Иван-Царевич и жаба
Жадный меч глотал траву,
Прорезая путь чрез мураву.
Обожжен он весь крапивой,
Наделен он царской силой.
Сын царя не знавал покоя,
С той поры, как густая хвоя
Скрыла стрелы его в лесу,
Где давно испытания ждут.
Окно густое разом прорубив,
Муж, что еще ни разу не любил,
Отправился в далекий путь,
Где мечом рубить и луки гнуть.
Жену искать, злу голову рубить,
Ступив раз сюда, не поворотить.
Ни зелье не поможет, ни Яга.
Укажет путь верный лишь стрела.
Сгущался мрак, тишина давила.
Что же царевича судьба решила?
В болоте старом и зловонном,
Иван увидел светлячков неугомонных.
Они как искры резво трепетали,
Ивану путь секретный указали.
Шел муж, подчиняясь отцовской воле,
Нещадно утопая в болотном перегное.
Вдруг полы почувствовала стопа,
Видит сын в дали трухлявая изба.
Огонек горит в одном окошке,
А под ним лежит к домику дорожка.
Кликнул Ваня, в ответ тишина,
Лишь пахнуло хлебом из окна.
Из трубы струя дыма вылетала,
Вдруг, что-то в лесу зашептало.
Никакие следы к дому не вели,
Комары не пели, звезды не видны.
Странное Ивану не по нраву,
В руке сжимает свой меч славы.
Вдруг по кронам елей разнеслось,
Ближе к царёву сыну поднеслось,
Жалобно закричало девичьим гласом
То, что не видно человечьим глазом.
Слова, будто окрыленные ветрами,
В песнь сложились и нежными руками
Ивана обняли и взлетели снова,
Вещая о поиске сердца родного.
Иван-Царевич жуткому дивился чуду,
Колчан полный достал, стиснул зубы.
Запустил стрелы в хвойные верха,
Оглядели местность дерзкие глаза.
Болотный смрад клубился всюду,
Душно было в этом страшном краю.
Иван решил осмотреть болото,
Вдруг давно погряз здесь кто-то.
Путь лежал чрез узкую тропу,
Болота вели к мелкому пруду.
Заросшее рясой и трясиной,
Оно было гадким, некрасивым.
Иван вдруг почувствовал дыханье,
Оно было с ним на малом расстоянии.
Будто в лицо ветер смрадный дул,
Тут Иван густые ветви разогнул...
Перед ним предстали две дыры,
Извергающие болотные пары,
А покрыты они были камнями
Скользкими, ядовитыми горбами.
Ниже расположился черный грот,
Не знал тогда Иван, что то был рот.
И все это время за ним наблюдали
Два томных глаза за хвойными ветвями.
Царевич рукой по липким камням провел,
Вдруг на пульс сердечный пальцами набрел.
Тогда Иван отбежал назад немного,
Увидел два следящих желтых ока.
Но ни злоба и ни страх сковал Ивана,
Он жалел хозяйку болотного тумана.
Он смотрел в ее грустные глаза,
В них зарождалась крупная слеза.
Видит Иван-Царевич свою судьбу,
Нашел он на жабе огромной стрелу.
Вынул аккуратно, присел на корягу,
Что же отцу сказать теперь надо.
Жаба задрожала, тяжко повернулась,
Переступила корни и пригнулась,
Готовилась совершить прыжок.
Долетела она на свой лужок.
Иван же скорее за нею поспешил,
В колчан и ножны орудие погрузил.
Снова оказался он у той избушки,
А жаба уже с размером в лягушку.
С каждым прыжком она меньшала,
У порога в избу она уж лишь пищала.
Проникла она наконец в узкую щель
И открыла мне тут же красавица дверь.
За столом она поведала историю свою,
Как оказалась она в болотистом краю,
Как в тело жабы она была заточена,
Как в дали от избы каждый раз росла она.
Как Яга обманом подлым ее лишила,
Волшебной от рождения силы.
Как заперла ее в лесу густом,
Как сватала за лесное божество.
Доедая последний ломоть хлеба,
Меж ними не оставалося серктов.
Царевич руки лесной деве целовал,
Женою своею ее сделать желал.
Красавица свое сердце ему бы отдала,
Но лишь после смерти лесного божества.
Иван на любой подвиг был готов,
Не страшно рубить тысячи голов.
Явилась в избу трухлявую старая Яга,
Под руку ведя ужасного колдуна.
Голова его на три черепа разбита,
Глаза в языке, пальцы ко лбу пришиты.
На ногах его обвисала жабья икра,
На теле красовалась кровавая дыра.
В ней сердце зеленое трещало,
Колдун рот открыл, а Яга вещала.
Все о том же: о браке с божеством,
О драгоценностях в лесу густом,
О любви черной, что бывает у зла,
О том, что колдуну нужна жена.
Пока красавица лесному богу отвечала,
А Яга строго головой своей качала.
Иван меч свой тихо обнажил
И колдуна сверху донизу пронзил.
Яга все на свете проклинала,
Божество по кусочкам собирала.
А Иван вместе с красавией-женой,
Сжигали кожу и собиралися домой.