Пять лет брака
В приглушённом свете дорогого номера, под ненавязчивую мелодию с проигрывателя, раздавались нелицеприятные звуки из уборной.
На белоснежном мраморе, опираясь на локти, сидела и тяжело дышала Лолли. Подол длинного серебристого платья разлетелся рядом. Позади стоял Гест и держал волосы, подбирая выбившиеся волоски, прилипшие ко лбу и шее жены.
Казалось, что ей стало легче.
Но только казалось.
Муж что-то шептал успокаивающее, поглаживая спину.
Возможно, он шептал и недовольства, обращённые к Лоллиному психотерапевту, или ругался на принцип работы антидепрессантов. Но его искренне ломало внутри от невозможности помочь своей супруге.
Лолли же в смирении приняла этот эффект, хоть и последние полгода это всё больше ослабляло её.
Но пришло время подняться, умыться и вернуться в спальню.
Гест хотел её уложить в кровать, но Лолли сказала отнести к туалетному столику.
— Сборы продолжаются, — криво улыбнувшись, благодарно пожала его руку, когда тот присел рядом на корточки и заглянул ей в лицо.
Лолли повернулась к зеркалу и стала старательно выводить контур губ.
Но мысленно она тревожно вздохнула.
Они оба были скованы волнением и продолжали молчаливо собираться.
Справившись с запонками, мужчина подошёл ближе к женщине и положил руку на высокую спинку её стула. Глаза не спеша проходились по её волосам, лицу, шее, лаская каждый сантиметр.
Недовольно хмурясь на свою бледность, Лолли укладывала прическу. Через отражение она рассматривала мужа на наличие каких-либо недочётов.
— Повернись.
Ни секунды не думая, он повернулся к ней спиной.
После удовлетворительного «замечательно» он вернулся. Лолли уже надевала ожерелье, и муж шагнул ближе, чтобы застегнуть его.
В голове он крутил одну мысль, и закончив с застёжкой, решился это озвучить.
— Ты свободная женщина, Лолли.
— Я свободная женщина? — со скептицизмом переспросила она, надевая серебряный венец с тысячами кристаллов, которые на тонких нитях разлетались по всей длине волос. Алые губы расплылись в усмешке.
Он поморщился, закрыл глаза и исправился:
— Свободная женщина в браке. Ты не обязана так наряжаться перед выходом, не обязана представлять меня среди людей, видеть этих людей. С тебя достаточно. Я хочу, чтобы ты жила жизнью, которая у тебя могла бы быть, если бы удачно вышла замуж, — и встал напротив.
— Но я удачно вышла замуж, Гест. А то, что я делаю, иногда нелегко. Но это то, что я хочу тебе дать, — фраза «это всё, что я могу тебе дать» повисла в воздухе.
— Ты не должна страдать. — «Меня достаточно» тоже было пропущено, но прочувствовано обоими.
Она встала, прильнула к его груди и обняла за талию.
— Это то, что мы оба выбрали. Мы и правда могли бы жить по-другому, но, Гест, я здесь, это моё место, и в этом есть счастье. Безусловно есть, — прошептала она.
— Если бы ты была счастлива, ты бы не переживала всё это.
Гест обнял её своими крепкими руками, и его нос немного защекотало. Жаль, что спустя годы он так и не смог добиться её взаимности. По итогу ему пришлось остановиться, когда понял, что его попытки причиняют ей дискомфорт и, наоборот, заставляют её отдаляться. Поэтому он довольствуется малейшей близостью с привкусом горести.
Через час супруги спустились в наряженный зал.
Толпа двинулась к ним навстречу, а пара поспешила поприветствовать хозяина.
Бесконечные торжества.
Лолли так и не полюбила светскую жизнь.
Безусловно, устраивая приемы в их доме, она была потрясающей хозяйкой. Люди, которые так мило болтали с ней у неё в гостях, рады снова скоротать с ней время, встретившись в чужом доме. Но у других она более сдержанная и немногословная, быстро устает, всё чаще отлучается в покои, ссылаясь на недомогание.
Но в этот раз она не спешила скрыться — общалась, шутит, танцевала с супругом, пока через несколько часов не явилась та, ради которой Лолли задержалась.
Её точная копия с волосами цвета золота. И пришла без мужа, ссылаясь на форс-мажор. А ведь вечер был посвящён, в том числе и им.
Женщины не пересекались. Более того, Фелиция ни разу не глянула на свою сестру, принимая радостные приветствия от друзей, которые были рады её возвращению на родину. Лолли же терпеливо ждала.
Обе знали — не здесь.
Так что, когда Фелиция вполне насладилась вниманием, она бросила взгляд на сестру и направилась к выходу. Через минут десять за ней пошла и Долорес.
Большая уютная лоджия, посередине которой стояло два огромных кресла, была неосвещена, но рассмотреть окружение и собеседника можно.
— Какая неожиданность, — промурлыкала кокетка, потягиваясь в кресле.
Лолли присела напротив:
— Какой у тебя ко мне разговор?
— Никакого. — равнодушно пожала та плечами.
Лолли фыркнула. Она знала её слишком хорошо, чтобы думать, что все предыдущие события были случайными.
И они молчали, попивая шампанское. Одна смотрела в большое окно, за которым виднелся сад, освещённый тёплым светом уличных фонарей. Вторая — за стеклянную дверь лоджии, наблюдая торжество и веселье.
— Как мама?
Фелиция проигнорировала вопрос.
Действительно. Без обмана обе понимали, что им всё равно.
— Зачем ты натравила своего мужа на моего? — спросила она.
Фелиция заразительно рассмеялась, будто ей сказали что-то крайне смешное.
— Мой муж не пес, в отличие от твоего, — просюсюкала она, смотря на девушку в упор. — Долли, в твоих руках всё превращается в мусор. Мужчина был завидный, а сейчас и смотреть тошно.
Долорес ждала, а Фели играла. Она уповала в игре, наблюдая, как сестра сама к ней приползла после того, как отреклась от неё почти двенадцать лет назад.
— Между нами — как ты постарела. Какая жалость. Вот тебе и «божественная пара», — заметила она буднично, медленно наслаждаясь напитком и моментом, конечно.
В этот момент будто не своим голосом обратилась Долорес:
— Прошу. Я хочу помочь Гесту, что мне сделать для тебя? — произнесла она волшебную фразу.
Обе понимали, что она должна прозвучать. Ещё с детства Долли молила о пощаде именно этими словами. И Фели этот момент любила больше всего.
Сестра подала Долорес белую папку.
— Дарственное на дом и ранчо стариков. Отдай мне их.
Лолли застыла в удивлении. И только?
— Это всё моё наследство. У тебя и так все акции.
— Дорогая, это не мешает мне хотеть и дом. А когда он будет у меня, то мои мечты о том, что однажды твой муженек выкинет тебя и у нашей Долли ничего не будет, станут ещё слаще, — не мигая смотрела она.
Лолли пробежалась глазами и закрыла папку.
Фелисия расценила это по своему.
Блондинка привстала и нависла над девушкой. Она ловко схватила Лолли за передние локоны. Та уцепилась в её кисть в попытке заставить разжать, но не произнесла ни звука.
— Не думай, что, если я живу за границей, здесь у меня нет козыря. Я готова сама сгореть, но похороню твоего муженька и тебя вместе с ним, если продолжишь меня игнорировать. Я поставлю всё на это, Долорес.
— Я тебе всё отдам, но больше не хочу тебя видеть. Я тебя предупреждаю, — с ненавистью прошипела она и с силой откинула руку.
Фели лишь сдула несколько волосков с ладони и, улыбнувшись, вернулась на своё место.
— Ну нет, — искренняя обида читалась в голосе, — мы же близнецы. Я хочу быть в твоей жизни.
Загибая по одному пальцу, она стала перечислять:
— Мне нужно твоё наследство от родителей, когда их не станет. У меня скоро годовщина, хочу у твоего Гефеста получить консультацию, что приобрести. А ещё я слышала, что твой муж растёт, а значит — больше полезных связей.
Улыбка пропала, голос стал ниже:
— И чем больше ты прячешься, тем сильнее я хочу общения. Так что это я тебя предупреждаю. В последний раз. Это вторая часть условия, чтобы оставить твоего ненаглядного.
Долорес лишь откинулась в своём кресле и одним глотком допила содержимое бокала.
Через некоторое время обе девушки вместе покинули лоджию.
Фелиция держала сестру под руку и продолжала что-то шептать, а у двери, чмокнув её в щёчку, устремилась к своей компании.
Лолли сразу поймала взгляд тяжёлый мужа.
Она выглядела обессиленной.
Оборвав разговор с приятелями на полуслове, он двинулся в сторону жены. А она пошла к нему навстречу.
— Плохо себя чувствую, — опередила вопрос, по привычке погладив его щеку, — пойду прилягу.
И, выскользнув из объятий, направилась в сторону выхода.
На утро позвонил адвокат и обрадовал, что все до единого обвинения сняты.
Гесту оставалось лишь гадать, какую цену отдала Лолли, ведь та отказывалась в разговорах возвращаться к тому вечеру. И его тревоги за неё продолжали расти.