Кармела

С трудом разлепив глаза, я сразу натыкаюсь на полную темноту, такую, что на мгновение мне чудится, будто я осталась совсем без глаз. В панике сердце заколотилось в два раза быстрее, а в голову стрельнул выброс адреналина, из-за чего стало невыносимо жарко, словно температура тела поднялась до сорока градусов, и я нахожусь в лихорадочном состоянии.

Ощущение чего-то инородного на лице на миг успокоило. На глазах была всего лишь очень плотная маска.

Я попыталась сесть, но чьи-то грубые большие руки, с силой надавив на плечи, впечатали назад. Стало ещё страшнее. Я даже не смогла выдавить из себя хоть слово. Попытавшись заговорить с тем, кто удерживал меня, вместо голоса вырвалось лишь жалкое хрипение. Горло засаднило. По коже, в местах прикосновения мозолистых ладоней, побежали мурашки. Я вся была охвачена огнём паники, совершенно не понимая, что происходит вокруг меня, дезориентированная в пространстве.

Снова попыталась хотя бы привстать, но опять была возвращена на место. Теми же грубыми руками, касание которых теперь я запомню надолго. Когда ты лишён едва ли не самого главного – зрения – обостряются все органы чувств, особенно тактильные.

Впрочем, был и хороший момент. Прикосновение вернуло воспоминания последнего вечера. И тогда я всё вспомнила.

Начинает укачивать. Мы едем по хорошей дороге, значит, не за городом. Но всё равно, каждую веточку, попавшую под колёса, или резкое торможение отдаёт по мне. Едем в полной тишине. Со мной ни разу не заговаривают, а между собой даже не шепчутся, видимо, тщательно скрываясь и не подставляясь лишний раз. Ведь я их запомню.

Я не знаю, сколько мы уже едем, не знаю, кто эти люди, и что им от меня нужно. Но знаю, что убивать меня не собираются, иначе сделали бы это раньше.

Но ощущение неизвестности волнует ещё больше. Уж лучше бы убили сразу.

***

В этот день стоял, как обычно, нестерпимый зной. Хотя уже давно перевалило за полудень и время близилось к позднему вечеру, солнце ещё не торопилось покидать горизонт, от раскалённого асфальта жарило как в аду, а застойный воздух не спешил разбавить зной хотя бы лёгким ветерком. Валенсия находилась на пороге самого жаркого месяца – августа, хотя я практически умирала от духоты круглогодично. Здесь не бывало холодно. Исторически сложилось, что практически все валенсийцы полностью адаптированы к такой погоде и легко переносят её, это наша обыденность, а человек всегда подстраивается под среду обитания и мимикрирует. Но это был не мой случай. Поэтому в комфортные +20 многие кутались в куртки, сетуя на "холод", а я наслаждалась и с удовольствием ходила в лёгкой одежде. Я всегда поражалась, как люди выносят эту адскую жару. Прожив здесь семнадцать лет, так и не привыкла к этому, хотя во мне течёт исключительно южная кровь.

Но, справедливости ради, я и сама была как пожар - всегда горячая, знойная, и такая же взрывная, папа говорил – вся в мать. Может, поэтому, не выносила высокие температуры.

Поскольку сегодня был один из самых жарких вечеров в этом месяце, я, спасаясь от теплового удара, открыла все стеклянные двери в нашем коттедже, а сама лежала под вентилятором, который я поставила на максимальную мощность и направила прямо на себя, на огромном диване.

Вентилятор мало помогал, но папа был слишком закоренелым старовером и отрицал всё современное. Лучше умирать от жары, чем поставить в доме кондиционеры. Денег у нас было немерено, настолько, что мы могли снабдить хоть всю Испанию кондиционерами. Но не свой дом.

Я лежала пластом, в домашней пижаме – топе и коротких шортах, раскорячившись звёздочкой: свободно раскинув ноги и руки по всей площади дивана. Если бы так меня увидел драгоценный папа, он бы непременно отругал меня в своей обычной манере: побагровев до цвета подкопчённой свиньи, громко и до ужаса визгливо – из-за чего, кстати говоря, мой попугай Вельзевул перенял это и часто кошмарил, внезапно взвизгивая как папочка.

Папа обязательно сказал бы, сведя густые брови к переносице и грузно нависнув надо мной: «Кармела, ты опять открыла все двери и позволяешь себе лежать в таком виде! Сколько можно тебе говорить...» и прочие нравоучения. Как будто я совершила что-то ужасное или порочащее его честь. Но я была примерной дочерью. Хотя бы в глазах общественности.

Почему-то, именно за открытые окна и двери в доме он ругал больше всего. Хотя мы проживали в одном из элитных и благоприятных кварталов Валенсии – Эль-Пла-дель-Реаль, к тому же, весь участок был утыкан сигнальной системой, а коттедж был ограждён от улицы высоким бетонным забором, а въезд на территорию контролировался лично отцом. Без письменного разрешения к нам не могла заехать даже моя подруга. В нашем районе такие ограждения были не приняты, но папа всегда стоял на своём до последнего. Как ребёнок, для которого не существует слова «нет».

Поэтому, как только я оставалась одна, я могла наконец расслабиться, и делать, что хочу, зная, что меня никто не контролирует хотя бы сейчас. Конечно, у нас в доме стояли камеры. Почти по всем углам, от них было не ускользнуть. Но я придумала как обходить отца, немного пошаманив так, чтобы картинка зависала в нужный мне момент. Это было ложью во благо, так мне хотелось думать. Папа пытался подавить меня постоянным контролем, и жутко злился и обижался, сразу убегая за утешением к своей новой жене - моей мачехе, если этого не получалось.

Как раз сейчас они ехали в театр, на очередную постановку балета «Дон Кихот», и целый вечер я могла быть предоставлена сама себе.

Включив телевизор, я повертела книжку в руках, в попытке прочесть, но быстро передумала, отвлекаясь на фильм. Погода совсем разморила, так, что сил хватало ровно на нажатие кнопок на пульте, в горизонтальном положении на диване.

Солнце начинало постепенно скрываться, с каждым уходящим лучом забирая палящий зной. Хотя в доме оставалось также душно, уже можно было переключить вентилятор на скорость поменьше.

На кухне что-то звякнуло. С треском хлопнула стеклянная дверь, ведущая на улицу, что я списала на появившийся к ночи ветерок, продолжив преспокойно смотреть кино.

В спальне что-то подозрительно щёлкнуло. Скорее всего Вельзевул начал беситься в клетке.

Спустя время, когда наконец устоялась относительна прохлада, я почувствовала себя восставшей из мёртвых. Жизненные силы начинали возвращаться, а вместе с ними пришла дикая жажда и голод.

Спустив босые ноги на бодряще прохладную с рисунком под мрамор плитку, я пошлёпала до кухни. Целый день, страдая от жары, я практически не ела, и сейчас было необходимо восстановить энергию.

Свет на кухне оказался почему-то включённым, хотя в последний раз я заходила сюда ещё днём, забрав литровую бутылку воду из морозильной камеры. Неужели оставил отец? Удивительно, ведь своей педантичностью и строгостью он мог превзойти любого, и за не выключенный свет мне доставалось только так.

Я открыла холодильник, рассматривая содержимое. Ана, наша домработница, оставила для меня паэлью, но есть её не хотелось. Это было моё любимое блюдо, и именно оно не удавалось у Аны, настолько, что свою порцию обычно я скармливала уличной кошке, которая повадилась пролезать к нам на территорию, делая это, конечно в тайне от папы, который прогнал бы её, и, тем более, от Аны, дабы не нанести ей сердечную травму.

Обреченно вздохнув, я закрыла холодильник, и тут же застыла от ужаса.

Рядом возвышались двое мужчин в плотных, не дающих места воображению, черных масках! Один, тут же, сделав молниеносный выпад, схватил меня в тиски, разворачивая так, что я оказалась прижата к нему спиной. Тяжёлая рука кольцом обвила мою шею, впиваясь удавкой и почти полностью перекрывая доступ к кислороду.

Я захрипела, судорожно пытаясь словить хотя бы глоток воздуха. Кажется, хватит пары минут, чтобы задохнуться.

К нам подошёл второй, доселе безучастно рассматривающий убранство комнаты.

- Сбавь обороты, труп нам не нужен. – глухо скомандовал он, наблюдая за моим, скорее всего, уже красно-фиолетовым от нехватки воздуха, лицом.

Первый послушно слегка ослабил хватку. Ровно настолько, чтобы я, вдохнув спасительный кислород, обмякла в его руках, словно кукла. А дождавшись, когда второй отойдёт обратно, вонзилась в его руку зубами, вгрызаясь в неё как дикая львица, месяц проходившая в поисках пропитания и изголодавшаяся по плоти.

В нос ударил резкий запах грязи. Обладатель этой руки и, по-совместительству, её похититель, похоже, был редким посетителем душевой.

- Аааа! – завопил он, разжимая руки, на что второй расхохотался, - Девчонка кусается! Ей нужно вставить в рот кляп!

- Или одеть намордник, - хмыкнул второй.

- Может тебе что-нибудь вставим?! – огрызнулась я, лягая грязного похитителя пяткой в живот.

От этого второй похититель рассмеялся ещё громче, пока первый согнулся от боли. А затем одним резким движением он вынул откуда-то из кармана пистолет и наставил прямо на меня!

- Ну хватит игр! – рявкнул он, посуровев в мгновение ока. – Ты пойдёшь с нами, Кармела Агирре. И на твоём месте я выбрал бы спокойно дойти своими ножками.

Он кивнул пришедшему в себя похитителю-неудачнику, - Закончи здесь, - и, обойдя меня, приставил между лопаток ледяное дуло пистолета.

- Тебе решать, крошка. – сказал он так тихо, почти шепча, подталкивая меня оружием к выходу.

- Козёл!

Где-то, краем сознания, я понимала – оскорблять их опасно. Кто эти люди и на что они способны - я не знаю. Но в какой-то момент, охвативший меня адреналин, взял верх над разумом, здравый смысл молчал, и теперь меня уже не остановить.

Меня вывели из дома, всё время держа под прицелом и иногда подталкивая пистолетом.

В один момент я не выдерживаю.

- Я засуну тебе эту штуку в рот, если ты ещё раз толкнёшь меня! – откуда берутся силы и смелость на дерзость похитителю – очевидно, мой мозг решил покинуть меня в столь важный момент, иначе объяснить сложно.

- Люблю строптивых, - ощерился он в ответ, - Но только под собой. Иди молча!

Так мы, выйдя за ограждение – открытое мной по указу типа в маске, продолжили идти к каким-то кустам.

- Это оригинальное приглашение на свидание, или что? Куда мы тащимся?

- Заткнись!

Оказалось, в кустах припаркована их тачка. Здоровый внедорожник, с таким же здоровым водителем за рулём, чьи блестящие глаза, виднеющиеся в прорезях, вселили больший ужас, чем оба похитителя до этого.

- Я туда не полезу!

- Тебя не спрашивают.

Запихнув меня на заднее сиденье, он устроился рядом.

- Сеньорита Агирре, добро пожаловать в наше вип-такси, сегодня вы особенный гость, едете даже не в багажнике, как обычно остальные. – ощерился водитель, снимая воображаемую шляпу и издевательски склоняясь к рулю.

- Дай мне маску и наручники. – потребовал у него похититель.

Смерив пыл, водитель протянул ему что-то, похожее на маску для сна, но более плотную и широкую, и остался наблюдать за нашей вознёй через стекло заднего вида.

Поднеся маску к лицу, похититель неосмотрительно близко приблизил руку ко мне, чем я, конечно же, незамедлительно воспользовалась, намертво сцепляя зубы на его ладони, яростно прокусывая почти сразу до горячей крови, металлический привкус которой заполняет весь рот.

В салоне внедорожника тут же поднимается паника.

- Вырубай её! – властно кричит тот, кто привёл меня, не морщась ни на секунду, хотя я уверена – этот укус он запомнит надолго, ему обязательно будет напоминать обо мне неминуемый после такой раны шрам.

В тот же момент я успела увидеть только летящий в лицо кулак, а после – лишь темнота и злой голос похитителя где-то на фоне.

- Идиот, тебе было сказано вырубить её – наркотой! А не бить!

И после этого я очнулась, когда мы уже ехали.