Глава 55.
Эйс.
Я почти не спал после ухода Цыси.
Я продолжал просыпаться, наклоняясь к другой стороне кровати, пытаясь дотянуться до Ханны. Она даже не пахла больше. Сначала я этого не осознавал, но каждый раз, когда я начинал засыпать, мне казалось, что Ханна рядом со мной.
Когда я проснулся на следующее утро, капо и солдаты уже ушли на утреннюю пробежку, но милые наследницы ещё не проснулись. Как я уже говорил в прошлом, никто не является большей занозой в заднице, чем наследницы. Они не были здесь долго, но Цыси уже была в моей заднице, и я уверен, что Анника не лучше.
Я возился с электронной почтой и бумагами, пока Анника и Цыси не вошли в мой кабинет. Цыси, которая выглядела так, будто заключала деловую сделку, неловко села на стул. Анника, с другой стороны, устроилась поудобнее, как будто собиралась побыть здесь какое-то время.
— Итак, как мы собираемся покончить с этим? – говорит Цыси.
— Я думаю, что мы должны попросить о встрече в безопасной зоне и мирно закончить её там. Три против одного, он был бы глуп, если бы не сдался. – Войны мафии случаются довольно часто. Благодаря этому у нас есть безопасная зона на Санторини, Греция. Там мы все можем встречаться и вести переговоры, не беспокоясь о том, что нам угрожают или что нас убьют.
— Эйс, я думаю, ты забываешь, он глупый. Ему шестнадцать, он – запасной наследник, он знает этот мир, но не так, как мы. Зная Джека, он, наверное, даже не явился бы на встречу. Я говорю, загоняем его в угол и заставляем сдаться. Мы забираем все его припасы, убиваем всех его людей и оставляем его ни с чем.
— Мы могли бы сделать это, и это положило бы конец войне, но это также сделало бы нас противниками. Как только он займёт место своего отца, он просто снова придет за нами. Если мы поговорим с ним и заставим его мирно сдаться, это будет напряженный союз, но союз не менее. Не поймите меня неправильно, я бы с удовольствием прикончил Джека, но есть причина, по которой американская мафия входит в четверку лучших. – Я ничего не хочу больше, чем позволить ему присоединиться к своему брату, но я не могу думать о себе, я должен думать о своем народе.
— Хорошо, – ворчит Цыси. Мы все ненавидели это, но она знала, что я был прав.
— Сделаем твой план А, но если он не покажется, а он этого не сделает, мы воспользуемся планом Б. – Я вздохнул, обдумывая это. Я не думал, что план Цыси был умным, но у нас было не так много вариантов.
Я посмотрел на Аннику, которая всё это время молчала. У неё было выражение лица, означающее, что она либо думает, либо полностью отключилась. Обычно она такая же, если не более самоуверенная, чем Цыси. Анника также казалась немного противоречивой, что никогда не было её чертой.
— О чём ты думаешь? – спросил я , сигнализируя ей свой вопрос. Она быстро повернулась ко мне, как будто она была школьницей, которую только что застали спящей.
— Я думаю, что это хороший план.
— Хорошо, значит, мы все на одной волне?
— Нет, – сразу же говорит она, заставляя Цыси и меня в замешательстве повернуться к ней.
— Как ты думаешь, мы должны что-то изменить или добавить? –спросила её Цыси.
— Да, но это не подлежит обсуждению. Я буду стоять с вами двумя и соглашаться с обоими планами. Если вы не согласитесь на мои условия, я не перейду на сторону Джека, но я полностью откажусь от этого, оставляя вас, ребята, со слабым преимуществом.
Цыси и я тут же замерли. Если бы с нами не было Анники, у нас всё ещё было бы преимущество, но оно было бы намного меньше. Мы должны объединиться, если это сработает, иначе Джек будет думать, что у него ещё есть шанс.
— Каковы твои условия? – наконец спрашиваю я её.
— Я не буду этого делать, если рядом не будет Ханны.
Мы все замолчали, как только она заговорила. Цыси думала про себя, пока глаза Анники встретились с моими. Она ясно дала понять, что не собирается отступать, но и я не собирался отступать.
— Нет, – наконец отвечаю я. — Ханна больше не участвует в этой жизни, и она не будет втянута в нее обратно.
— Она могла бы участвовать в этой жизни, она хочет этого. Ханна – хороший лидер с сильным духом. До сих пор всё переговоры, которые я вела, велись с ней, и я намерена продолжать в том же духе. Не знаю, какие у вас были проблемы, но вам, ребята, нужно разобраться, – говорит Анника, вставая.
— Меня не волнует, видишь ли ты в ней стерву, кого-то, кого ты не можешь иметь, или кого-то, кто был нужной девушкой в неподходящее время. А я? Я видела её как Донну. Я буду продолжать видеться с ней как с Донной и вести переговоры буду только с Донной. Я дам вам время, чтобы принять решение, но я уже приняла решение. – С этим она ушла. Какого хрена мне делать? Я не могу вернуть её в эту жизнь, я не буду. Если я этого не сделаю, у меня тоже не будет Анники. Я ненавижу полагаться на людей, но она нужна мне, чтобы этот план сработал.
— Она права, Эйс, – вздохнула Цыси.
— Ну и что, теперь ты только ведешь переговоры с Донной?! – Цыси взглянула на меня, говоря, чтобы я умерил свой гнев, но я уже старался изо всех сил.
— Нет, но я думаю, тебе следует вернуть Ханну.
— И все остальные в этом чертовом доме тоже. Неужели вы все не видите, что я делаю это для неё?! Что я пытаюсь её защитить!
— Ты хочешь продолжать верить в то, что говоришь себе, или ты хочешь услышать правду?
— Да, Цыси, пожалуйста, выскажи своё мнение, потому что этот дом, по-видимому, превратился в одну большую терапевтическую группу, – саркастически говорю я ей.
— Следи за своим тоном, Эйс, я не твой человек. – Она сверлит взглядом. — Я думаю, ты боишься.
— Я ничего не боюсь.
— Нет, ты ничего не боялся . Теперь боишься. Ты боишься потерять её так же , как потерял свою мать. Мы можем быть сильными и могучими, но мы не бессмертны. Я была первой девушкой, которую ты когда-либо любил, но в глубине души ты знаешь, что она будет твоей последней. Ханна для тебя, Эйс, и она чертовски пугает тебя. Ты скорее оттолкнешь Ханну и потеряешь её, чем рискнешь потерять её навсегда, потерять её насмерть.
— Я понимаю, на что похож этот страх, потому что я всегда боялась тебя потерять. Ты знаешь, как я пережила это? Я приняла это. Я приняла, что люблю тебя, что я беспокоюсь за тебя. Я согласилась, потому что знала, что ты упрям. Ты был упрям, как и Ханна. Я не только слышала, но и видела, на что способна эта девушка. В ту ночь она зарезала Кая, я наблюдала с балкона.
— Мы люди, Эйс. Смерть неизбежна. Если Ханна в этой жизни, она сможет учиться, сражаться и тренироваться. Она может стать сильнее, чем когда-либо прежде. В этом мире много жестоких людей, а также много болезней, автокатастроф и пожаров.
— Шанс смерти Ханны стопроцентный, как для этого мира, так и для её старого. Разница в том, что в этом мире есть ты. Ты можешь попытаться защитить её, и, возможно, у тебя получится. Ты всё ещё можешь быть с ней до её последних минут. Ты любишь её Эйс, и, в конце концов, любовь к кому-то зависит не от того, сколько времени у тебя есть, а от того, сколько воспоминаний ты можешь оставить.
— Я говорю всё это, потому что... – Она вздыхает, вставая. — Я не соглашусь с этим планом, если Ханна тоже не будет там. Я делаю это не по тем же причинам, что и Анника, я делаю это, потому что это правильно для вас. Эта война может продолжаться, и я буду держать наш союз, но пока ты не одумаешься, переговоров не будет. – И так же, как и Анника, ушла.
Я вздохнул, откинув голову на спинку стула. Я не хотел этого признавать, но Цыси была права. Я был напуган, я чертовски боялся потерять Ханну. Я предпочел бы, чтобы она продолжала жить нормальной жизнью без меня, чем вообще никогда не получила шанса жить. Хотя Ханна могла умереть в любой момент, мы все могли. Я не хочу, чтобы настал день, когда у меня не останется ничего, кроме воспоминаний о Ханне, но если это когда-нибудь случится, я хочу больше воспоминаний, чем те, которые у меня есть сейчас.
Примет ли она меня обратно? Я солгал ей, я сказал ей, что не люблю её и что мы никогда не были вместе. Я знаю, если бы кто-то сделал это со мной, я бы не хотел быть с ними снова. Мне было бы все равно, если бы это не была Ханна.
Большинство людей мало что для меня значат, но она? Я позволял этой женщине ломать меня снова и снова, всего за пять секунд её прикосновения, её любви. С тех пор как её не стало, я все перепробовал. Я курил, пил, гонял так быстро, как только могли мои машины. Но ничто не вызывало у меня адреналина, ничто не заставляло моё сердце биться так, как билось рядом с ней.
Между продолжающейся войной, всем, что разваливалось с Ханной, моя жизнь превратилась в лихорадочное дерьмовое шоу. Все, чего я хотел, это чтобы всё стало лучше, а оно продолжало ухудшаться. Приходит время, когда дно должно быть достигнуто, и это, наконец, произошло.
Когда в дверь постучали, я поднял глаза.
— Здравствуй, сын мой.
Мой отец.