часть 2
***
На темной-темной улице, в темном-темном особняке, в темной-темной комнате...
Ладно, я пошутила.
Постанывая, Раэль попыталась открыть глаза. Мысленно чертыхнувшись, сделала ещё одну попытку. Ей бы пришлось чертыхаться снова и снова, если бы она не почувствовала, что что-то мягкое накрывает её, весьма не приятное на взгляд, тело.
Поняв, что открыть глаза - не очень удачная затея, решила поэкспериментировать с руками.
Волна жара и боли окатила с головы до ног, когда девушка решила поднять кисть.
Болезненный выдох против воли вырвался из сжатых губ.
Где-то хлопнула дверь.
- О, милочка, ты очнулась?
Ноздри пощекотил аромат нарциссов и Раэль непроизвольно чихнула. Тут же ей захотелось сдохнуть, потому что тело вдруг словно сотня иголок проткнула, горло драло.
Она громко застонала, а в уголках закрытых глаз скопились маленькие капельки слез.
- Ну, ну... - засуетился женский бархатный голос и рядом зацокали каблучки, - секундочку, потери...
Лёгкий укол в зоне вен.
Мысленно перекрестившись, зеленоглазая медленно открыла веки.
- Кажется, у меня в глазах двоится... - хриплый голос, в котором едва различались слова.
Раздался многоголосый смех.
- И не только в глазах, - она обреченно вздохнула.
- Нет-нет, милочка, - смахнув светлую прядку с глаз, сказала одна из "двойников", - это моя сестра, Онаи.
Вторая тоже улыбнулась, обнажив белые зубки с брекетами. Большие болотные глаза приветливо сверкали, а светлые, почти белые волосы у обеих завязаны в небрежные пучки. На вид она дала бы им не больше тридцати.
- А я Инна, - продолжала первая, а потом неожиданно рявкнула так, что сердце сначала пропустило удар, а после спряталась в недрах пяток, - АНТОХА, ГДЕ ТЕБЯ ЧЕРТИ НОСЯТ?!
Видимо, все решили довести Раэль и её сердце до сердечного приступа, потому что оно уже просто не знало, куда деваться.
- Наша криминальная личность очнулась?
На пороге светлой комнаты возник Фревиков с четырьмя чашками кофе по две в каждой руке.
Шипя, когда они обжигали пальцы, поставил их на стол.
- Не ори и не пугай нашу псевдоМарию-Мию, - хитрая улыбка посетила слегка морщинистое лицо.
Раэль не знала, куда деваться от трёх пар болотных глаз.
- Я и не пугала, братишка, - сказала, вроде как Инна, ведь орала здесь пока только она, - просто кое-кто не удосужился даже довезти её в нормальном состоянии.
- Тоесть то состояние, в котором она была до аварии, ты называешь нормальным?
- Сам виноват, чертяга!
- Язва!
- Вся в тебя!
- Буть в меня, была бы умней!
- Намекаешь, что я тупая?! - она поставила руки в боки и начала повышать голос.
- Заметь, ты сама так сказала!
- Ах ты... Да ты... - она чуть не задохнулась от возмущения.
- Закончили? - устало спросила вторая двойняшка.
- Я — да. Она, - указал на гневную сестру, - нет.
И пока она снова ругались, Онаи подошла к Раэль в ступоре и вколола ещё обезболивающего.
- Не обращай внимания, они всегда так, - спокойно проговорила женщина.
- Я уже заметила, - ошалело просипела зеленоглазая.
Стало немного легче.
Через некоторое время все трое сидели возле неё на табуретках и выжидающе смотрели. Раэль сглотнула.
- Ладно, снова задам тебе вопрос, - проговорил Антон, - как тебя зовут?
- Ядвига, - она отвела взгляд.
Мужчина вздохнул.
- ПсевдоМария-Мия-Ядвига, как. Тебя. Зовут? - упс, начал терять терпение.
- Ядвигой говорю, - продолжала упорствовать.
- ПсевдоМария-Мия-Ядвига в квадрате, как, чёрт подери, тебя зовут?! - он сжал руки в кулаки, - сразу говорю, ни Марией, ни Мией, ни, тем более, Ядвигой меня не проведешь!
Ну уж нет, наши не сдаются.
Видимо, это был и их девиз, так как Авакувома уперлась на своём, а он - на своём. Тона постепенно повышались, комнатка уже не казалась такой милой и уютной от сидящего рядом вулкана, готового вот вот извергнуть лаву - Антона Фревикова.
Что в конце концов произошло.
- АВАКУВОМА РАЭЛЬ ДЕНИСОВНА, ТЫ МЕНЯ ЗАДОЛБАЛА!
Эта самая Раэль замолкла и потупила взгляд. Но, найдя в себе силы, выдавила:
- Зачем же тогда допытывались?!
Вообще, допытывался только братишка этих прелестный, как тюльпаны (или маргаритки), сестёр. Они же просто смотрели и попивали горячий латте.
- Я хотел, чтобы ты доверилась нам! - отчаянно воскликнул он.
Возмущение накрыло с головой.
- Как я могу довериться тому, кто послал за мной двух амбалов, избивших меня?! - теперь уже закипала пострадавшая, - кто предложил сыграть на огромную сумму, а потом отобрал её?! Из-за кого я теперь даже лечение матери оплатить не могу, не то что учиться?! Дал надежду, что она будет говорить и ходить, а потом отобрал ее?! И ТЫ, - уже не стесняясь, убрала уважительный тон, потому что кипела изнутри, - хочешь, чтобы я доверилась ТЕБЕ?! Совсем охренел что-ли?! Ах да, - с отвращением прищурилась, - ты же второй в рейтинге самых богатых мировых фирм! Shirma! Ах, извините, что выиграла такую сумму у ТАКОЙ великой марки! Как же я, молекула по сравнению с Вами, осмелилась на такой ужасный поступок?! И даже то, что я понятия не имела, кого вы из себя представляете, - театрально вздохнула, хоть в груди уже вырос неприятный комок, мешающий дышать, - это не оправдывает такую жалкую, никчемную меня, которая пытается заработать на операцию для мамы, которая уже как полгода выкинута с порога МГУ, потому что не смогла оплатить обучение, у которой нет чертова отца, а мать наполовину парализована! - комок подошёл к самому горлу, но даже больное горло и осипший голос не мешал кричать. Мелкие слезки гнева собрались в уголках глаз, а одна осмелилась покатиться по щеке, оставляя мокрую дорожку.
Вдруг сердце на мгновение остановилось.
- Мама... - истерика поразила разум, девушка начала впадать в бред, - мамочка... Где она?!
Вчера с ней осталась тётка Марьяна, но осталось таблеток не много и Раэль хотела после бильярда, куда ходила каждое воскресенье и зарабатывала минимум пять тысяч, зайти за лекарствами от боли.
"Зашла"
- Тише, тише, - оттолкнув шокированного Антона, Онаи аккуратно обняда рыдающую в голос девушку.
- Мама... Мамочка моя... - через всхлипы бормотала, задыхаясь, она, - теть Маря...
- Три таблетки афобазола, быстро! - скомандовала Онаи, поглаживая рыдающую по голове, сама едва не плача.
Антона как ветром сдуло, Инна молча встала и, с мокрыми глазами, отправилась делать Раэль чай с ромашкой.
Утреннюю тишину в комнате нарушали лишь всхлипы и бормотания. Лучик прорвался через тёмные шторы и засветил прямо в глаза темноволосой. Та зажмурилась.
- Вот видишь, - шелестела Онаи, поглаживая её, - это мама отправила лучик, чтобы сказать, что все хорошо. Когда она плачет или грустит, плачет небо, а сейчас ей хорошо.
Такие детские слова говорила женщина с необыкновенно теплыми и нежными руками. Слова, в которые не верят, но она сумела. Она говорила так тепло, что сердце Раэль начинала успокаиваться.
Девушка никогда в жизни не чувствовала такого тепла, от которого в душе словно цветы распускаются, от которого и вправду начинаешь верить, что лучик послала мама. Что тётя Марьяна не подведет.
Что все будет хорошо.
***
В комнате было темно, лишь тот самый "мамин" лучик скользил по полу, поднимался по сгорбленной мужской фигуре, смотревшей на хрупкое спящее тело девятнадцатилетней девушки.
Какими только словами не проклинал себя Антон, в уголках глаз которого впервые за год собрались соленые капельки. Он был противен самому себе. Сломал душу этой девочки, отобрал надежду, убил счастье. Хотелось избить самого себя, сгрести в крепких объятиях Раэль, которую почти считал своей дочерью, на коленях молить прощения у её матери. Она смотрела на него с нескрываемым отвращением, и мужчина понял, насколько правдив её взгляд, проникающий в самую его прогнившую душу, но воскрешая кусочек за кусочком.
Тяжело вздохнув, Антон поднялся и медленно вышел за дверь, раздумывая, какие цветы купить её матери.
***
Жилище семьи Авакувомых находилось на окраине столицы. Небольшая пятиэтажка с окруженными старыми деревьями и такими же детскими площадками. Но почему-то Антон, привыкший сторониться таких мест из-за витавшего напряжения в воздухе, сейчас словно летел, сжимая большой букет орхидей в руке. И пусть осенняя погодка скупилась на лучи уже холодного солнца, все равно заметил аккуратные клумбы анютиных глазков, которых в принципе не должно было быть. Но, так как сейчас только начало осени, а царившее сдесь негласное уважение и теплота будто заменяли недостававшего солнца, то все возможно. Чистый вход, сухие листья с которого перенесли на площадку для любивших играть в них детей.
А главное — люди.
Место это казалось волшебным. Дуновение холодного ветра, схватив аромат цветов, кружило голову, дурманило разум. Дети выбегали с улыбками до ушей, встречая прохожих, как родных. Сидевшие на лавках бабушки, везде имевшие статус главной охраны двора, мило щебетати, некоторые пели или играли в ладушки с ребятами, а парочка и вовсе носилась с подрастающим поколением на роликах и самокатах. Девочки старше двенадцати лет помогали развешивать одежду на полузакрытом балконе, улыбаясь и приветливо махая проходившим мальчишкам.
Мужчина так и замер на месте, забыв про то, как легко сюда летел. Дорогая чёрная иномарка совершенно не подходила под такое место. Он уже было подумал сесть обратно и уехать, но что-то держало. Не давало покоя. Неожиданная теплота кипятком полилась по венам. Такая незнакомая, приятная теплота.
- Доблый день!
Антон вздрогнул и опустил взгляд. Девочка лет пяти, улыбаясь, протягивала букетик тех самых анюток.
В голове проскользнула неприятная мысль. Не должно быть так. Не должно.
- Возьмите, - девчушка продолжала настаивать, - тюдо — это тюдо.
Под "тюдо" она подразумевала "чудо"? Он, поблагодарив, взял букетик, а из своего многочисленного вытащил пять орхидей. Но на удивление девочка отрицательно покачала головой с каре. Да так, что бежевый ободок едва не слетел.
- Тюдо даёся плосто так! Дась сто-то взамен низя!
- Кто тебя этому научил? - Антон имел на корточки, чтобы быть на уровне с малышкой.
- Тётя Сильва, - как неразумному дитю, пояснила она, смешно склонив голову набок.
- А кто она такая? - имя казалось до боли знакомым.
Ну, или до внезапно взбесившегося сердца, по неизвестным причинам захотевшего сначала опуститься в пятки, а потом подпрыгнуть аж до самой глодки.
- Баб Мальяна! - внезапно кликнула она звонким голосом одну из старушек на роликах, - тетю Сильву спласивают!
Одна из развеселых дам преклонного возраста оглянулась и, взметнув седыми волосами, направилась к ним.
Но с каждой секундой лицо ее значительно менялось. Брови сначала нахмурились, затем подлетели вверх, ладошки она пожала ко рту. Мужчина даже засомневался, все ли с ней впорядке.
Однако следующие слова привели его в ступор.
- Антошенька! Как же так?! Вернулся?! Ох, вымахал-то!
Продолжая смотреть шокированными глазами на бабушку, он не мог вымолвить ни слова. Они все просто застряли где-то по пути в горле.
- Ох, не узнаешь-то, дитятко! - сокрушенно покачала головой, после обратилась к девочке, с неприкрытым интересом слушающую взрослых, - иди, Эличка, иди.
- Это жених тёти Сильвы?
Антон опешил.
- Иди, - надавив, Марьяна подтолкнула её к группе других сверстниц, которые боялись подходить.
Театрально надув розовые губки, Эрика побежала к подружкам. Вскоре оттуда слышался звонкий смех.
Бабушка поспешила к подъезду, а он засеменил следом, выслушивая охи и ахи остальных старушек. Каждый раз он приказывал себе терпеть, молчать, не вникать. Но говоры о сорвавшейся свадьбе и ребенке даже после затишья не выходили из головы.
Они остановились у простенькой двери, которую бабушка открыла кривоватым ключом.
- Сильвочка! - немного напуганные нотки в её голове заставили напрячся, но не пришедший через две минуты ответ начал играть гаммы на нервах. При этом Антон искренне не понимал причину беспокойства своего дыхания, - Сильвочка! Ой, батюшки-то, батюшки мои! - скинув ботинки, на которые перед входом сменила ролики, она побежала по светлому коридору, в то время как Фревиков не решался даже переступить порог.
Однако истеричные вскрики заставили через мгновение забыть об этикетных ценностях.
По пути чуть не скинув вазу, он ворвался в небольшую, заставленную книгами и таблетками, комнату. Где-то из-под книг послышался сдавленный смех и сиплый голос, явно гордый собой:
- Я почти встала!
- Ой, совсем-то себя изведешь! - Марьяна кинулась к голосу и и торчашему краю синего платья, - болезнь нельзя прогрессировать!
- Я книжку доставала, - гордый голос сменился на виноватый.
Антон и бабка вместе вытащили женщину средних лет из завала. Черные пышные волосы не давали увидеть лицо, правая половина тела до бедра не работала.
- Лисёнок, не пугайся! - сразу приступила к неизвестному доселе делу Маря, - ты знаешь, что при нервных срывах парализация ускоряется и...
- Рэлечка пришла?!
- Нет, она до сих пор в университете или на работе, - соврала.
- Так что же?
Старушка мялась, что-то мямлила, никак не решалась сказать, заламывала руки, как провинившийся ребёнок.
- эй... - настороженно позвала женщина, - кто там?
Антону надоело. Раздраженно фыркнув, он с усмешкой представился. В данном случае, обращаясь к Марьяне.
- Извините, но не понимаю Вашего пыла. Если так надо, то я Фревиков Антон Сергеев.
Воцарилась мертвая тишина.
На минуту может показаться, что и вправду мертвая.
- Антон? - сдавленный голос Сильвы едва был услышан.
Не выдержав, он обошел кровать и уставился в лицо.
Бах! Оцепенело тело.
Перед глазами поплыло.
Дыхание перехватило.
А взгляд занесло чёрными пятнами.
Антон смотрел в изумрудные, как у её дочери, глаза своей невесты, сбежавшей почти двадцать лет назад.
Огонь опалил все внутри.
И пока баб Маря тихо вышла, мужчина понял, что сердце у него зашлось...
Всерьез.
Снова.