я не дам
Летняя утренняя свежесть стояла в комнате. Солнце заглядывало через открытое ранее СССР окно и лучами щекотало нос спящего Рейха. По дому начал распространяться вкусный запах завтрака, шедший из кухни, но это не заставило мужчину встать с тёплой и уютной кровати. Он лишь сменил позу и продолжил сладко спать. Дверь в комнату тихо скрипнула, и послышались тихие шаги, а после кровать прогнулась с еле слышным стоном досок. Рядом легла фигура, сильно прижавшись, и обняла спящего. Союз провёл носом по волосам своего мужа, чуть взъерошив их.
— Просыпайся, соня, — тихо, дабы не нарушить безмятежную обстановку, произнёс он почти на ушко Третьему, но тот никак не среагировал.
Советы с улыбкой вздохнул. Он знал о крепком сне своего спутника жизни, так что был, в принципе, уверен в том, что от подобного тот не проснётся. Мужчина ещё немного полежал рядом с Тройкой, промурлыкал ему на ухо всяких фраз по типу «Вставай, уже пора вставать.» Он обречённо посмотрел на него и перешёл к кардинальным мерам. Социалист сел на пресс спящего, упираясь руками о его крепкий торс, наклонился к лицу того и крепко поцеловал в нос, ёрзая, тем самым встряхивая мужчину. «Свастика» морщась открыл глаза, сонно смотря на лицо своего пробудителя (А: лол, такое слово есть?). Оно было как всегда прекрасным. Эти большие бирюзовые глаза, где голубой явно преобладал, тонкие покусанные губы, тёмные, словно накрашенные, ресницы, носик-кнопочка, на котором, как и на пухловатых щеках, виднелись веснушки, обыденный беспорядок волос на голове и розовый румянец всегда завораживали, хотя живут они вместе немало.
— Давай, вставай, а то завтрак остынет. Я зря старался что-ли? — чуть нахмурился Коммунист, а потом по-доброму ухмыльнулся.
Нацист тихо посмеялся, а его взгляд побежал дальше. Первой остановкой была шея сидящего. Она была такой длинной, тонкой и нежной, как и вся кожа того впринципе, но, вместе с ярко выпирающими ключицами, такой чистой. Это не могло радовать хулигана и собственника Дитриха. Следом грудь и талия. Мужчина не знал какие подобрать слова, чтобы описать их, не мог найти нужных фраз для устной передачи данной красоты. Он не удержался и провёл по ним руками, останавливаясь на бёдрах. Перед глазами появилась довольно пошлая картинка, что вызвала у Фюрера хитрую ухмылку. Он руками залез под футболку мужа, которую последний стащил у мужчины, вызывая данным действием более ярый румянец на лице того. Только сейчас Наци понял, какой недотрах он чувствует.
— А как насчёт развлечься? — протянул актив и кротко облизнулся, — Мы давно подобным не занимались.
— Ан, нет, мой дорогой. Завтрак, — Русский быстро слез с мужчины и вышел из комнаты, предупреждая Рея, что если тот не будет на кухне через пять минут, то он вернётся, но уже с холодной водой.
На это последний лишь вздохнул, кивая, и приступил к выполнению утренних процедур. Вот он выходит из душа, направляясь к еде. Со́ва стоял у раковины, мурлыкая себе что-то под нос, и мыл посуду, ведь уже успел поесть, пока Нацист спал. Тот тихо подошёл сзади, обняв со спины и утыкаясь в макушку. Бывший пионер лишь хмыкнул с улыбкой, указывая словами на тарелку с завтраком, но Ариец явно не спешил к приёму пищи. Он медленно провёл носом до третьего позвонка, потом где-то с боку нежно прикусил на шее кожу, оставляя багровый засос, а следом и ещё несколько подобных «цветов».
— Вот засранец, — тихо прошептал «Серп и молот», не сильно любящий метки, да и к тому же на самых видных местах, — Давай не подлизывайся, а завтракай, — и, уходя, пропел с ехидной ухмылкой, махнув бёдрами.
— Я не дам, я не дам, я не дам и не проси.
А Третий остался стоять на кухне с лицом, а-ля «непонел, а как так?» Завтрак съеден, посуда помыта, а Рейх недоволен. Чувство вот этого вот непонятного недомогания немного раздражало. Мужчина направился к своей половинке, что на данный момент читала книгу, лёжа на уже застеленной кровати животом вниз и согнутыми в коленях ногами. В комнате было тихо, лишь шелест переворачиваемых страниц и щебет птиц с улицы нарушал эту умиротворённую тишину. Рей, на которого Красный не заметил, ведь был слишком погружён в чтение, как обычно, сел на край матраса и провёл пальцем по позвоночнику читающего, заставляя того тем самым прогнуться в спине, насколько позволяло положение того, и остановился чуть ниже копчика. Мужчина отодвинулся от руки мужа, прикрыл глаза с ещё более ехидной дразнящей ухмылкой и вновь пропел (с ноткой раздражения, ведь его отвлекли от книги, а он этого не любил):
— Я не дам, я не дам, лучше ноги уноси.
— А почему? — прошептал Фриц, обдавая горячим дыханием ухо того. Руки вновь полезли под футболку и, еле касаясь, начали выводить незамысловатые узоры. Кожа под ними покрылась мурашками, а лицо её хозяина вспыхнуло, как спичка.
— Нет, Рейх, — Союз попытался укусить наглого хулигана, но его перевернули на спину и нависли над ним, фиксируя руки с ногами. Конечно, Нацист проделывал подобное не раз, но это все равно это смущало пассива каждый раз, — Пути меня.
— Ни путю, — Наци наклонился к нему и поцеловал мужа, но не смог проникнуть в его неподатливый ротик. Отстранившись, мужчина посмотрел на свою пассию взглядом, а-ля «ну, Союзик, ты мой любимый мальчик, ну пожалуйста.»
— Не-е-т, — издевательски протянул последний. По-детски фыркнув, Наци впился в родное плечо и оставил там багровое пятно в знак мести, которая будет держаться немалое время.
Со́ва, конечно, поворчал, но, камон, сам виноват: дразнит и не даёт (А: не сдержался, сорри хд). День эта парочка провела за чтением в кресле в их любимой позе: Рейх сидел, кладя голову на плечо Социалисту, а тот устроился на его коленях, читая вслух. Когда произведение было прочитано, и Русский смог отложить его на кофейный столик, откидываясь на широкую грудь своего спутника жизни, Немец решил вновь попытать удачу и развести Нехочуху (А: о да, советские мультики) на секс.
— Устал, малыш? — нежно в пол голоса спросил он, утыкаясь в загривок Большевика и отдавая горячим дыханием его слабую точку — шею. Руки раздвинули тонкие ножки младшего, поглаживая внутренние стороны бёдер. Со стороны последнего послышался тихий томный выдох, — Может расслабимся?
— Рей, нет, — он свёл ноги, встал с колен, ухмыляясь, — Не сегодня, — и пританцовывая, не забывая извиваться, как змея (конечно, мужчина дразнил старшего, проверяя его выдержку), опять пропел строчки так прилюбившейся песни:
— Я не дам, я не дам, позвоню сейчас друзьям.
Ночью, когда они ложились спать, Революционер по обычаю переодевался в комнате, а на кровати за ним наблюдал «Свастика». Оголённое тело мужа приковала его взгляд к себе, чего не мог не заметить сам СССР. Он как можно медленней надевал ночные шорты и майку, слыша томный стон позади, который не мог не вызвать ухмылку у мужчины. Запрыгнув в кровать, он чмокнул супруга в губы, пожелав спокойной ночи, и хотел было повернуться на бок, но его остановили требовательным поцелуем. Совет, желая внушить утопию Фрицу, что тот добился своего, ответил на него и даже попытался взять инициативу в свои руки (А: точнее язык, ха). Актив, конечно же, повёлся на столь очевидную уловку и, когда он уже хотел перейти к прелюдиям, его вновь остановил напевной мотив чёртовой издевательской песни:
— Ну и что, что ты красивый, все равно тебе не дам.
— Спокойной ночи, пошляк, — сдерживая смех, пролепетал Русиш и провалился в мир Морфея, оставляя Рея в полном разочаровании.
Подобное продолжалось на протяжении месяца, может больше. Ариец клялся, что сойдёт с ума, если всё-таки не уломает эту булку на задуманное. Он готов взять его где угодно, хоть на полу. А Союза веселила данная ситуация, так что он всячески дразнил мученика, делая вид, что он не специально. Строчки из песни начинали выбешивать одного из них, и пассив понимал, что играет с довольно опасным огнём, и Наци может сорваться, порвать его, так что он играл, но осторожно.
Бывший пионер мыл посуду после обеда, напевая незамысловатую мелодию. Он почувствовал, как нежные руки обвили его тело и залезли под боксёры. Его пробило на мелкую дрожь. На этот раз мужчина решил сдать свои позиции и отдаться бедному Тройке. Посуда отошла на второй план. Фюрер повернул мужа к себе, сразу затягивая того в собственнический поцелуй, и слегка грубо схватил его за ягодицы, сжимая их и вызвав этим тихий кроткий вскрик неожиданности. Поцелуй пришлось разорвать, ведь воздух не вечен.
— Только попробуй сейчас опять завести свою шарманку, — прошипел Третий и подхватил супруга на руки, неся в спальню и параллельно кусая его за шею и плечи, пока тот уткнулся в него, томно дыша и постанывая. И вот оба уже голые на кровати. Руки Союза прикованы к изголовью кровати, а он сам извивался под умелыми руками любимого. Говорят, доверие — главное в браке, но сейчас Дитрих не мог сейчас поверить, что Коммунист серьёзно сейчас отдаётся ему и не начнёт сейчас напевать ту самую песню, а потом убежит. Ариец чуть ли не рычал, пока игрался с телом мужа, выводил на нём невесомые узоры, дразнил его возбуждённый орган, ведь прелюдии были мучительными не только для того. Дальше в ход пошла смазка. Обильно нанеся лубрикант на пальцы, он проник в нутро супруга сразу двумя (пальцами), от чего тот судорожно выдохнул, сжимая кулаки до появления белых костяшек. Колечко мышц запульсировало, а его хозяин начал слабо дёргаться, пытаясь привыкнуть к двум инородным телам в нём. Нацист наклонился к его лицу и начал покрывать его краткими поцелуями, успокаивая. Вскоре он сделал первый толчок, после второй, разрабатывая дырочку под свой размер и постепенно добавляя пальцы. Когда с растяжкой было покончено, мужчина закинул тонкие ровные ноги Советского, разместился меж ними, пристраиваясь к аналу, и взглянул на лицо того. Оно было всё красное от румянца (несмотря на цвет флага Союза, он был хорошо виден), на лбу испарина, рот приоткрыт, хватая воздух, а в глазах желание. Хотелось, конечно, помучать его в ответ, но Фриц просто не мог больше ждать. Он нежно вошёл в него, чувствуя как горячие стенки сжимают его орган, и вновь втянул супруга в поцелуй, сминая его губы и оттягивая их. Первый толчок был озвучен тихим совместным стоном. Немец начал набирать скорость со второго движения внутри, ведь не мог больше сдерживать себя, а Русский, откинув голову и закатив глаза, старался сдерживаться, чтобы не застонать в голос, когда хитрый пошляк задевал простату. Вокруг его члена образовалось кольцо из пальцев, которое начало своё движение в такт толчкам. Вскоре оба мужчин дошли до оргазма, и лишь тогда они смогли начать отдышку. Третий Рейх свалился рядом с Советским Союзом, не забыв освободить его от наручников, и укрыл их обоих одеялом. Тот обнял мужа и посмотрел на него хитрым взглядом.
— Только вот попробуй её сейчас напеть. Я тебе обещаю, ты после этого ходить неделю нормально не сможешь, — хмурясь сказал Немец и уткнулся в пряди русых волос, вдыхая родной запах. На это последний лишь тихо посмеялся.
— Это, кстати, тебе за карты было.