габриэль, словно хотел утешить Дженну.
— Значит, перед твоей амнезией мы с ней на равных, — невесело усмехнулась Дженна. — Но как только к тебе вернется память, ты опять побежишь к ней.
— Почему мы не развелись?
Габриэль чувствовал, что чужая жизнь мало-помалу втягивает его. Жизнь была чужой, проблемы тоже чужими, но он вдруг испытал настоятельное желание узнать эту жизнь, понять и, быть может, наладить. Он оправдывал свое желание необходимостью правдиво играть роль Александра, чувствовать себя свободно, выполняя свою миссию. Оправдывал, но при этом знал, что это не совсем так. На самом деле он чувствовал властное желание внедриться в эту жизнь. Настолько властное, что у него возникало ощущение, будто его туда толкают.
Дженна села у его кровати.
— Потому что я твой компаньон, — ответила она с сардонической усмешкой. — И я тебя держу. Ты так любишь свою фирму, что представить себе не можешь, как заодно со мной лишишься и ее тоже. Жалкая история, правда?
— Согласен, жалкая.
Они замолчали, продолжая приглядываться друг к другу.
— Элоди о тебе беспокоится, — нарушила молчание Дженна.
— А почему она не пришла?
— Она болезненно пережила то, что ты не узнал нас в прошлый раз. Я попросила ее подождать, пока тебе станет лучше.
— А если не станет?
Дженна попыталась представить себе такую возможность.
— Не знаю, что сказать. Но твоя вдумчивость вселяет надежду на лучшее.
Дженна продолжала настойчиво в него вглядываться.
— Странно, очень странно, — прошептала она.
— Что странно?
— У меня такое впечатление... Нет, конечно, даже думать смешно... Но ты мне кажешься другим...
Габриэль отвел глаза и пожал плечами:
— Амнезия...
— Нет, не только. Можно было бы думать, что амнезия загнала в темный угол твои глупость и злость и снова появится краешек того человека, каким ты был еще несколько лет назад. Но нет, дело совсем не в этом. Ты другой. Даже в тебе молодом не было теперешней твоей тонкости.
— Я что, никогда не проявлял чувствительности?
— Ты умел быть любящим, иногда нежным. Но никогда не был уязвимым.
— Я не знаю, каким я был.
— Ты как будто что-то скрываешь, — продолжала Дженна.
— Тебе снова кажется, что я притворяюсь? — проговорил Габриэль, пытаясь скрыть смущение.
— Нет, я так не думаю. Ты по-другому смотришь, у тебя глубокий взгляд. Ты здесь и... совсем в другом месте.
— Может быть, и так, — согласился Габриэль, невольно взволнованный.
Дженна отвернулась.
— Я пойду, — сказала она. — Тебе что-нибудь нужно?
— Нет, спасибо. Вообще-то... Не знаю. Если что, я скажу.
Она собралась было наклониться, поцеловать, но сдержалась, помахала на прощание рукой и вышла.
* * *
В безликом боксе время тянулось медленно. Медсестра принесла обед. Габриэль к нему не притронулся. Как это — кормить совершенно ему постороннее тело? Он был занят Кларой, пытался продумать, что можно предпринять, но мысли прыгали, сбивая его с толку. Он только ясно видел цель, ради которой задержался в этом мире. А вот пути, что к ней вели, терялись в сумятице мыслей.
— Как вы себя чувствуете?
Габриэль не слышал, как вошел инспектор Панигони. Наверняка тот уже несколько минут стоял на пороге и наблюдал за ним.
— Как человек, совершенно не понимающий, что с ним произошло.
— Ах, ну да! Ваша знаменитая амнезия.
— Похоже, что вы мне не верите.
— Мое дело не верить, а проверять. Вы нашли себе адвоката. Отличного, надо сказать.
— Да, мне тоже так показалось.
— Удивительная прыть для человека с амнезией. И каким же образом вы его нашли?
— Попросил поискать в справочной.
— Неужели? И сразу попали на главную звезду. Какая, однако, удача! Но в ближайшее время я не буду вам докучать, хотя по сути ничего не изменилось. Факты остаются фактами, вы их признаете. Обвинения против вас серьезные, но ваш адвокат выхлопотал отсрочку в связи с состоянием вашего здоровья. Однако не тешьте себя иллюзиями, суда вам не избежать.
— Я и в мыслях не имел убегать от ответственности. Я готов ответить за то, что совершил.
Дверь бокса открылась, и вошли двое мужчин и женщина.
— Простите! Мы зайдем позже, — сказал мужчина постарше.
Женщина, красавица брюнетка с карими глазами и чувственными губами, не сводила с Габриэля глаз, в которых светились тревога и любопытство.
— Проходите, я закончил и ухожу, — отозвался следователь. — А вы, собственно, кто?
— Коллеги мсье Дебера, — объяснил тот, к кому он обратился, и представился: — Я Дуй Дерен, компаньон и заместитель. А это коммерческий директор Виктор Жермен и Алисия Лефор, ассистентка господина Дебера. А вы его родственник?
— Нет, я инспектор полиции, веду следствие.
Лица вновь прибывших вытянулись.
Панигони простился и вышел.
Луи и Виктор обменялись с Габриэлем рукопожатием. Женщина наклонилась и поцеловала его.
— Зачем приходил? — спросил Луи.
— Сообщить, что я под следствием.
— Погано.
Женщина по-прежнему не сводила с него глаз, смотрела с тревогой, почти по-матерински.
— Ты нас помнишь? Меня помнишь? — спросил заместитель и компаньон.
— Нет, — сухо отозвался Габриэль, ему надоело отвечать на один и тот же вопрос.
— Пусть тебя это не беспокоит. Случай не редкий. После шока обычное дело.
— Хочешь маленькое резюме о состоянии дел в конторе? — предложил Виктор.
— Перестаньте! Не лезьте к нему с делами, — потребовала Алисия.
— Не стоит, ты права, — согласился Виктор. — Но не сомневайся, мы со всем справляемся.
Несколько минут они говорили о травмах начальника, но он продолжал молчать, и посетители решили, что пора дать ему отдохнуть.
— Я ненадолго задержусь, — сказала Алисия.
Мужчины кивнули, и Габриэль понял, что они в курсе отношений между патроном и ассистенткой.
Они ушли, и Алисия села возле него, взяв его за руку. Он не мешал ей.
— Я в отчаянии, Алекс, не надо мне было настаивать, чтобы ты приехал. Но мне было так одиноко! Ты сердишься на меня?