Сильнейший из магов

С улицы слышится скрипучий голос Фартона.

— Мне нужно в столицу! Как можно скорее!

В ответ ему спокойствием мурчит голос Ирке, но слов Каин не разбирает. Он встает и выходит из пещерки, жмурясь удивительно яркому утреннему солнцу. Фартон и Ирке стоят у большого кострища, и епископ корчит недовольную гримасу, слушая объяснения Ирке. Она замечает Каина, улыбается ему и довольно жмурит глаза, как делают иногда домашние кошки. Улыбнуться в ответ не получается, выходит лишь натужное подобие. Таким же натужным был вчерашний праздник в честь Моры. Юнки пели и танцевали, раздевшись почти догола и почти полностью обратившись в зверей. Но вместо веселья и легкости в воздухе ощущалась лишь тревога.

Каин так и не смог заснуть. Всю ночь его мучали мысли. Виноват ли он в пробуждении древних? Или же все наоборот, и Сильнейший из магов должен был вернуться из-за их пробуждения? Что было первопричиной?

Теорий — куча. Но ответа на главный вопрос нет. Что теперь делать? И стоит ли вообще рыпаться? Может, этот мир уже обречен, и какие-либо действия только приблизят катастрофу. А может, Каин действительно способен договориться с этими драконами-шатунами, чтобы улеглись снова в свои каменные берлоги и досыпали положенные века. Хотя он и с Фартоном договориться не может. Какие уж тут драконы?

Перед глазами опять возникает лавина камней и испуганное лицо Моры. На руках до сих пор ощущается ее отчаянная хватка. И отражение его лица в огромных блюдцах ее глаз — единственная надежда на спасение. Он — сильнейший из магов, и никого сильнее в этом мире нет. Только боги. Наверняка, они не могут действовать сами, подчиняясь своим божественным законам, и поэтому призвали Каина, чтобы разобраться с древними. Он — как герои греческих мифов, прибирает за богами их божественный бардак, а герои никогда не могли отказаться от очередного подвига. Каину бы хотелось стать первым, кто спокойно сидит на месте, не поддаваясь махинациям и уговорам. Но он уже привязался к Лине, Мартину и Море, привязался к Терри и Гадрелу, даже к детям из прицерковного приюта. И если он будет бездействовать, он всех потеряет. Но если он попытается и не сможет... Не хочется снова разочаровываться в себе. Надоело чувствовать себя ничтожеством, ни на что не способным.

— Мне нужно в столицу! — упрямо повторяет Фартон, повышая голос.

— Кар'ава~н напра~вится туда ср'а~зу, как то~лько тр'онется с ме~ста, — невозмутимо отвечает Ирке, похоже, тоже не в первый раз.

Каин мнется на месте, — ладони мокнут от неуверенности, и приходится вытирать их о штаны, — а потом все же подходит к этим двоим.

— Привет, — неловко здоровается он с Ирке и Фартоном, махнув рукой. — Ирке, я бы тоже хотел попасть в столицу как можно скорее, но не хочу давить на тебя.

Ирке улыбается как самая вежливая в мире продавщица, и только дернувшийся кончик хвоста выдает ее раздражение.

— Для тебя~, Мудр'е~йший, у меня то~т же отве~т.

Фартон демонстративно фыркает, разворачивается и топает прочь с высоко задранной головой. Каин кивает Ирке. Разговор окончен, но уйти, как и Фартон, он не может. Это кажется грубым, но и оставаться тут тоже некомфортно. Тем для общения у них нет, и поэтому Каин просто мнется с ноги на ногу, уперев взгляд в сторону далекого горизонта.

— Не хму~р'ься, Мудр'е~йший, — слышится тихий мурчащий голос. — Де~тям такое не к лицу~.

Каин смотрит на Ирке и видит в ее глазах лукавую улыбку. Он подносит руку к лицу, пальцы нащупывают мягкие складки меж бровей, будто кожи в этом месте вдруг стало больше обычного. Он усилием воли расслабляет лицо, и вновь смотрит на Ирке. Та жмурится солнцу и топорщит длинные белые усы.

— Е~сть у меня иде~я, как сокр'атить пу~ть.

— И как же? — спрашивает Каин, чтобы не молчать. Глаза мечутся с одного на другое, но найти точку интереса не получается.

— Попр'ошу~ стар'ших бр'а~тьев. Навер'няка~ они помо~гут.

Каин снова кивает, хоть и не понимает, о чем речь. Как гурры могут помочь каравану сократить путь? И где вообще эта столица находится? География никогда не была его любимым предметом. И вряд ли смена мира проживания улучшила ситуацию.

Единственное, что Каин точно знает, — в столице есть библиотека, которую каиниты собирали веками. Мартин рассказывал по дороге, что там можно найти книги с каждого континента и на всех языках мира. Значит, там можно поискать информацию про пик Сады и про древних. И уж тем более там должно быть очень много всего про того самого Каина.

— Великий Каин! Что делаете? — окликает Лина, подходя к кострищу. Она улыбается и выглядит куда спокойнее, чем прошлым вечером.

— Спрашивал у Ирке, когда отправимся в путь, — отвечает Каин, улыбаясь в ответ.

Улыбка на ее губах дрогнула, а небо глаз стало пасмурным.

— Жаль, так не хочется уезжать отсюда. Тут все такие сплоченные, дружные. Почти как у нас в приюте. — Она посмотрела уходящую вдаль дорогу, лентой стелющуюся по полям. — Правда, ребятишек у нас побольше. Ой, а я ведь спросить хотела! — Лина повернулась к Ирке и выпалила, как самый любопытный ребенок. — Почему тут нет маленьких гурров? Как они вообще выглядят?

Ирке дернула усами, а потом мурчаще засмеялась.

— Стар'шие бр'а~тья хр'анят этот секр'е~т даже от на~с, — загадочно произнесла она, жмуря песчаные глаза с узкими щелочками зрачков. — Они всегда~ пр'ихо~дят с го~р' уже больши~ми.

Мора проносится мимо Каина и запрыгивает на руки Ирке. Шерсти на ней все больше, и уши теперь больше.

— У меня хвост еще длиннее стал! — хвастается она, а Ирке широко раскрывает глаза и охает. Мора заливается смехом, а из радостных глаз сочится счастье.

— Значит, — продолжает свои расспросы Лина. — У гурров в горах есть другое поселение?

Ирке пожимает плечами, не переставая корчить рожи Море. Нита неспешно подходит к каменной скамейке, грузно садится и протяжно выдыхает.

— Какое поселение? — переспрашивает она.

— Поселение гурров, — повторяет Лина. — Где маленькие гурры растут.

Нита качает медвежьей головой.

— Никакого поселения там нет. Старшие братья рождаются редко и живут долго. Ара была маленькой, когда я сама была малышкой, и сейчас она еще довольно молода.

— Ого! — Глаза Лины округляются в удивлении, а на дне зрачков вспыхивает всепожирающее пламя. Она подсаживается к Ните, ставит локти на колени, а подбородком утыкается в ладони.

Каину и самому интересно. Великаны-долгожители, про которых даже ближайшие соседи не все знают. Он тоже садится на скамью напротив и готовится ловить каждое слово Ниты. Из нее вышла бы очень добрая сказочница.

— Я плохо помню те года, — начинает Нита. — Но в память мне врезалась снежная буря суровой зимы. В завывании ветра слышались стоны и крики, грохот камней и рев снежных туров. Такие метели случались и раньше. Но та ночь была особенно страшной. Старшие братья беспокоились, плакали и тянули руки к вершинам. В ту ночь Дард исчез.

Перед глазами кадрами мелькают события, которых Каин никогда не видел. Но воображение рисует их, цепляясь за слова Ниты, за ее интонации и выражение медовых глаз. Площадка вокруг кострища заносится белым снегом, воздух становится ледяным и колючим, в ушах гремит ветер, порождая самые страшные звуки. И гурры, впавшие в истерию, кричат, упав на колени и воздевая руки к небу. А большой добрый Дард уходит прочь, растворяясь в снежном крошеве.

— Как «исчез»? — почти шепчет Лина, а потом шумно сглатывает.

— Его долго не было, — продолжает Нита. — Зима уже успела смягчиться, и снег потемнел. А потом и вовсе растаял, согретый теплом Ирузы. С первыми травами Дард вернулся. И на руках он нес шубу из шкуры снежного тура. А в шубе той была завернута Ара. Она была совсем маленькой, ростом с человека, и тонула в ней. Теперь же шуба ей в пору.

— Это как же? Дард Ару с горы принес?

Нита кивнула и улыбнулась, сделав лицо чуть более человеческим.

— Не зна~ла, — протянула Ирке, тоже с интересом слушавшая историю появления Ары. Нита мягко коснулась руки дочери и по-матерински улыбнулась.

— Ты не спрашивала, а я не додумалась тебе рассказать.

Ирке мотает головой и обнимает Ниту. Лина оборачивается и рассматривает Ару, которая ходит вдалеке и носит куски мяса на огромном каменном подносе. Каин тоже смотрит на великаншу. Получается, что она почти что ровесница старушки Ниты, но при этом еще молода по меркам гурров. Видеть подобное вживую странно. От осознания этой реальности перехватывает дыхание. Нет, он понимает, что в этом мире есть разные расы и магия. Но юнки все еще похожи на людей, которые волшебством обращаются в животных. А гурры просто Растишки переели. Но вот ведь Ара. И ей, получается, лет восемьдесят. А она еще молодая. Сколько же тогда Дарду? Две сотни лет, или все три? Может и того больше?

— Удивительно, — выдыхает совсем рядом Лина. Для нее все это тоже удивительно, и Каин прекрасно ее понимает. Она всю жизнь жила в одном городе, и из чудес видела только юнков, а тут великаны-долгожители, которые непонятным образом рождаются в горах. Она поворачивается к Ните и вновь спрашивает. — Так откуда же все-таки берутся гурры?

Медведица молчит, продолжая обнимать Ирке и гладить ее по плечам. А потом отвечает.

— Думаю, детей им приносят снежные туры. Ведь старшие братья и этим животным помогают.

— Помогают? — переспрашивает Лина.

— Да~. Дар'ят ле~гкую сме~р'ть, — мурчит Ирке, жмуря глаза и довольно улыбаясь. — Как и др'уги~м живо~тным.

— Старшие братья дарят смерть тем, кто ее жаждет, — продолжает Нита. — Звери сами к ним приходят и просят избавить от страданий. Когда-нибудь и я попрошу их об услуге.

Лина недоуменно хлопает глазками, не до конца понимая слова про легкую смерть. У Каина же сердце сжимается от осознания, что Нита уже готовится к эвтаназии. Да, она немолода. Но она жива! Она еще очень многое может в жизни увидеть. Но ее глаза спокойны, в них уже растекается принятие. Она точно знает, каков будет конец. И ее это устраивает.

— Ты настолько устала? — срывается вопрос, и Каин поражается тому, как спокойно и понимающе звучит его детский голос.

Нита смотрит на него, вздыхает и кивает. Ирке продолжает мурчать в материнских объятьях, совершенно спокойная, будто не ее мама уже собралась умирать.

— Моя дорога закончилась, Мудрейший. Я останусь тут. Буду растить Мору и учить тому, чему еще не успела.

Лина выпрямляется и округляет глаза. Ее плечи вздрагивают и опускаются, а руки безвольно соскальзывают с коленей.

— Вы с Морой... Останетесь тут?

Нита снова кивает. Она закрывает глаза и подставляет морду легкому ветерку. Ирке опять никак не реагирует. Наверное, они уже успели между собой обсудить этот момент.

Каин оглядывается. Кроме юнков из каравана тут только подростки и старики. Только они живут бок о бок с гуррами, а взрослые, получается, путешествуют и торгуют. Тогда оставить тут Ниту с Морой — самое естественное решение, к которому могла прийти Ирке. Юнки поколениями живут именно так, и глупо что-то менять.

Нита и Мора останутся тут, а караван продолжит свой путь.

— Ирке, — окликает Каин, и кошка приоткрывает глаза, расширяя зрачки. — Ты сказала, что гурры помогут сократить путь до столицы.

Ирке кивает и улыбается шире.

— Не~т пути кор'оче, чем са~мый пр'ямой. Чер'ез го~р'ы.

Каин поворачивает голову и смотрит ввысь, где в облаках теряются каменные вершины. Путь через горы — звучит, как очень опасная затея. Он слышит, как восторженно выдыхает Лина, а сам нервозно сглатывает, вспоминая огромные глыбы, падающие на голову.

***

Фартон показательно пыхтит на празднике перед дорогой, пыхтит сильнее во время песни-молитвы, и тщательно скрывает улыбку победителя. Но на утро он громко ругается, когда слышит про переход через горы, и стихает только тогда, когда Ирке напоминает, что он сам просил ускориться. Мора и Нита провожают караван до входа в ущелье, по которому Дард и еще пара гурров собираются их вести. У гурров в руках огромные рулоны белой шерсти. Нита объясняет, что это их шубы из шкур снежных туров. Лина слушает, с придыханием задавая все новые вопросы. В какой-то момент Нита замолкает, и Лина смотрит на широкую спину Дарда, ведущего колонну. Мора и Нита словно растворяются в толпе, не сказав на прощание ни слова. Лина замечает это слишком поздно и расстраивается. Каин берет ее за руку, в надежде хотя бы так поддержать и успокоить.

Ему и самому грустно. Он уже успел привыкнуть малышке Море, а их совместный поход к святилищу Этны сблизил их. Каину казалось, что будь у него младшая сестра, она была бы именно такой.

Каин вновь прокручивает в голове отрывки воспоминаний и невзначай отмечает сходство этой тропы с той, которая вела к святилищу. Эта тропа неровная и узкая, — все еще шире той, — но телеги еле умещаются всеми колесами, а лошади напрягаются изо всех сил, поднимая свою ношу по откосу. Местами встречаются кустики, каким-то чудом зацепившиеся корнями за камни, — там растительности не было, — а над головой гораздо больше пространства, чем могло показаться на первый взгляд.

К вечеру гурры находят относительно ровную площадку, чтобы остановиться на ночлег. Без историй Ниты у костра слишком тихо, и Мартин, похоже, это замечает. Он неловко задает вопросы загрустившей Лине и пытается найти интересную ей тему. Она угукает на вопрос, хочет ли послушать про виды зерен, которые иногда привозят морем, и он начинает рассказывать. Получается даже интересно, если вслушиваться. Только вслушиваться не получается.

На второй день пейзаж скалистого ущелья уже надоедает. Единственное разнообразие придает небольшое стадо горных козликов, устроившихся против всех законов физики на отвесной скале. Лина от них в полном восторге и даже рассуждает над тем, не колдуют ли эти животные. Такие стайки встречаются постоянно, каждый раз вызывая все новые восхищенные вздохи. Хотя Каин приходит к выводу, что эти козлы просто преследуют караван, обгоняя медленных путников обходными путями. Один из козлов, — особенно примелькавшийся, — упорно смотрит на Каина желтыми глазами с горизонтальными зрачками, которые выглядят слегка инопланетно. Когда Каин показывает ему язык, козел блеет и срывается вниз. На секунду кажется, что это отчаянный прыжок веры, который обязан закончиться кишками на камнях, — или копытами на лице идущего впереди юнка, — но козел останавливается в полете, словно примагничиваясь к скале. И снова смотрит на Каина.

Через пару дней соседство козлов уже ощущается привычным, и даже Лина перестает обращать на них внимание. Температура с каждым часом становится ниже, а уклон тропы не меняется. Караван поднимается все выше. Юнки постепенно отращивают шерсть, а людям выдают выделанные шкуры из своих торговых запасов. Гурры же продолжают идти с огромными белыми шубами на спинах, перекинув рукава через плечи на манер плаща.

Разговоров почти нет. Сил на слова с каждым днем все меньше. Как и воздуха вокруг. На дневном привале Каин вдруг замечает, что Лина и Мартин почти ничего не едят. Он и сам не хочет есть, хотя с завтрака прошло довольно много времени, да и шли они долго.

Каин откладывает свою тарелку в сторону и идет к началу каравана. Где-то там должны быть Ирке и Дард. Найти последнего труда не составляет, его огромная спина выделяется белым пятном на фоне серых камней. Каин подходит к нему и привлекает внимание великана, махнув рукой.

— Дард, а нам долго еще подниматься вверх?

Гурр поворачивается к нему и смотрит внимательным взглядом. Каину чудится, что Дард его сканирует или в чем-то подозревает.

— Люди идут медленно. Еще день.

Каин кивает и благодарит его, но не успевает отойти обратно, как большая ладонь оказывается совсем рядом с его тельцем. Каин снова смотрит на Дарда.

— Голова болит? — спрашивает он и хмурит брови.

Каин прислушивается к собственным ощущениям, но ничего похожего на головную боль не обнаруживает.

— Нет, не болит.

— Хорошо, — отвечает Дард, а потом снова задает вопрос. — Тошнит?

— Нет, со мной все в порядке. Просто устал подниматься.

Дард кивает, и его лицо расслабляется.

— Совсем хорошо.

Рука великана остается лежать рядом с Каином, и он долго думает о том, будет ли оскорблением ее обойти. Дард наблюдает и даже не пытается подсказать или намекнуть. Стоять дольше кажется Каину крайней тупостью, и он решает все-таки обойти препятствие на пути, но в этот момент сверху слышится шум, напоминающий камнепад. Каин запрокидывает голову, но вместо летящих на него камней видит бегущих по склону козлов.

Под стук копыт в голове зарождает вопрос, который Каин сразу же задает.

— Почему ты спросил про головную боль и тошноту?

— Горы мучают людей, — отвечает Дард, тихо шурша одеждой. Обернувшись, Каин видит, как великан встает с места и смотрит в ту сторону, куда умчалось козлиное стадо. Его лицо становится хмурым.

— Мучают?

Со стороны каравана слышатся шаги, и к Каину подходит один из юнков, Сайар.

— Иногда люди болеют в горах. Из-за большой высоты, — отвечает он вместо Дарда.

Каин кивает, не находя слов для дальнейшего диалога. Неловкое молчание длится всего пару секунд, а потом Сайар продолжает говорить.

— У нас, юнков, тоже бывает подобное, но очень редко. А ты как себя чувствуешь, Мудрейший человек?

— Со мной все в порядке, — Каин заставляет себя улыбнуться. — Только устал.

Сайар кивает с понимающим видом и делает шаг в сторону, как бы давая Каину дорогу. Тот проходит мимо танцора, мельком взглянув на Дарда, который продолжает смотреть на скалы с нечитаемым выражением на лице.

— Помимо боли и слабости в теле бывает еще потеря аппетита и головокружения. Лучше сказать нам, если станет плохо.

— С аппетитом действительно не очень, — подмечает Каин. Они идут целыми днями, устают, но есть при этом почти не хочется. — Мартин и Лина тоже плохо едят.

— Я сообщу, чтобы вам готовили жидкую еду. Ее проще есть.

Каин благодарит его, и Сайар уходит к другим юнкам.

Возвращаясь к Мартину и Лине, Каин слышит их тихие голоса. Больше говорит именно Мартин, а Лина лишь иногда охает и переспрашивает. Он подходит ближе и молча садится на свое место. Мартин на мгновение переводит взгляд на Каина и сразу возвращает его Лине.

— Говорят, тогда он совершил очередное чудо, — продолжает Мартин загадочным тоном. Лина ахает, распахнув светлые глаза. Он снова смотрит на Каина и улыбается. — Может, Великий Каин сам расскажет, как все было на самом деле?

Каин замирает, не понимая, какого рассказа от него ждут.

— Да, расскажите, Великий Каин. Расскажите, пожалуйста! — упрашивает Лина, приблизившись к нему.

— О чем? — тупо переспрашивает Каин. И ежу понятно, что его просят рассказать про какое-то чудо из прошлого настоящего Каина. Но он же ничего не знает! Что и как он будет рассказывать?

— Я хотел поведать Лине про ваш переход через горы Истора. Когда случилась сильная метель, и вы спасли торговцев, встретившихся вам на тропе.

Каин слушает Мартина и судорожно соображает. Какие горы? Какие торговцы с метелью? Придумать на ходу? А вдруг получится тупо и нереалистично? Хотя не вдруг, так и получится.

Молчание затягивается, и Мартин моргает в замешательстве.

— Наверное, таких переходов было множество, поэтому не совсем понятно, про какой именно я говорю, — делает вывод проповедник.

— Или этот мальчишка просто не знает ничего про жизнь настоящего Каина, — влезает Фартон, даже не поворачиваясь к их компании. — Все эти события происходили еще до основания Вирдийской империи. Откуда ему знать про те давние времена?

— А может, и Истор тогда по-другому назывался? — начинает спорить Лина. — Может, Великий Каин помнит другое название? Это в голову жреца Света не приходило?

— Еще меня девки не учили, — огрызается Фартон.

Мартин аккуратно дотрагивается до запястья Лины, призывая ее успокоиться. Она пыхтит, прожигает спину епископа свирепым взглядом, но все же кивает Мартину.

— Простите, — тихо произносит он, опуская голову и делая глубокий медленный вдох.

— Так что за история? Я бы тоже с удовольствием послушал, — переводит тему Каин. Фартон довольно усмехается, словно получил прямое подтверждение своим словам. Но их спор с Линой натолкнул Каина на отличную отмазку. — Мне интересно узнать, как сильно исказилась та история за прошедшие годы.

Мартин кивает, прочищает горло и приступает к рассказу.

— Торговцы переходили Исторский хребет поздним летом, когда все ярмарки закончились, и товар был распродан. Путь через перевал был ухабистым и сложным, и занимал без малого десяток дней. Но стоило им подняться на перевал, как началась поистине могучая метель. Ветер сбивал с ног, снег заметал все следы и затруднял путь. В двух шагах уже ничего не было видно. Торговцы шли сквозь бурю, сколько хватило сил, но, в конце концов, измотались. Они вырыли яму в снегу, чтобы хоть как-то спастись от леденящего ветра.

Мартин рассказывает так, словно сам видел происходящее сотни лет назад. Лина слушает, затаив дыхание, вжимает голову в плечи и оглядывается. Каин тоже прикидывает, каково будет попасть в бурю, пока они ищут по ущелью.

— Вдруг! — Мартин резко замолкает, а Лина с трудом удерживается, чтобы не вскрикнуть, закрывает рот ладонями и сжимается в комочек. Но продолжает слушать и смотреть на Мартина. — Среди воя ветра и снежных вихрей появилась человеческая фигура. Торговцам она показалась огромной, и сначала они приняли идущего за гурра. Когда тот человек подошел, они удивились. Он был нормального роста и одет в простую тканную одежду, без теплой накидки и тем более без шерстяной шубы. Но он совсем не выглядел замерзшим.

Глаза Лины загораются радостью и узнаванием. И к гадалке ходить не надо, чтобы понять, что это был Каин.

— Это был Великий Каин, — подтверждает Мартин его догадку, и Лина хлопает в ладоши, радостно улыбаясь. — Он забрался в пещеру к бедолагам и согревал их несколько дней, пока не закончилась метель. Они все выжили, благодаря его великодушию и доброте. После метели настала спокойная и тихая погода. Торговцы без промедления отправились в путь, а Великий Каин пошел своей дорогой.

— Это так здорово! — восхищается Лина и снова хлопает в ладоши. — Великий Каин всегда был так добор к окружающим.

— Именно, — кивает Мартин. — И нам, как последователям его учений, следует поступать так же.

Каин слушает их и не понимает, а в чем собственно состояло чудо. Великий волшебник пожалел нерадивых торговцев и помог им не замерзнуть насмерть. Но это ведь совсем не сложно. Учитывая описание одежды, настоящий Каин не мерз, значит, в тепле не нуждался. Получается, что чудо совсем не чудесное. Обычная помощь прохожим. Впрочем, сможет ли он сам вот так помочь незнакомцам в пути?

— А как Великий Каин увидел их? Вы сказали, что ничего не было видно, — спросила Лина. Каин задумался и тоже подумал, что налицо явная несостыковка.

— В этом и заключается чудо! — объясняет Мартин. — Торговцы заплутали и сошли с тропы, но Великий Каин все равно нашел их и спас.

Лина поворачивается к Каину и буквально впивается в него глазами. На дне зрачков горит огонь, который при всем желании не получится игнорировать.

— Расскажите, пожалуйста, как все было на самом деле!

Каин задумывается. Врать не хочется, но признаться, что он ничего про эту историю не знает, он не может. Придется выкручиваться.

— Разве это будет интересно? — спрашивает он у Лины и переводит взгляд на Мартина. Может, повезет, и проповедник сам додумает ответ? Но Мартин молчит и ждет, что Каин скажет дальше.

— Почему? — спрашивает Лина с толикой обиды в голосе.

— Потому что... — Каин запинается, подбирая слова. — Если ты узнает, что произошло в реальности, то история перестанет быть загадочной легендой.

Мартин моргает и резко выпрямляется, будто его осенило.

— Великий Каин, нет предела твой мудрости, — благоговейно произносит он и кланяется с умиротворенной улыбкой на губах.

«Как легко дурачить верующих», — думает Каин, улыбаясь ему в ответ.