I
Сила и свобода – вот что делает человека прекрасным. Слабость и рабство никогда не создавали никого, кроме злых.
Жан Жак Руссо
Есть что-то невероятно манящее в свободе. Представь: без рамок, устоев ты просто паришь и не думаешь о будущих проблемах из-за твоих решений. Ты сам себе судья, сам подсудимый перед своей совестью. Это привлекает. Однако цена за свободу слишком высока, если так подумать. Обрекать себя на одиночество ради полной свободы мыслей и действий, ради ощущения невесомости – это, несомненно, мука. Да и это лишь несбыточные далёкие мечты, ведь все мы знаем, что человеку нужен человек, и заплатить своим окружением ради названной «свободы» – слишком уж чопорно и высокопарно звучит. Амбер это говорила мать. А ещё она говорила, что человек обязан беспрекословно исполнять волю божью: если Бог позволил тебе носить высокий титул и плясать кадриль на балах, то исполняй его прихоть без слов; а если же тебе уготована судьба подбирать крошки из под стола после отобедавших, то грех жаловаться.
Такие набожные слова звучат подобно жизненным наставлениям, до тех пор, пока не начнут теряться на затворках сознания, пылиться и забываться.
– Амбер, ну что ты там застряла? – проворчала девчонка, ноготками подцепив наклейку, шедшую со сладостью в упаковке, – Ты гляди!
– Ага, прикольно, – другая, собиравшая волосы в высокий конский хвост, красовалась собою в зеркале, подмахивая стройными бёдрами, – долго ещё ждать? Ты хоть оделась? – ногой задев ширму, та отодвинула её и поглядела на свою подружку.
Амбер, натягивая колготы, неловко барахталась, когда пятка сползала со стула, - Кристи, ты уверена? Как-то эта юбка...
Юбка была короткой. Короткой настолько, что бедная Амбер краской заливалась, когда представляла себя в ней, но её подруга была непреклонна.
– Ты в ней просто секси! Перестань. Быстрее надевай её и побежали, время не ждёт.
Амбер неуверенно поглядела на Кристи. Ей легко говорить, она и вправду была сексуальна; и уж, если бы надела эту юбку именно она, смогла бы точно охомутать любого мужчину на площади. Амбер же была слишком... неловкая. На ней эта юбка смотрится, как будто девочка первый раз украла у мамы её одежду и решила почувствовать себя взрослой. На такую Амбер даже Грэгори с соседней улицы не посмотрит, в самом деле; плеваться будет.
Но Амбер не хотела огорчать ни Кристи, ни остальных своих подружек, поэтому натянула на узенькие бёдра юбку.
– Отлично, – проворковала Кристи и мазнула Амбер по губам помадой, – Идём!
И они промчались по деревянной лестнице вниз, а затем вон из дома на пути к приключениям. Такие приключения, на самом-то деле, ждали их чуть ли не каждый день. Амбер сдружилась с девочками, которые невероятно резвые и игривые, как она сама, поэтому найти что-нибудь новенькое и интересное для них и не проблема вовсе. Чаще всего они обходили кругами площадь и рынок. В такое время людей там достаточно; и кошелёк украсть незаметно можно, флиртуя с пьяненьким дяденькой, и даже какой-то хорошенький кусочек мясца из лавки, пока ждёшь свою очередь.
Но, право, чтобы читатель не презирал этих разбойниц, надо прояснить кое-что: Гринвульд – государство, окружённое небесной сетью, которая опоясывает землю вдоль и поперёк. В прямом смысле этого слова. Так как люди мы учёные, привычно называть это нейросетью. Эта сеть невероятно чувствительна: любой, кто осмелиться выйти за пределы государства, будет тут же уничтожен, даже не придётся прибегать к задержанию. Человек испариться прямо на глазах. Единственным, кому дозволено посещать места за пределами – правитель государства и приближённые к нему. Дети часто слагают между собой, что правитель говорит какие-то волшебные слова, по типу «Сезам, откройся!», и сеть расползается перед ним. Но на самом деле для того, чтобы покинуть государство нужна всего-лишь какая-то карточка, срабатывающая, как пропуск. На ней есть штрих-код, считывающийся сетью и тем самым выпускающий на волю. Но даже эта достоверная информация не пошатнёт людскую уверенность в том, что именно их правитель – посланник божий. Правитель в Гринвульде священ; именно он распределяет обязанности каждого жителя, вплоть до домохозяйки или уборщика.
Но даже в такой системе есть своя плешь – люди. Они умнее, чем кто-либо мог предполагать; везде найдут лазейку и обязательно воспользуются ею. И хоть люди достаточно разумны, чтобы не подавать лишних подозрений правителю, они достаточно жадны, чтобы использовать любые способы, выживая в непростых условиях. Тем самым тот же оборванец с улицы, по велению судьбы зарабатывающий копейки, может ловко обворовывать знать на площади, а другие и сделать ничего не могут. Здесь, видите ли, нет слова «восстание». Это определённо иностранное высказывание, ведь в Гринвульде нет и смысла в протестах и жалобах. Так по крайней мере думает сама знать и правитель; люд же понимает, что в случае восстания все должности будут заново распределены по абсолютно случайным лотам, а зачинщики и виновники восстания, как следствие, будут ликвидированы. Поэтому, благодаря щедрости Его Святейшества, государство работает, словно муравейник: каждый знает своё место; знает куда ему дозволено, а куда – не желательно. По этой же причине дискриминации по признакам занятости каждого жителя просто не существует. Но это лишь на словах, конечно же. Амбер же на деле знает, что такое презрительный взгляд в твою сторону, злые языки прохожих и гнусные шепотки за спиной. А всё из-за того, что её матери не повезло с обязанностью!
Мать Амбер обслуживает. В своё скромное жилище она принимает и мужчин, и женщин, которые за часы с ней платят символичные суммы: иногда меньше, иногда больше. Колетт, а именно так зовут мать Амбер, женщина невероятно красивая. Возможно, из-за своей красоты она и обрекла саму себя на такую работу. Красота не должна принадлежать кому-то одному, она общая.
Амбер похожа на свою мать. Не считая пепельных совершенно неукротимых волос(по бывавшему в своё время слушку, это всё от отца), Амбер будто бы более юная Колетт: та же фигурка, игривость и огонёк в этих ореховых глазках. Часто им обеим думается: если бы только у них было что-то, помимо красоты, они бы обязательно зажили счастливо. Однако, к сожалению, небеса не вникли к их словам, а Колетт и Амбер со временем прекратили обращаться к Всевышнему. Амбер привыкла к своей жизни и прекратила умолять мать сменить род деятельности, ведь, всё-таки, это невозможно. Это то, что высечено в твоей жизни кровавыми чернилами и всегда будет с тобой.
Именно поэтому Амбер ничего не остаётся, кроме как покориться судьбе. По этой же причине сейчас девочка отдаётся в лапы судьбы, позволяя себе все вольности, которые только возможны при её статусе. А так как статус не велик, позволить себе она может разное, не заботясь ни о слухах, ни о потери этого самого статуса. Ведь то, чего и не было потерять невозможно.
Амбер с девочками обшарила площадь раза два, делая незамысловатые круги по территории. Прохожие не особо обращали внимание на девочек: кто с работы уставший возвращался, кто быстро бежал к лавкам с продуктами, лишь бы успеть что-то состряпать на ужин. На этой почве размышлений девочки медленно перешли с площади на территорию рынка; там улов был побольше. Рынок в такой час кишел продавцами и покупателями, атмосфера была шумной, даже жужжащей, но в целом весело. Кристи, коснувшись плеча Амбер, аккуратно подтолкнула её вперёд, а сама примкнула к одной из ближних лавок, пытаясь разговорить продавца за кусок той притягательной свинины. Остальные девочки тоже начали действовать: кто подходил к пожилым, а кто к остальным покупателям, также попытавшись вывести их на лёгкую непринуждённую беседу. Амбер же подкинули к лавке с зеленью. Она припала к древесному строению, ногтями впившись в лавку, и озиралась по сторонам, зажатая остальными покупателями. Она попыталась восстановить равновесие и поудобнее приземлиться на ноги. Со временем, терпеливо дождавшись, пока людей поубавиться, она аккуратно встала на ноги во весь рост и тихонько поглазела на своих подруг. Амбер было бы ужасно обидно, если бы она единственной осталась, кто бы ничего в итоге не принёс, поэтому она быстро взяла себя в руки и настроилась на наживу. Возле неё как раз мелькала тряпичная сумка, наполненная зеленью и фруктами. Амбер вперилась взглядом в помело, соблазнительно выглядывающее из сумки. Рука девушки сама тут же потянулась к аппетитному иностранному фрукту, словно без ведома хозяйки.
– Что ты делаешь?
Амбер резко отдёрнулась от тряпичной сумки и вскинула головку кверху, испуганно взирая на хозяина фруктов.
– А! – протянула взволнованно Амбер, бросая взгляды то на мужчину, то на продавца. На девочку взирали две пары глаз: одни удивлённые, другие – раздражённые. Разъярённый Фрэнсис, - продавец, он же морщинистый злобный старик, - помял свою губу и извергнул на Амбер мантру из неприличных словечек. Он ненавидел таких, как Амбер: которые слоняются без дела и имеют страсть к воровству. А ему лишь случай подкинь, так он сразу устроит громкий скандал:
– Ты! Побируха! – в затылок убегающей девчонки попала ступка, а следом и за этим разгорячённые крики, звучный смех, больше похожий на злющий скрежет(или только Амбер так казалось?). Фрэнсис успел схватить её за одежды и поколотить ещё немного, пока она не стукнула ему по дряхлому колену и не смогла вырваться.
Огромнейшее помещение крытого рынка подавляло в себе возгласы и тяжёлые дыханье сбегающих девочек. Амбер вскинула светлую головку наверх, ощущая, как пот от волнения стекает по виску. Маленький кусочек голубого света от стекла наверху, открывающий Амбер вид на светлое, немного искажённое небо от витражей, рябил в глазах, но вырисовался в голове той сильным волнующим воспоминанием.
Топот скорых маленьких ножек замолк лишь за первым поворотом на площади. Девочки упали ниц на асфальт, запыхавшись и утиравши пот со своих лиц. Только, когда они смогли говорить, девочки переглянулись и удостоверились, что все на месте.
– Амбер? – Гвен, темнокожая девчушка и ещё одна подруга Амбер, заметила, что та копошиться, потирая голову, в основном затылок, присев на корточки. – Как ты? Он сильно тебя ударил?
– Вот же старый хрыч! Я бы его...! – вскричала Анни, показывая кулак и размахивая по воздуху рукой.
– Нет-нет! – повернулась к ним Амбер и лучезарно широко заулыбалась, виновато поглядывая на девочек.
– Но, – Кристи, явно довольная собою, решила развеселить своих подружек, - пока там была такая шумиха, я смогла схватить с лавки миссис Кэмберли сэндвичи! Вы только поглядите!
– Крис, да ты наша спасительница! – вскричали довольные Гвен и Анни, пока Амбер отряхивалась от пыли.
Амбер пришла домой после того, как поела сэндвичи и погуляла немного по площади с подругами. Отворив скрипучую калитку и прошмыгнув в скудный дворик с кое-где рассаженной люцерной, тюльпанами и мятой, Амбер прислушалась к шуму в доме. Ничего не было слышно, кроме глухого звука воды, ударяющейся об асфальт в их дворике. Амбер открыла массивную деревянную дверь, неуклюже выкрашенную самостоятельно в коричневый, и зашла.
– Мама? – протянула Амбер, всё ещё оставаясь в коридоре, наступая сначала на одну ногу. Носком обуви надавливая на язычок сзади на другой ноге и вытягивая пятку, затем проделала также и с другой ногой. Обувь, натянутая наспех на колготки, сильно натёрла ноги и разодрала кожу на мизинцах и сзади, создавая противные водянистые волдыри. – Ты здесь?
Никакого лишнего шума всё также не было, кроме тихих выдохов. По доносящемуся запаху, помимо стойкого дезодоранта, пахло сигаретами. Амбер аккуратно, ступая крадучись, прошла к кухне, где и нашла свою уставшую мать, докурившую тоненькую и длинную сигару со сладким цветочным ароматизатором.
– Ушёл? – поняв, что никого, кроме них нет, Амбер повысила свой голос до привычных нот, осматриваясь по сторонам. – Ма-ам, не разбрасывай пепел по столу! В пепельницу, в пепельницу!
Амбер подсунула к руке матери пепельницу, вбираясь коленкой на стул и беря тряпку со стола в руки, дабы пепел на пол смахнуть.
– Как погуляли? – спросила мать, стряхнув пепел в пепельницу и поглядев на дочь. Глаза их и вправду были почти что одинаковы, за исключением взгляда: глаза Амбер ещё светились юностью и задором.
– Хорошо, – буркнула Амбер, почёсывая саднящий от тумаков затылок.
От материнского взгляда и это не ушло. Она с подозрениями вперилась взглядом в дочь, отмечая её несколько стушевавшийся видок.
– Что-то произошло? – Колетт поднялась со стула и одновременно с этим оставила сигарету в пепельнице тлеть. Босыми ногами ступая по ламинату, она включила свет в кухне и повернулась к дочери. Одежда Амбер не принадлежала явно ей, Колетт никогда ей таких юбок и блуз не покупала. – Откуда эти вещички?
Колетт подошла к дочери и потянула её к себе, прося встать перед ней. Амбер поёрничала, но исполнила то, что попросили. Благодаря этому Колетт смогла посмотреть на неё во весь рост и внимательно обглядеть. Розоватая блузка с яркими надписями и витиеватыми на ней силуэтами, джинсовая короткая юбочка, а под ней телесные колготки – безвкусица одним словом. Но чем больше смотрела на неё Колетт, тем больше начинала видеть не только безвкусный выбор одежды, но и их потасканный вид.
– Амбер! Где ты успела уже так извозиться?! Чьи это вещи? Испортила их, просмотри, - отчитывала Колетт девочку, отряхивая её юбку от пыли, а глазами рыскала по её силуэту, чтобы посмотреть, где ещё она успела испачкаться. – И волосы как чёрте что. Бог ты мой, откуда же ты такая неуклюжая уродилась...
Колетт, совершенно игнорируя бурчание Амбер и её обиженное бормотание, взяла её головку в свои руки и аккуратно начала поправлять волосы, оглаживая их и пытаясь вытянуть лепестки с прядей. Глаза Колетт распахнулись от удивления так широко, что Амбер и сама на миг задержала дыхание.
– «Поняла!» – пронеслось у девочки в голове, когда она почувствовала, что материнские руки нащупали на затылке пару шишек.
– Что это такое? – Колетт посмотрела в глаза дочери, интенсивнее нажимая на болючие бугорки, отчего Амбер недовольно зашипела. – Это от кого?!
– Ма-ам, – заныла Амбер, - ну всё нормально, правда, я в порядке!
– Врёшь! – Колетт оттянула лямку её майки и тут заметила пару синячков, которые только-только начали синеть.
– Амбер, – злюще скалясь, Колетт сверкнула праведным взглядом и испытывающе снова посмотрела на дочь, – кто это сделал, ещё раз спрашиваю?
Амбер начала мямлить, опустив головку, чтобы избежать зрительного контакта. Но тихого шёпота Колетт хватило, чтобы разобрать произнесённое имя.
– Фрэнсис? Фрэнсис?! Этот старый хрыч?! – Колетт с силой сжала плечики Амбер, смотря уже не на неё, а как будто сквозь, сгорая от злости. – Ну я ему наподдам!
– Ма-ам, не надо! – Амбер схватила Колетт за руку и также сильно обеими руками стиснула её.
Колетт, как только почувствовала теплоту рук, оттаяла и сменила гнев на милость.
– Но к врачу мы всё равно пойдём! Вдруг это что-то серьёзное, - сказала Колетт, снова запуская руку в волосы девочки и аккуратно нащупывая бугорок.
Как и того желала Колетт, через пару деньков они наведались к врачу. Амбер была благодарна, что Колетт не пошла к Фрэнсису и не устроила скандал на потеху соседям. А вот к врачу и вправду надо было пойти: голова все эти дни ужасно раскалывалась, а синяки, хоть и проходили понемногу, но всё равно выглядели не особо хорошо. Колетт усердно работала и накопила неплохую сумму, с которой могла бы расплатиться за все препараты из рецепта.
Это оказалось не так уж необходимо в последствие, как предполагали обе, но ответ врача их в любом случае обрадовал.
– Ничего страшного, до свадьбы доживёт! Просто мажьте мазью из рецептика и через пару деньков всё заживёт, – и с этими словами их спровадили из кабинета.
– Видишь, а ты боялась, – улыбалась Амбер, держа в руке свой рецепт.
– Лучше перестраховаться, – ответила ей мать, рыская по своей сумке и одним глазком следя за дочерью, – аккуратнее с рецептом! Лучше дай его мне. Я пойду куплю, а ты пока постой вот здесь.
Колетт скорым шагом дошла до аптеки, пристроенной к поликлинике, оставив Амбер в холле. Амбер примостилась к стене, любопытным беглым взглядом оглядывая всех и вся, кто попадался ей на глаза. Это было занимательно и увлекло её куда больше, чем она предполагала. За таким занятием девочка разглядывала самым придирающимся взглядом каждого, кто только попадался, как предположительная цель. Вот и выплывший из угла мужчина с копной чёрных беспорядочных волос, грубой, совершенно не идущей ему, щетиной и эластичным бинтом на левой руке, которую тот бережно поглаживал, привлёк её внимание. Эта забинтованная рука быстро выскочила в воспоминаниях, и не успела Амбер подумать, как уже громко ойкнула, только заметив его непростительно близко рядом с собой рядом у прохода. Мужчина от взбудораженного крика обернулся и опустил взгляд пониже, прямо-таки на ту проказницу.
– Это Вы?! – спросила Амбер, заглядывая ему в лицо и крутясь возле него, пытаясь понять, тот ли это человек или нет.
– Что? – озадаченно переспросил мужчина, а затем и сам вгляделся в эти большие, такие же изумлённые, как в тот раз, глазёнки, оглядел эти пепельные волосюшки, крепко затянутые в две косы, и выглядевшие порядочно, по сравнению с тем, в каком они беспорядке были в день их самой первой встречи.
– Амбер, что такое? – Колетт, вернувшись, понаблюдала такую картину внезапной встречи. Нахмурившись, мать отгородила девочку подальше от мужчины и встретилась с ним взглядом сама, стрельнув суровым взором.
– Ма-ам, это он! – потянула мать Амбер за манжет кофты, затем тараторя: – у него в сумке рылась!
Для таких слов Амбер выглядела слишком невинной и воодушевлённой, но Колетт даже и не думала о том, что дочь ей врёт. Стушевавшись, взгляд матери сразу стал более миролюбивым. Осторожность отлегла от её лица, убирая морщины с прекрасного личика, которые ей так не шли.
– Ох, – испустила она вздох, поглядев то на дочь, то на мужчину – жертву по вине Амбер.
Теперь же её недоверчивость сменилась справедливостью: Колетт снова нахмурилась, но уже не выглядела опасной. Она легонько ткнула дочь и подтолкнула ближе к мужчине.
– Извинись! – сказала Колетт, а затем и сама обернулась к мужчине и склонила виновато голову, делая голосок тоньше и спокойнее: – Мне очень жаль за этот инцидент. Прошу Вас, только скажите, и я всё оплачу.
– А, д-да! Извините, пожалуйста! Я не хотела! – Колетт положила руку сзади на шею дочери и с осторожным напором склонила голову Амбер перед мужчиной.
Виновник всей этой сцены же стоял всё это время, как немой зритель, хотя и был совсем рядом. Когда ему представилась возможность вставить и своё слово, он недолго подумал и изрёк:
– Эта ситуация довольно неприятная... – пробормотал мужчина, смотря на двух прекрасных дев сквозь отросшие пряди волос. – Даже не знаю во сколько обойдётся компенсация за психологическую травму, попытку воровства и дебош в общественном месте.
– «Психологическая травма?!» – подумалось Колетт, а губами она пролепетала со скептицизмом следующее: – Прошу Вас, подумайте получше. Она ещё ребёнок, а я не так много зарабатываю.
– «Дебош в общественном месте?!» – в свою очередь, Амбер ужаснулась тем, как обозвал мужчина совершенно обычные для неё прогулки. – «Скольким же мы должны тогда выплатить компенсацию?» – запаниковала девочка про себя, а наяву осторожно из-под чёлки взглянула ясными светлыми глазками на мужчину, из-за чего он сомкнул губы и поколебался.
– Ну что же, – сказал он с паузой, обдумывая всё ещё раз, - есть другой выход из этой ситуации.
Две пары глаз, буквально, идентичным взглядом впились в него, испытывающе глядя в него и ожидая последнего изречения, как высшего суда.
– Мне необходима модель для картин.
– Простите, что?