Жизнь после

Тьма. Беспросветная, беспроглядная, густая тьма, обволакивающая и погружающая в себя хрупкую душу. Он не может пошевелиться, вскрикнуть и даже закрыть глаза, совершенно беспомощно наблюдая за собственной гибелью. А что там дальше, после смерти? Что после «жизни после»? Забвение? Перерождение? Пустота? Он не хотел знать ответы, определённо нет. Вот бы зажмуриться сильно-сильно, открыть глаза и увидеть знакомый потолок, родные стены, почувствовать объятия любимых рук, ощутить себя живым. Вновь. Но разве так можно? А вот нельзя. Нельзя. Чем ты думал, когда делал тот роковой шаг в никуда, а? Ты так запросто пренебрёг собственной жизнью, ЕДИНСТВЕННОЙ жизнью, что у тебя есть была, на что ты теперь рассчитываешь? А знаете, почему люди иногда празднуют второй, а может и третий день рождения? Потому что начинают ценить, что имеют, лишь когда практически лишаются этого. Вот на тебя мчится машина, и ты еле успеваешь в последний момент отпрыгнуть назад. Или неудачно соскользнувший с ноги кроссовок становится причиной твоего не самого мягкого падения. Что будешь делать? Внимательнее смотреть по сторонам и крепче завязывать шнурки, вот что. Пропасть между тобой и родителями, русская рулетка с друзьями, жмурки в отношениях, игра «сдохни или умри» на учёбе, денежный абьюз на работе. Всё наваливается разом, одно за другим, камнями висит на тонкой шее. Уже не тянешь. Уже не вывозишь. Р У Т И Н А — один из самых безобидных кругов ада. А ведь хочется порой найти и разорвать грань этого круга, сделать ровной линией, закрашивая чёрную полосу в белый цвет. Не сомневаюсь, есть ни один, ни два, а сотни выходов, тысячи вариантов развития событий, но ты выбираешь самый гнилой, самый отвратительный и не просто рвёшь грань — рвёшь себя. Уничтожаешь, о б е с ц е н и в а е ш ь самое ценное, что у тебя есть. Что есть у каждого из нас. Что зависит лишь от нас самих. Жизнь. *Обстоятельства то, обстоятельства сё*... В жопу эти ваши обстоятельства. Меняй. Не устраивает? Всё меняй. Места, людей, деятельность — вообще всё. Было бы желание, а возможности всегда найдутся. А раз не находятся, так может не так уж желанно? У неё желания не было. Не было сил и смысла. Она сдалась. Так рано сдалась, что теперь жалеет о сделанном и страдает, горит внутри себя, обдумывая поступок, который так круто изменил её жизнь. Прервал её жизнь. У него желания жить было хоть отбавляй. Хрупкая надежда на светлое будущее, манящее предвкушение чего-то нового. Он хотел изменить жизнь. Хотел начать с чистого листа. Действительно хотел. Но как же судьба любит посмеяться, а? Лера была хорошей девчонкой, с бойким характером и добрым сердцем. Дружила с пацанами с района, дальше всех плевалась, обожала исследовать заброшки и кормила бездомных собак. Не носила платьев и яркого макияжа, а вместо кружева предпочитала ремни. Девочка неформалка, не та, которой хотели видеть её мама с папой. Та, кем хотела быть сама. Была явно не подарком для родителей, но самым светлым созданием для бабушки — единственного человечка, оставшегося с ней после их исчезновения. В детстве Лера любила бегать за бабочками и читать сказки, но ещё больше обожала писать свои собственные, придумывая обязательно самый счастливый конец для каждой. Все её сказки такими и были. Все, кроме одной. Той, финал которой она до сих пор прокручивает каждый день в голове, всё ожидая, когда же настанет её «долго и счастливо» «прекрасное далёко». И ясно понимает — не настанет никогда. А что Антон? А он просто ещё не смирился. И пусть бОльшая часть сознания уже вдолбила в несчастную голову, что теперь только так и никак иначе, где-то глубоко в дрожащей душе теплился огонёк надежды. Надежды на что, он и сам не знал. Наверное, на то, что это лишь его очередной кошмар. Глаза откроются, и всё станет как прежде. А ведь понимает — не станет никогда.

***

Душно. А может Шасту всего лишь кажется. Что он теперь понимает в ощущениях?Арс крепко спит, совсем редко поднимая и опуская грудную клетку. Устал. Он так сильно измотал всего себя, что ещё не скоро придёт в норму. Столько пережитого за раз не переварить, по полочкам не разложить. Последние события вперемешку с эмоциями и переживаниями создавали адский аттракцион, где из комнаты ужаса не было выхода, а пугающие штуки из-за углов уже не казались такими страшными, скорее чем-то привычным. В этом и заключается их ужас.Антон отполз на противоположный край кровати, разглядывая мужчину. «Такой уставший, но всё равно красивый...» — рука потянулась к тяжёлому телу, но парень себя одёрнул. — «Нет. Нельзя. Хватит уже.»И ведь понимает: Арсу тоже нельзя. Это тяжело. Это больно. Но именно это необходимо для них — отпустить друг друга. И словно не было нескольких тихих часов сна на тёплой руке, практически в объятиях любимого человека. Словно Шаст не пытался там, в ванной, обнять учителя. Словно совсем забыл: нельзя.Виновато, но стараясь как можно суровее, твёрже отвести взгляд от Попова, Шастун сжимает челюсти. Будь он живым, наверняка зубы дали бы трещину от напряжения и давления. Призрак поднимается и нарочно обходя глазами мужчину выходит из комнаты. А затем и из квартиры.На улице хоть и три с лишним ночи, всё же довольно светло. Кажется, лето собирается вернуть себе солнце и заранее тщательно готовит его, пряча за пятиэтажками. Где-то под окнами квартир шарахаются коты. Какой-то бомж сладко спит на лавочке одного из соседних домов, а в нескольких окнах высоко ещё или даже уже горит свет. Так тихо и туманно кругом. Спокойно.Шастун закрывает глаза и старательно втягивает в себя свежий воздух. Как ни старайся, ничего он не чувствует. Потому открывая глаза, разочарованно стонет, отчего-то стараясь быть тише. Детское невинное желание послушать тишину? Кто знает.Леры рядом не было, сказала, что ей нужно навестить одного человека. Шаст без лишних расспросов попрощался с ней у подъезда прежде, чем вернуться к Арсению.«Что нужно сделать, чтобы «упокоиться»? А нужно ли это вообще? И что тогда случится, я исчезну? Но если не упокоюсь, то исчезну всё равно. Замкнутый круг какой-то...» — Шаст направляется в центр города, спрятав руки в карманы.Магазины ещё закрыты, люди спят, лишь редкие машины уже куда-то плывут по разным сторонам от призрака сквозь густой туман. Шаст растворяется в нём, сливается с каждым шагом всё сильнее с полупрозрачным облаком, расстелившимся по земле. Тонет в нём и в своих мыслях, шагая прямо по проезжей части, как по подиуму, по разделительной полосе. Поднимает глаза к небу, щурится. Освобождает руки, накрывает ими лицо, поднимает выше, надавливает ладонями на виски, запуская пальцы в волосы, оттягивает назад. Походка становится неровной, ноги заплетаются, тело качает словно маятник по дороге. Срывается, резко стряхивает руки с головы, будто со злостью что-то швыряя, параллельно пиная ногами невидимую жестяную банку. В какой-то момент останавливается, бессильно опускает руки, падает на колени и садится на них, устремляя взор в беспросветный туман.Отчаянный крик застревает в глотке, вместо него едва получается выдавить писк. На юном лице злость в который раз сменяется безысходностью, глаза закрываются, губы расползаются в стороны, а по щекам будто бы бегут невидимые слёзы.«Что мне делать?» — Шаст складывается пополам, закрывая лицо ладонями, опустив голову.

***

«Что мне делать?» — Лера стоит возле старенькой советской кровати, той, что ещё на скрипящих пружинах, и не двигаясь наблюдает за рыжей кошкой, выгибающей спину и тщательно пытающейся пристроиться в ногах пожилой женщины. Редкие седые волосы колышит от сквозняка: форточка всегда открыта для любимых питомцев. Женщина еле слышно сопела в компании ещё нескольких пар ушей, обложенная ими со всех сторон.— Ба, слышишь меня? — шепчет призрак, убирая женщине назойливую прядь. Старушка жмурилась во сне, пока Лера мягко не положила свою ладонь той на макушку. Кот, лежащий подле пожилой хозяйки, встрепенулся и зашипел, глядя хищными глазищами на девушку. — Ой, да брось, Тишка, ты мне тоже никогда не нравился. Я вообще собачница.При её жизни в этой квартире котов не было: Лера не любила, считала их высокомерными и наглыми. А вот собак уважала за их преданность и ум. Она и сама чем-то похожа на них и имеет схожий недостаток: излишне доверчива людям.Лера отступила, осматривая комнату: «Снова таблетки не пьёшь свои, ну сколько можно...». Девушка сосредоточилась и совсем немного прикрыла форточку, оставляя щель. — Кому надо, тот пролезет, а тебе заболеть не хватало. Глупая.Девушка вмиг оказалась перед зеркалом в прихожей, напугав по пути ещё одного хвостатого. Чёрное платье с розовыми вставками — подарок бабушки на четырнадцатилетие любимой внучки. Оно было куда красивее в жизни, и не имело всех этих рваных линий, как сейчас. Ткань приятно накрывала кожу, словно бархатная, и была пропитана теплотой и заботой морщинистых рук, которые так тщательно создавали его в подарок девочке.

***

— Лерочка, бусинка, что ты хочешь на день рождения? — Екатерина Алексеевна заваривала чай, пока внучка сидела за столиком, положа голову на согнутые в локтях руки.— Ничего, Ба.— Ну я же знаю, что что-то хочешь.— Мм, ладно, кое-что и правда хочу...Бабушка поставила на стол две чашки на блюдцах и присела напротив.— Я... Как ты думаешь, мне пойдёт платье?— Платье? Бусинка, разве ж ты их носишь... — хихикнула женщина, разворачивая конфету.— Не ношу, но платья ведь тоже разные бывают, да?— Тогда какое? Дай угадаю, без бантиков, цветочков, рюшечек и обязательно чёрное, да?— Ага, и чтобы ремнём можно было опоясать.— Ну и запросы у тебя.— Ты же сама спросила, что я хочу, вот и не вопи теперь... — девочка обиженно надувает губки бантиком, помешивая чай.— Ой-ой, на обиженных воду возят. На-ка, — бабушка протягивает Лере шоколадную конфету, которую развернула. Девочка не глядя берёт лакомство и запихивает за щёку, всё ещё «обижаясь» — Поведай своей старухе Изергиль секрет, для чего эт ты платье-то захотела? Али для кого?Ложка, помешивающая чай, дрогнула в руках Леры.— Ага, угадала, значится. Для Лёшки своего что-ль?— Ба, отстань.— Для Лёшки, ну точно. И чего ты в нём нашла, он же страшный как чёрт! — рассмеялась старушка. — Да ещё и старше на сколько.— Ты сама говорила, что с лица воду не пить. И вообще, он вполне себе ничего.— Вот именно, ничего. — девочка отставила чашку, так и не пригубив напиток, и отошла к окну, повернувшись к бабке спиной. Женщина вздохнула и выползла из-за стола, подошла к внучке и положила руки ей на плечи.— Ай, Лерочка, будет у тебя самое красивое платье, сведёшь с ума ты этого чёрта красотой своей!Девочка улыбнулась, пока бабушка хихикая загребала ту в объятия.

***

— Лерка, где ты там? Чего копаешься? — окликнул девчонку парень.— Стас, подожди! Мне нужна помощь!— Да ёп... — когда парниша нашёл Леру, помог ей выбраться из ловушки: непрочная бетонная конструкция буквально рассыпалась под весом девочки, неудачно наступившей на пол. Нога застряла, зацепившись за арматуру. — Который раз уже?— Не считаю, если честно.— Алексевна твоя в курсе, чем ты занимаешься после школы? Да и во время школы, впрочем.— Ой не надо, всего-то пару раз прогуляла. Заброшки куда интереснее математики.— И опаснее. — Стас, наконец, освободил девичью ногу и помог подняться. — Живого места на тебе уже нет. Идти можешь?Лера сделала несколько шагов: — Да, вполне. Где ребята?— Эд и Пашка снаружи ждут, а Лёха только домой уже ушёл.— Мм, ясно... — девочка почти незаметно поникла, свалив своё настроение на усталость. Когда пацаны собирались по домам, Лера снова всем напомнила о застолье в честь дня рождения через несколько дней. Ребята согласно покивали и разошлись.В квартире, в ванной, девочка тихо, пока бабушка спит, по обыкновению достала из шкафчика аптечку, начиная чуть дыша обрабатывать раны.

***

Утро было солнечное, ясное. Лера не хотела вылезать из-под одеяла, потягиваясь и наслаждаясь моментом. Однако стук в дверь прервал блаженство: — Лерочка, бусинка, просыпайся, будем готовиться к празднику, а ещё... — девочка недовольно накрылась одеялом с головой, что-то промычав, — ...с днём рождения.Бабушка легонько чмокнула макушку, спрятавшуюся под одеялом, оставляя подарочный пакет у кровати, и ушла. Лера не выползая целиком из укрытия, а отправив на разведку лишь руку, нащупала шуршащий подарок и скинула одеяло.Спустя время, уборную и завтрак, платье уже сидело на ней, как родное. Аккуратное чёрное, со вшитыми по подолу вставками её любимого цвета розовой пудры, ремешок опоясывающий под грудью, переходил в два других, обхватывающих плечи. Струящиеся рукава, такая же струящаяся юбка по колено делали платье лёгким и воздушным. Такого было нигде не купить, Лера точно знала: бабушка сшила его сама. Причём за основу взяла своё любимое чёрное платье в пол, в котором когда-то «соблазняла деда». Оторвала от сердца, так сказать. А из остатков ткани всё же собрала бант на волосы подстать наряду.Девочка светилась от счастья, не отходя от зеркала, трогала локоны, поправляла бант и кружилась как юла, то и дело играя юбкой, словно принцесса из своих любимых сказок, которую обязательно ждёт её личное «долго и счастливо».Расцелованная бабушка вовсю накрывала на стол. Хрустальные фужеры для шампанского и пластиковые стаканчики для сока, фрукты, салаты, запечённая с картофелем курочка. Все угощения приготовлены самостоятельно и с любовью.Валерия в предвкушении ждёт гостей, теребит край платья, волнуется.— Где там мальчишки-то твои? Всё ж остынет, пока дождёмся их. — девочка вздохнула и пожала плечами. — Ну, нам больше достанется. Не кисни.— Угу, — успевает произнести Лера в момент, когда в дверь позвонили. — Кажется, всё же придётся делиться. Я сейчас, ба!Девчушка радостно поскакала к двери, впуская внутрь гостей. Перездоровавшись со всеми и приняв поздравления, проводила их в комнату.— Выглядишь ничё так. — бросил комплимент Алексей.— Спасибо, Лёш... — растаяла Лера, пряча горящие щёки под волосами.— Пф, — фыркнула бабушка.— Здрасьте, Катерин Алексевна! — приветствовали ребята старушку. Она их ещё мелкими каждого помнила, нянчилась как с собственными, а потому доверяла. Лерке они как братья стали, защищали и никогда не обижали. Лишь к Алексею женщина относилась с недоверием. Семья их всего пару лет как переехала в Воронеж. Ни с кем не дружили, но и конфликтов не возникало. Лёшка лишь последний год как дружил с Лерой и компанией. А та как увидела его, так и втюрилась. И хотя не одобряла бабушка внучкину влюблённость, всё же надеялась — дело-то молодое, посохнет да отвалится.Весь вечер Лёшка не сводил с Леры глаз, а та не переставала смущаться, чувствуя на себе чужое внимание. К ночи веселье подошло к концу. Соки были выпиты, торт и салаты съедены, куриные кости собраны в пакетик — позже собак бродячих покормит. Бабушка убирала со стола, когда Лера подбежала к ней:— Ба, я пойду ребят провожу, ладно?— Хорошо, бусинка, только недолго, — кивнула Екатерина Алексеевна внучке.— Ладно. Пока, ба! — девчушка запрыгнула в ботиночки и вылетела за дверь.После того, как все гости были обняты на прощание, Лера засобиралась в квартиру.— Точно не нужно тебя провожать? — беспокоился друг.— Нет, спасибо, Стас, я сама. — парень кивнул и направился прочь. Девочка уже развернулась, когда её окликнули.— Лер!— Лёша? Что-то забыл у нас?— Нет, но хочу кое-что предложить. — Валерия заинтересовано вскинула бровь. — Давай встретим рассвет на заброшке?— Р-рассвет? — романтичнее быть не может. Он, она, красивый вид, да ещё и на любимой заброшке. — Но бабушка...— А мы ей не скажем. Только ты и я. — хитро улыбнулся юноша.— Но она волноваться будет, давай я хотя бы предупрежу её...— Ну и трусиха. Я не каждому предлагаю, если что. — Алексей собирался было уйти, но Лера схватила его за рукав куртки.— А вот и не трусиха, ладно. Во сколько спускаться?— Давай к четырём выходи. Пока дойдём, поднимемся, как раз к рассвету получится.— Хорошо. До встречи?— Ага. — Алексей коротко кивнул девочке и ушёл, пока Валерия взбудораженная вернулась в квартиру.

***

Ночная прохлада забралась девочке под куртку. Она стояла подле подъезда, зябко переминаясь с ноги на ногу. Лёши всё не было, а Лера уже успела несколько раз передумать о встрече, утопая в чувстве вины перед бабушкой, которую не предупредила об уходе. Она, конечно, могла бы надеть любимые чёрные джинсы и толстовку, но ей очень хотелось снова порадовать чужой глаз красивым платьем. Наконец, Алексей появляется в ночи, приветственно кивая девчушке.— Прости, задержался. — виновато проговорил Лёха, подавая Лере руку.— Ничего страшного, — солгала, улыбнувшись, Валерия, протягивая ледяные пальцы в ответ. — Пойдём?— Угу. — сухо бросил юноша. Молча они направились на её любимую заброшку, которую за последние годы она изучила вдоль и поперёк. И почему такие места манят и пугают одновременно? Уже на втором этаже Лера спросила: — У тебя что-то случилось, Лёш? Ты такой задумчивый сидел весь вечер, всё в порядке?— Да, почти, — не сразу ответил юноша, откуда-то доставая бутылку вина. — До рассвета ещё час примерно, может, выпьем?— Прости, Лёш, я не могу. Бабушка будет злиться, если от меня будет нести перегаром...— Опять трусишь? Сдалась тебе эта бабка, держит тебя под замкОм, как в башне, шагу не даёт, — раздражённо выплюнул Лёха, открывая бутылку.— Вовсе нет, я просто расстраивать её не хочу, она ведь всё-таки старенькая, вдруг сердце не выдержит моих похождений... — обижаться долго Лера не умела, к тому же на объект своего обожания.— Трусиха, — бросил Алексей, пригубив вино прямо из горла бутылки. — Замёрзла небось, иди сюда.— Ты очень наблюдательный, спасибо, — с издёвкой ответив, Лера подсела ближе к юноше, и он галантно накинул на её плечи свою куртку.— Потом он всё же уговорил меня немного выпить... И изнасиловал. — Лера сидела на проезжей части, посреди дороги напротив Антона, положив подбородок на его плечо, спрятавшись в его объятиях. Парень крепко обнимал девушку, не смыкая широко открытых глаз, бегающих по асфальту. — Я пыталась отбиваться, кричала, кажется, даже умудрилась ударить его куском бетона...— Почему ты не вернулась домой? С бабушкой вы бы обязательно нашли выход... — шептал Антон, мысленно ощущая, как по его щекам потоком бегут слёзы.— Мне было так стыдно... Он порвал платье, её подарок, и сломал меня, разбил... Оставил одну там, на заброшке, а сам ушёл. Я не придумала ничего лучше, чем подняться на крышу. Первые лучи солнца стали для меня последними... Я... — девушка прижималась к плечу Шаста уже лбом, закрывая глаза и стараясь не всхлипывать, — Я тогда подумала, что пусть лучше у бабушки не будет никакой внучки, чем такая: униженная, осквернённая, грязная... Тогда я впервые подумала, что она сильная и спокойно переживёт мою смерть. И знаешь, отчасти я оказалась права, она правда выдержала, но сильно сдала. И, насколько я знаю, она искренне верит, что я нечаянно упала, потому что было мокро, скользко и всё такое... Ведь проще винить судьбу в несправедливости, чем искать причину моего самоубийства в себе. Я знаю, что она просто не хочет верить в то, что я сама...«Арс с точностью наоборот, даже не задумывался о несчастном случае... Неужели он так сильно во мне сомневается или же я при жизни давал реально много поводов?» — Антон гладил руками девичью спину, задумавшись.— Ей хуже. Она практически не пьёт таблетки, забросила себя. Уверена, если бы не коты, которых она, как грибы, насобирала после моей смерти, она не стала бы даже вставать. — по горькому выражению лица мельком прошлась ухмылка. — Человек-забота, воспитала полрайона, хлебом не корми, а дай, куда заботу выплеснуть.— А те ребята, с которыми я тебя тогда впервые увидел?— Кореша мои, Пашка, Эдик и Стас, тоже, кстати, её воспитанники, я как сестра им была, на один горшок ходили, хех.— А Ль... Лёха тот?Лера вдруг замолчала и высвободилась из объятий Антона.— Знаешь, забавный случай вышел. Не помню уже, сколько времени прошло, но тогда я уже поняла, ЧТО могу в загробном мире. Пришла как-то к нему «попугать», как призраки в кино делают. А кто ж знал, что у него психика такая слабенькая окажется...— Ты убила его?— Упаси боже, руки ещё марать. Но извела я его знатно, пока в психушку не загремел. Отомстила, Антон. А покоя как не было, так и нет. — уже твёрдо говорила девушка-призрак, глядя без сожаления в глаза Шасту. — Возможно, он сам должен был меня убить, чтобы это сработало, теперь уже не узнаем. Считаешь, что я поступила жестоко? Думаешь, я должна была его простить?— А симпатия? Ты же была влюблена в него?— Он выдалбливал из меня всю влюблённость толчок за толчком на той заброшке, думаешь, у меня к нему что-то, кроме ненависти, осталось?«Из меня Арс выдолбил... Уважение к нему? Уважение, точно. Тоже ненависти только добавил. Но он сумел вернуть всё, склеить разбитое, искренне жалел о содеянном и раскаивался, причём ни раз. Или же мне так кажется, потому что я не был влюблён, а любил его?» — Антон вглядывался в пустые глаза напротив, в них действительно не было ни капли сожаления.— Я не уменьшаю своей вины. Сама пошла, сама попала, сама «разобралась», хоть и по-своему. Это полностью моя вина, и да, я хотела бы вернуться в тот день и никуда не пойти.«Я тоже...».— Я бы хотела обнять бабушку снова, сказать ей, что мне очень жаль, и что я люблю её сильнее жизни...— Но ты ведь можешь! Раз сумела того гада извести, значит можешь поговорить и с бабушкой.— Незачем. Мне спокойнее знать, что она верит в несчастный случай, и к тому же, лишнее волнение ей сейчас не нужно. Мы всё равно скоро с ней встретимся...Немного помолчав Антон тихо добавил: — Как думаешь, она отпустила тебя?— Не знаю, честно. Но... — Лера поднялась и подала руку Шастуну. — Я точно отпустила её.— Так просто? — призрак принял руку и встал на ноги. — Тебе не было больно?— Куда больнее, когда держишь, однажды и ты поймёшь это. И в целом... — девушка осмотрелась и уверенно пошла вперёд. Шаст отправился за Лерой в центр уже вовсю проснувшегося города, где словно в большом муравейнике суетились люди.— ...что бы ни случилось, нужно жить дальше.Вот, в чём фокус.