~Глава 20~
Через квартал от братства улицы темны и пустынны. Другие дома не такие большие, как тот, в котором живет Егор. Через полтора часа путешествия с GPS-навигатором наконец-то нахожу общежитие. Я абсолютно трезвая, считаю, что ложиться уже не стоит, поэтому захожу в «Севен-элевен» за стаканом кофе.
Кофе бодрит, и я думаю о том, что не знаю о Егора очень многого. Например, если он панк, как оказался в братстве среди детишек богатых родителей и почему у него такой вспыльчивый характер? Впрочем, зачем я задаюсь этими вопросами и трачу время на такие размышления? После сегодняшнего вечера я решаю оставить всякие попытки с ним подружиться. Поверить не могу, что целовалась с ним. Это самая большая моя ошибка, не считая того, что я вообще потеряла голову. Я не так наивна, чтобы поверить, что он никому не расскажет, но надеюсь, что Шип постесняется рассказывать, как целовался с девственницей, и все-таки будет помалкивать. Сама я собираюсь отрицать все до самой смерти, кто бы ни спросил.
Нужно придумать какое-то оправдание для мамы и Димы. Я не про поцелуи, об этом они вообще не должны знать, а о том, что я ходила на вечеринку. Второй раз. Но кроме того, нужно поговорить с Димой, чтобы он не сообщал все маме; я теперь взрослый, самостоятельный человек, и маме необязательно знать, чем я занимаюсь.
Когда я дохожу до общежития, ноги гудят, и, поворачивая ручку своей двери, вздыхаю с облегчением.
И тут у меня чуть сердце не останавливается: на моей постели сидит Егор.
— Что за шутки? — вскрикиваю я, пытаясь сохранить самообладание.
— Где ты была? — спокойно спрашивает он. — Я два часа ездил, пытался тебя найти.
Что?
— Что? Зачем?
Если это правда, почему он просто не предложил отвезти меня домой? И как я не сообразила попросить его, узнав, что он не пьет?
— Не думаю, что гулять ночью в одиночестве — это хорошо.
И поскольку я не могу больше выносить его выходки и потому, что Юля неизвестно где, а я в комнате наедине с ним — с человеком, который действительно представляет для меня опасность, меня разбирает смех. Это странный, дикий и прерывистый смех. Я смеюсь не потому, что мне смешно, а потому, что я не могу ничего поделать.
Егор хмурит брови, мрачно глядя на меня, отчего я хохочу еще сильнее.
— Уходи, просто уйди, Кораблин!
Он смотрит на меня и проводит рукой по волосам. За то недолгое время, что я знаю этого странного человека — Егора Шипа, — я успела выучить, что этот его жест означает волнение или неловкость. Сейчас, по всей видимости — и то и другое.
— Валентина, я…
Но его слова прерывает ужасный стук в дверь и крики: «Валентина! Валентина, милая, открой сейчас же!»
Мама. Это она. В шесть часов утра, когда в моей комнате находится парень.
Я действую автоматически, так, как привыкла, когда сталкиваюсь с мамой в гневе.
— Господи, Егор, прячься в шкаф! — шепчу я, дернув его с кровати с силой, удивившей нас обоих.
Он смотрит на меня сверху вниз с усмешкой.
— Я не полезу в шкаф. Ты совершеннолетняя.
Я знаю, что он прав, но он не знает мою мать. Я издаю отчаянный стон, а мама снова колотит в дверь. Спокойствие, с которым Егор скрещивает на груди руки, ясно дает мне понять, что я не заставлю его спрятаться, поэтому, взглянув в зеркало, растираю мешки под глазами, хватаю зубную пасту, размазываю немного на языке, чтобы скрыть запах водки, перебивающий даже запах кофе. Может, она не учует спиртное в этой смеси запахов.
Я уже готова приветливо улыбнуться, но открыв дверь, обнаруживаю, что мама не одна. Рядом с ней Дима — конечно же, тут как тут. Мама в ярости. А Дима кажется… обеспокоен? Уязвлен?
— Привет. Что вы тут делаете? — спрашиваю я.
Но мать, оттолкнув меня, идет прямо к Егору. Дима бесшумно проскальзывает в комнату следом, делегируя ей инициативу.
— Так вот почему ты не отвечала на звонки? Потому что у тебя тут этот… этот… — Она машет рукой в сторону Егора. — Этот разрисованный лузер — в шесть утра в твоей комнате!
Моя кровь закипает. Обычно я и так робкая и еще больше пугаюсь, когда она сердится. Мама никогда меня не била, но никогда не стеснялась указывать на мои недостатки:
«Что ты нацепила, Валя?»
«Тебе надо еще причесаться, Валя».
«Я думаю, твои оценки могли бы быть лучше, Валя».
Я устала от постоянного давления с ее стороны.
Дима тем временем просто стоит, глядя на Егора, и мне хочется выгнать их обоих — точнее, всех троих. Маму — за то, что обращается со мной как с ребенком. Диму — за то, что наябедничал на меня. Егор — просто за то, что он Егор.
— Значит, вот чем вы занимаетесь в колледже, юная леди? Не спишь по ночам и водишь в комнату парней? Бедный Дима за тебя волнуется, мы едем в такую даль и видим, как ты увиваешься за первым попавшимся парнем! — кричит она, и мы с Димой вздыхаем одновременно.
— На самом деле я только что пришел. И она ничего плохого не делала, — говорит Егор, и я замираю.
Он понятия не имеет, во что встревает. С другой стороны, он непоколебим, как скала, а она неостановима, как ветер. Это будет неплохая схватка. Подсознание подсказывает, что неплохо было бы сейчас взять пакет попкорна и, заняв место в первом ряду, полюбоваться этим шоу.
Мать меняется в лице.
— Что-что? Я, кажется, не с тобой разговариваю. Я даже не знаю, кто ты и что ты делаешь в комнате моей дочери.
Егор молча принимает этот удар, просто стоит и на нее смотрит.
— Мама, — шиплю я сквозь зубы.
Не знаю, почему я защищаю Егора. Может быть, потому, что то, что мать говорит сейчас о нем, слишком похоже на то, что я сама думала после первой встречи. Дима смотрит на меня, потом на Егора, потом снова на меня. Что бы он сказал, если б знал, что мы целовались? Ощущение поцелуя еще слишком свежо, я вспыхиваю при одной мысли о нем.
— Валя, ты не в себе. Я чувствую, от тебя пахнет спиртным. Полагаю, это его влияние и влияние твоей замечательной соседки. — Палец указывает на Егора.
— Мне восемнадцать, мама. Раньше я никогда не пила и сейчас ничего плохого не делаю. Я поступаю так же, как и все студенты колледжа. Мой телефон разрядился. Извини, что вам пришлось приехать, но со мной все в порядке.
Тут на меня накатывает усталость, и я сажусь на край кресла.
Мама видит, что я совсем разбита, и меняет тон; она же не чудовище, в конце концов. Спрашивает Егора:
— Молодой человек, не могли бы вы оставить нас ненадолго?
Он смотрит на меня, как бы спрашивая согласия. Я киваю, и он, кивнув в ответ, выходит из комнаты. Дима сразу же закрывает за ним дверь; он все время не отрывал от Егора глаз. Это так странно: мы с Егором против мамы и моего парня. Так или иначе, я знаю: он дождется за дверью, пока они не уедут.
Следующие двадцать минут мама, сидя на кровати, читает нотацию. Она так волнуется за меня, что я потеряю возможность получить высшее образование, и она не хочет, чтобы я снова пила. Она напоминает, что ей не нравится моя дружба с Юлей, Егором и такими, как они. Заставляет дать обещание, что я не буду с ними общаться, и я обещаю. С Егором, по крайней мере, точно не буду общаться после этого вечера. К тому же я не собираюсь ходить с Юлей на вечеринки, так что мама не узнает, дружу я с ней или нет.
Наконец она встает и хлопает в ладоши.
— Раз уж мы здесь, пойдем позавтракаем и, возможно, походим по магазинам.
Я киваю, и стоящий на посту у двери Дима улыбается. Это неплохо, и я покоряюсь. Мысли еще немного путаются от спиртного и усталости, но домашняя обстановка, кофе и мамина лекция действуют на меня отрезвляюще.
Иду к двери, но останавливаюсь от маминого многозначительного кашля.
— Тебе надо переодеться и немного привести себя в порядок, — снисходительно улыбается она.
Достаю чистую одежду из тумбочки, поправляю макияж. Дима открывает нам дверь, и мы все трое видим Егора: он сидит на полу, прислонившись к двери напротив. Когда он смотрит на меня, Дима крепко хватает меня за руку, будто стараясь защитить от этого взгляда.
Но мне почему-то не хочется, чтобы он меня держал. Что со мной?
— Мы собираемся съездить в город, — говорю я Егору.
_________________________________________________
Ребят, простите что главы выходят так редко, готовлюсь к экзаменам и не успеваю писать главы, но у меня есть одна готовая глава, выложить сегодня? 🐾