Рома Волков
Лежал задумчиво на диване. Из-за вчерашнего не спал всю ночь. Не дают покоя эти глаза оленёнка и русые волосы. У меня есть её номер. Аватарка — аниме-девочка с хвостиками — вызывает ухмылку. Руки чесались написать, но... что именно?
«Привет, я видел тебя на гонке, дашь автограф?» — чушь собачья.
Будильник звонит уже раз пятый. Ругаясь, нехотя встаю и иду собираться. Надел белую футболку, чёрные джинсы и кроссы Balenciaga. Беру ключи от Лексуса и квартиры, выхожу к машине. Приезжаю ко второму уроку.
Иду по пустому коридору. Вроде по расписанию английский. Или матеша? Да неважно — всё равно прогуляю. Захожу в двухсоткакой-то там кабинет и выключаю свет, чтобы не заметили, если кто зайдёт. Оперся о стол, достал телефон... но снова убрал его в карман.
Всё это как-то странно. Зачем тихоне участвовать в нелегальных мотогонках? Может, проблемы с деньгами в семье?
Хотя... вроде одета аккуратно, опрятная. Не бренды, конечно — понимаю, не каждый может позволить, — но следит за собой. Помню, когда мы встретились, на ней были туфельки от Balance.
Тогда мне было шестнадцать. Мы с родителями переехали в новый город, и я пошёл в ту школу, где учусь сейчас. Знакомых — ноль. В коридоре было пусто, только одна девочка сидела на лавке и что-то писала в блокнот. Волосы собраны в хвост, чёрная юбка и блузка — скромная, обычная. Я подошёл ближе.
— Привет, не знаешь, где кабинет директора?
Она подняла голову — была в наушниках, не сразу заметила меня. Я жестом показал: «Сними».
— Прости, что?
Вытащила наушники, посмотрела на меня. Аккуратное лицо, большие глаза — как у оленёнка. Обычная, но... что-то в ней было. Я понял, что пялюсь, и поспешно добавил:
— Я новенький. Можешь сказать, где кабинет директора?
— А, новенький? Хорошо, давай провожу.
Она убрала блокнот в рюкзак с кроликом и пушистыми лапками, надела его на плечо и пошла, параллельно рассказывая, где какие кабинеты и какие учителя. Всё это было необычно. В моей прежней школе была девочка-ботанша, лезла ко всем, но эта — другая. Спокойно помогла незнакомцу. Одинокая, без друзей — но, похоже, её это устраивало.
У двери кабинета она повернулась ко мне:
— Ну что ж, удачного года.
Я слегка прифигел от таких пожеланий и неуверенно ответил:
— Спасибо. Тебе тоже...
Мысленно хлопнул себя по лбу. Ну всё, подумает, что я тупой. Но она не осудила. Улыбнулась, как родитель, заметивший шалость ребёнка, и хлопнула меня по плечу.
— Бывай, — сказала и ушла за угол.
Почему-то сердце забилось чаще.
Меня определили в класс «В».
Нет, она мне не запомнилась из-за помощи — не хватило бы памяти, чтобы запомнить всех, кто когда-то помогал. Просто... в тот день я шёл по коридору и опять увидел её. Школьная форма, высокий хвост, голова опущена, пряди прикрывают лоб и щёки. Перед ней стоял какой-то тип в рубашке и джинсах.
— Что, Рысьева, сказать нечего? Или тебе язык не для разговора дали?
Смеялся. А она сжимала кулачки.
— Может, и мне за сотку отсосёшь и сиськи покажешь?
Он потянулся к её груди.
Резкий удар в нос — хруст кости — и тишина. Он упал. Вид у неё был такой, будто она его сейчас разорвёт.
Парень поднялся, схватился за нос:
— Чё, сука, в себя поверила?!
И ударил её пощёчиной. Она лишь дернулась. Началась настоящая драка — она била его по лицу, ударила между ног. Кто-то снимал, кто-то кричал: «Бей его!»
Пока не пришла учительница:
— Вы что тут устроили?!
Все замолкли. Она отступила на шаг.
— Рысьева, Соколов — к директору. Немедленно.
Они пошли. Вышли понурые. Две недели про этот случай говорила вся школа. Соколова прозвали «тряпкой».
С тех пор Рысьева почти исчезла. Я пару раз к ней подходил, спрашивал про кабинеты, но потом она стала меня избегать. Сначала видел её каждый день, потом три раза в неделю, а через две — почти не замечал. Переживал, но понял: мы даже не друзья. Имени её не знаю. Она — тихоня, я — бабник. И вот судьба снова нас свела.
Если сегодня не встречу — буду караулить. Мне нужны ответы. Наконец нашёл место, где можно спокойно посидеть.
Кабинет напоминал допросную, только без ментов. Пустая комната, у стены — стол. Выключил свет, сел на него и залип в телефон.
Сообщение от отца:
Старик: Через три месяца у тебя матч. Проиграешь — лишу наследства. Понял?
Скривился.
Отец всегда был жёстким в спорте. Выкинув мысли о нём, начал листать TikTok.
Всё было нормально, пока не услышал, как открылась дверь.
Чёрт, уборщица?
Тихо спрыгнул со стола, но сделать шаг не успел — в меня кто-то врезался.
Поймал человека, опустил взгляд. Глаза привыкли к темноте. Рысьева!
Её руки и лицо оказались у меня на груди. Она отстранилась, подняла голову.
Я сразу схватил её за запястья.
— Это ты была вчера? — спросил я.
Она покраснела, замешкалась.
— ...Нет. — замотала головой.
Врёт.
Я нахмурился и положил руки ей на плечи, мягко сжав.
— Это была ты. Голос и рост слишком похожи, чтобы быть ошибкой.
Она покраснела ещё сильнее, опустила взгляд.
— Это... двойник, — пробормотала, избегая моего взгляда.
Я не выдержал — плечи затряслись от смеха.
— Серьёзно? Думаешь, я в это поверю?
Поджав губы, она выглядела такой... милой. Маленькая, покрасневшая девочка. Сердце заколотилось.
— Уверена, что мы не можем обсудить это по-нормальному? — тихо спросил я.
— Да, это была я. — наконец призналась она со вздохом.
— Хорошо. Тогда просто... дай мне на тебя посмотреть.
Сказал — и тут же пожалел.
Она подняла глаза — цвет грецкого ореха. Большие, как у ребёнка.
Тогда взгляд был острым, холодным. А сейчас... другой человек.
Я так пялился, что почувствовал себя извращенцем. Отвёл взгляд, закрыл лицо рукой.
— Ты что тут вообще делаешь? — спросил.
— За журналом пришла, — ответила она.
Продолжал смотреть на неё. Она слегка смущалась, отвела взгляд.
— Можешь, пожалуйста, никому не говорить? — спросила.
Кто-то явно не хотел, чтобы узнали о её возможностях. Я подумал.
— Хорошо. Но будет одно условие.
Ухмыльнулся.
Да, знаю — мог бы просто согласиться. Но... не каждый день встречаешь такую тихоню с телом гонщицы. Грех не воспользоваться.
— Какое условие? — спросила она.
Я прищурился.
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать.
Семнадцать... значит, судьба. Ещё годик можно подождать.
Так, стоп. О чём я вообще думаю?!
Откашлялся и продолжил:
— Ладно. Ты будешь притворяться моей девушкой до выпускного. Идёт?
Она в ступоре.
— Зачем я тебе? У тебя же по слухам полно поклонниц.
— Хочу разнообразия. Хватит мне одинаковых.
Она вскинула бровь.
До сих пор удивляюсь, как такая тихоня участвует в гонках и занимает первые места.
— Тебе ведь тихони не интересны.
— Рыська, давай, решайся. Моё терпение не бесконечно.
Подумав, она кивнула:
— Хорошо. Я согласна.
Я победно ухмыльнулся, уже представляя, как мы с ней появимся на балу.
— Прекрасно, — сказал я и полез в её карман за телефоном.
Она возмущённо посмотрела:
— Ты что делаешь?!
Я положил руку ей на плечо, мешая забрать мобильник.
— Секунду.
Вбил свой номер, вернул телефон. Она уставилась в экран, приподняла бровь.
— Любимка?
— А что, не так?
Она начала что-то набирать и показала экран.
— Забияка?
Я удивился:
— Мы что, в двадцатом веке?
— Это называется воспитание, — фыркнула она.
Я усмехнулся.
Дав ей в руки журнал я вышел в коридор со звонком, и пошел по коридору оставляя Киру в недоумении. Интересно, что с этого получится?