Правильная жизнь

Джеймс и Скорпиус встретили Рождество в Малфой-меноре. Но только потому, что Нарцисса находилась в больнице, и ребята не захотели оставлять отца одного. Несмотря на усилия самых лучших колдомедиков, они не смогли полностью привести в норму их бабушку. У неё отказала левая часть лица и плохо слушался язык, и поэтому она не решалась произносить вслух длинные речи. Она провела Рождество в одиночестве. Ей было не привыкать. Раньше она частенько оставалась одна на праздники в меноре. Однако, в этот раз, она находилась в больничной палате, что уже не особо радовало. Но, вдобавок, на Рождество! И внуки так и не навестили ее, даже когда она пришла в сознание в рождественское утро. Немного повздыхав от скуки, она решила собрать всю свою силу воли в кулак и терпеливо ждать, когда кто-нибудь соизволит явиться за ней сюда.

Естественно, она не помнила, ничего, что происходило в последние дни. Единственное отложилось в ее памяти, что к ним должен был приехать Джеймс-Сириус... А дальше — провал.

Тем временем, Джеймс и Скорпиус, твёрдо решили не навещать бабушку в больнице. И не встречаться с ней весь следующий год. И, даже игнорировать ее письма, если таковые будут.

Джеймс, ясное дело, был в ярости на Нарциссу за маму. Он всякий раз удивлялся, как можно быть такой двуличной лицемеркой? Ему, Джеймсу, она, щебеча, рассказывала о том, какой невероятной героиней была его мама. Задаривала его подарками и лаской, чтобы втереться в доверие. А на деле — так изматывала его маму в молодости: оскорбляла, плела интриги, строила козни... А всё из-за чего? Из-за того, что она магглорожденная?

Он с болью вспоминал лицо своей матери, когда та прибыла в больницу Св. Мунго. Ее слёзы, катившиеся по щекам, и ее взгляд, полный ненависти, когда она говорила о Люциусе и Нарциссе. Нет, он ни за что не простит их за то, как они обошлись с его мамой. Это последнее Рождество, которое он проведёт в Малфой-меноре. Потом он будет всегда приезжать домой или оставаться в Хогвартсе. Но, пока в меноре будет жить Нарцисса, ноги его не будет в этом доме!

И Скорпиус поддерживал друга, хотя тот пытался вдолбить ему, что его вся эта ситуация никак не касается и что Нарцисса навсегда останется любящей его бабушкой. Однако, Малфой-младший оставался неприклонен:

— Это не только из-за тебя, Джеймс! Это, ещё и, из-за твоей мамы, из-за моего отца, из-за моей мамы, которая всю жизнь страдала в браке и умерла, так и не добившись от папы любви. Ненавижу эти правила чистокровных! Я никогда не буду запрещать своим детям жениться на ком-либо! Главное, чтобы они были счастливы!

Джеймс усмехнулся.

— Надо же, какие далеко-идущие планы! Невесту себе уже присмотрел? — съехидничал он. Чем заработал тычок кулаком в ребро.

— Мне рановато об этом думать! — фыркнул он. Однако, вдруг улыбнувшись, вернул должок своему брату. — Сначала надо выучиться, устроиться на работу... А там, возможно, и Лили подрастёт.

— Ты что?! Она же моя сестра! А ты — мой брат! Получится кровосмешение!

— Почему? Мне же она не сестра! — продолжал подтрунивать над ним Скорпиус. Джеймс вскипел, но, по крайней мере, смог отвлечься от грустных мыслей.

Гермиона не рассказала Гарри, что произошло на самом деле. Они с Джеймсом поговорили в больнице на эту тему, и решили оставить всё как есть. Ведь все равно Гермиона останется с Гарри, и Джеймс, также, считал себя Поттером. Однако, он не будет избегать общество Малфоя-старшего, ведь тот являлся отцом его лучшего друга и очень хотел наладить с ним отношения.

Когда Гермиона вернулась из больницы домой, Лили уже спала, а Гарри ожидал ее в гостиной с встревоженным выражением лица.

— Что-то ты долго, милая. С Джеймсом всё хорошо?

Гермиона устало кивнула:

— Нарциссу стукнул инсульт и Джеймс был очень встревожен.

Гарри поднял бровь.

— А ты зачем понадобилась?

Гермиона пожала плечами.

— Наверное Джеймс нуждался в моей поддержке... Не могла ведь я развернуться и уйти. Тогда бы возникли ненужные вопросы...

Гарри кивнул и подошел к супруге. Взглянув на ее опухшие веки, он догадался:

— Ты плакала?

— Так, ерунда. — отмахнулась Гермиона. — Просто, снова нахлынула волна жалости... к Скорпиусу. Ему нужна мама...

— Ты пыталась поговорить с Драко? Может, всё-таки, вам стоит провести ритуал по снятию Магической клятвы?

Гермиона отрицательно покачала головой:

— Он ничего и слышать об этом не хочет. Скорее всего, его устраивают свободные отношения с мимолетными женщинами. Я не смогла его переубедить.

Гарри пожал плечами.

— Что ж, это его выбор. — затем, притянул супругу к себе, страстно зашептал на ухо. — А вот Лили сейчас спит... Может, отметим Рождество по-взрослому?

Гермиона слабо улыбнулась и обвила руками своего мужа. Однако, едва она прикоснулась к нему губами и закрыла глаза, в ее сознании тут же мелькнул образ Драко. Гермиона вздрогнула. На секунду ей показалось, будто она вся пропахла его парфюмом. Ей стало плохо. А от прикосновений Гарри, хотелось плакать.

Супруг заметил ее напряжение:

— Что с тобой, родная?

— Я вымоталась. Мне нужно в ванную.

Гарри нежно улыбнулся и игриво подмигнул:

— Но потом — сразу в постельку!

Гермиона вяло улыбнулась и побрела в ванную. Включив тёплый душ, она, сначала, просто стояла, тупо пялясь в никуда. Мысли о Драко всё никак не покидали ее. В ушах до сих пор звучал его чарующий голос. Пальцы до сих пор помнили касание к его волосам. А губы... Гермиона прикусила губу. Поцелуй. Их последний поцелуй. Почти тринадцать лет она не ощущала вкус его губ, языка... И спустя столько лет, не изменился ни вкус, ни запах. Всё в нем было несбыточным, таким же привычным и родным. Но, в то же время, чужим...

Нет! Надо перестать думать о нем! Хватит истязать себя! Они попрощались. Она больше никогда не заговорит с ним. В Министерстве она сделает вид, будто даже не знает его! И... Гермиона выдохнула. Нужно смыть с себя его запах. Как и желания, и мысли...

Она ворвалась в спальню к Гарри, который читал, лёжа в кровати, и, с удивлением воззрился на супругу.

— Ты уже помылась?

Вместо ответа, Гермиона повалила его на спину, и, скинув с себя банный халат, начала покрывать тело Гарри поцелуями. Тот был приятно удивлён ее страстностью. Его чувствительный орган мгновенно возбудился и, Гермиона, немедля, села на него и, глядя ему в лицо, словно одержимая, повторяла:

— Я люблю тебя, Гарри! Я так тебя люблю,... Гарри! Гарри! Гарри!

И, при этом, она практически не мигала, глядя в яркие изумруды его очей. Ведь, стоило ей хоть на мгновение прикрыть веки, как образ ее мужа, тут же, испарялся, и на его месте появлялся образ Драко. Гарри стонал под ней и, казалось, с упоением слушал ее страстные речи. Немного погодя, он положил ее спиной на кровать, поднял ее ноги под прямым углом и вновь вошёл в неё. Гермиона была в отчаянии. За эти двенадцать с лишним лет, Гарри изучил все ее точки и прекрасно знал как и под каким углом доставить ей больше удовольствия. Да так, чтобы она закатила глаза от наслаждения. Но Гермиона усиленно пыталась сохранить трезвость мышления и оставить веки раскрытыми. Однако, уже и реальность начала ее подводить и ей казалось, что это не Гарри владеет ею, а тот, кого она пыталась всеми силами вытолкнуть из сознания. Но нет! Вместо чёрных, как смоль, волос, ее воображение рисовало платиновые. А изумрудные глаза посветлели до серого, цвета дождя... И тогда уже Гермиона перестала противиться и, зажав рот руками, чтобы не выкрикнуть его имя, дала полную волю своей фантазии. Драко. Пусть не на самом деле, но в постели с ней вновь был Драко. И она отдавала всю себя только ему. Все ее мысли и чувства были только с ним. Наконец, достигнув наивысшей точки наслаждения, супруги повалились на кровать полностью измотанные. Однако, Гермиона долго смотрела перед собой и никак не могла уснуть. Отчего-то, ей казалось, что и Гарри не спит. Но он дышал ровно. И ни один мускул на его лице ни разу не дрогнул за то время, пока Гермиона смотрела на него. Лишь ближе к утру она смогла уснуть. А когда проснулась был уже полдень, а Гарри с Лили уже не было. В записке на двери он говорил, что они отправились в парк. Гермиона облегченно вздохнула. Ей как раз нужно было время, чтобы побыть одной.

После праздников что-то изменилось. И Гермиона не могла понять, что именно. Джеймс и Скорпиус, как и обещали, навестили Поттеров в последние дни каникул. Лили долго с обожанием смотрела на Скорпиуса и практически не отходила от него. Скорпиус со снисхождением относился к ней и без задней мысли оказывал ей знаки внимания. Джеймс так же радостно делился с отцом последними новостями из Хогвартса и, не без ехидства, рассказывал о шалостях, которые им со Скорпом удалось провернуть. Мальчишки так ни разу и не заговорили с Гермионой о случившемся и все молча добавили этот вопрос в список запрещённых для обсуждения тем.

После их отбытия в Хогвартс, на Гарри навалилась куча работы. Он, то и дело, пропадал в Аврорате. Или же, его постоянно срочно вызывало управление, порой, даже и среди ночи. Гермиона старалась с пониманием относиться к его поздним возвращениям домой, или же, к частным ночным дежурствам. Но, по истечении февраля, всё это ей ужасно надоело.

Она сделала запрос в управление Аврората, чтобы узнать, какими-такими важными делами они вечно загружают ее мужа, который от усталости, иногда даже душ не может принять. А о выполнении супружеского долга и говорить нечего! Конечно, раньше они с Гарри никогда не лезли в дела друг друга. Но, в этот раз, Гермиона была готова просто рвать и метать от ярости, ведь оттого, что  муж часто не бывает дома, страдает не только она, но и Лили. За каких-то два месяца девочка настолько отвыкла от отца, что перестала даже реагировать на его поздние приходы. Изначально, она обижалась и надувала губки при виде папы, но, всегда дожидалась его возвращения, как бы поздно он ни приходил. Но, спустя пару недель, она начала засыпать в гостиной, все ещё ожидая его, и, зная, что тот обязательно на ручках перенесёт ее в комнату. А спустя еще месяц перестала его ждать совсем.

Иногда Гарри уходил настолько рано, что Лили не удавалось увидеть его даже утром. Гермиона пыталась поговорить с ним, но он лишь отмахивался, ссылаясь на огромное количество преступников и сильную усталость. И поэтому она решилась пойти на столь отчаянный шаг.

Однако, когда ей  пришёл отчёт из Управления Аврората, она, прочитав его, нахмурилась. У Гарри и вправду было много работы. Но только один месяц. Январь. И то, как подчеркнул глава управления, все эти старые дела Гарри поднял сам и намеренно завалил себя работой. А вот, февраль... практически пустой. Он мог бы приходить домой чуть ли ни в послеобеденное время, так мало работы у него было! Вот и сегодня, у него, практически, пустой день. Гермиона разгневалась. Смяв отчёт в руках, она трансгрессировала домой и стала терпеливо дожидаться мужа в гостиной.

Наконец, входная дверь скрипнула и он вошёл весь уставший и изможденный. Увидев жену, он удивлённо поднял бровь, затем, устало чмокнув ее, направился в ванную. Выйдя из душа, он вновь столкнулся с Гермионой.

— Нам надо поговорить, Гарри.

Глубоко вздохнув, он спросил:

— Это срочно?

— У тебя что, появились от меня секреты? — проигнорировав вопрос мужа, задала она встречный.

Гарри пожал плечами:

— Смотря что ты считаешь секретами.

Не выдержав, Гермиона ткнула ему в лицо помятым отчётом из Аврората. Гарри несколько секунд изучал его на весу, затем усмехнулся:

— Ты что, шпионишь за мной?

— Вот ещё! — вспыхнула от возмущения Гермиона. — Просто хотела узнать, почему тебя так часто начали задерживать на работе! А ты, как оказалось, по своей воле задерживаешься! И, вдобавок, весь последний месяц ты пропадаешь вечерами совсем не на работе, а черт знает где! Объясни мне, что происходит, Гарри?

Поттер, как-то вымучено посмотрел на свою супругу, и, глубоко вздохнув, произнёс:

— Я хочу развода, Гермиона.

Гермиона оторопело глядела на него, не ожидавшая такого развития событий. Этой фразой он выбил почву у неё из под ног. Ей же казалось, что у них все хорошо. Гарри долго испытующе смотрел на неё. Затем, аккуратно взяв под руку, подвел ее к одному из кресел в гостиной, а сам сел в кресло напротив.

Наконец, опомнившись, Гермиона встрепенулась и ошарашено спросила:

— С чего такие мысли, Гарри?! Мы ведь... у нас же всё хорошо!

— Хорошо? — переспросил он.

— Ну, да! Я счастлива с тобой! А ты со мной, разве нет?

— Ты счастлива?

— А ты нет?

Гарри горько усмехнулся.

— Ты ведь до сих пор его любишь!

Гермиона вздрогнула. Однако, взяв себя в руки, попыталась опровергнуть:

— Гарри, это смешно! Тринадцать лет прошло...

— Я видел вас в Мунго, ясно?

У Гермионы перехватило дыхание. Она лишь слабо промямлила:

— Видел?...

Гарри молча встал и подошел к окну. Гермиона вновь попыталась оправдаться:

— Но... Ничего же не было, Гарри! Мы просто... прощались!

— Я видел. — подтвердил он, не оборачиваясь.

— Ну, тогда, в чем проблема? — Гермиона встала и подошла к мужу. — Я ведь не изменяла тебе! А тот... — она замялась, но Гарри подсказал ей:

— Поцелуй? Да, я видел, что это было не твоей инициативой. И я от всей души благодарен тебе за то, что ты соблюла почти все приличия, полагающиеся замужней женщине. Однако... я так больше не могу. Не хочу, чтобы чувство долга передо мной и Лили удерживали тебя.

— Гарри! — возмущённо воскликнула Гермиона. — Если бы я ни захотела, никакие цепи не удержали бы меня с тобой! Я люблю тебя! И ни за что ни на кого не променяю!

— И его ты любишь. — медленно поворачиваясь, произнёс Гарри. — И всегда будешь любить, если верить твоим словам.

Гермиона прикусила губу от досады. Снова молчание. Но никто из них не спешил заканчивать разговор. Ещё много не сказано. Уставившись в пустоту, она, наконец, спросила:

— Как ты проследил за нами? Где была Лили?

— Спала. Я ей дал зелье «Сна без сновидения».

— Когда... с какого момента ты... наблюдал за нами?

— Я успел услышать то, как ты проклинала Люциуса и Нарциссу. Оттуда я и понял, что Джеймс уже в курсе насчёт того, что Малфой его биологический отец. А потом...

Гермиона вздохнула. Затем, посмотрела на мужа:

— Но... как ты можешь думать о разводе? Столько лет спустя... Как же Лили?!

— А ты в курсе, что разговариваешь во сне? — проигнорировав ее вопросы, поинтересовался Гарри. Гермиона раскрыла рот от удивления. Увидев ее выражение лица, он бесстрастно констатировал. — Значит, не знаешь. Ну, так, теперь знай, подруга, что на протяжении пяти... или шести лет нашего брака, ты нередко шептала во сне его имя.

Краска спала с лица Гермионы. И не только из-за того, что она выдавала себя во сне, а, вдобавок, из-за того, как он назвал ее.

— «Подруга»?! — переспросила она. — Ты серьезно, Гарри?! Из-за того, что я что-то болтала во сне, ты хочешь развестись со мной?!

— Гермиона, прошу тебя, — Гарри устало потёр глаза, — не усложняй всё. Если хочешь, расскажу тебе всё с самого начала и... вплоть до сегодняшнего дня! Только, пожалуйста, не перебивай меня!

Гермиона смотрела в его глаза и не видела в них уже ничего, кроме усталости. По отношению к ней они не выражали ни любви, ни нежности, ни, даже, ярости. Она поняла, что в этот раз он серьёзен, как никогда. Глубоко вздохнув, она кивнула, со словами:

— Пойду, заварю нам крепкий кофе. Чувствую, разговор обещает быть долгим.