секунду назад.

Плохо скрываемая дрожь в руках никак не хочет успокаиваться. Эмоции. Волнение. Как-никак новый сезон проекта, очень полюбившегося ему. Вроде бы уже проходил это всё, знает как плавать, но что-то всё равно не даёт покоя Илье. Так и чувствует, что что-то пойдёт не так.
И вот он — первый участник.

— Экстрасенс на площадке, — оповещает уже знакомый голос.

Смутно знакомый силуэт выходит, слегка скрываемый туманом дым машины. Пара секунд и становится понятно кто же это.

— Мне не изменяет моё зрение, — с удивлённой улыбкой и нескрываемым волнением говорит Ларионов.

— И снова здравствуйте, — отзеркаливая улыбку ведущего говорит Влад.

— У меня дежавю, — всё также широко улыбаясь Ларионов разводит руки для объятий, отчаянно желая, чтобы Череватый их принял.

Чернокнижник подходит и обнимает Илью за плечи.

— Очень рад тебя здесь видеть, — шёпотом произносит Ларионов, кладя руки на спину парня.

— Илья, почувствовал ваш мандраж, как только зашёл, неужели скучали? — со знакомой ухмылкой произносит Влад, обрывая объятья.

— Всё как в первый раз, — обводя руками машины говорит ведущий.

***
В начале прошлого сезона их первая встреча была, отнюдь, не такой тёплой. Первое впечатление от чернокнижника у ведущего было, мягко сказать, далеко не положительным.
Это эксцентричное поведение, бормотание себе под нос и неудача при второй проверке багажников оставляли у Ларионова след недоверия к молодому экстрасенсу.

Но, как говорят, первое впечатление может быть обманчивым. На испытаниях Череватый снова и снова удивлял людей и самого Илью, говоря вещи, не поддающиеся нормально функционирующему сознанию.

Хотя Влад не особо отличался тактичностью по отношению к участникам испытания и не всегда фильтровал свою речь, со временем экстрасенс и ведущий вроде как даже сдружились. Было ли то скоротать время в перевыве на съёмках за лёгкой беседой про что-то вовсе не касающееся проекта. Или подвезти уставших друг друга до дома после тяжёлого дня. Или выбраться в кафешку в выходной день. Или посидеть в баре после особенно трудно давшихся обоим испытаний и поговорить по душам.

Никто из них двоих не ожидал, что они так легко сойдутся. В итоге, их можно было назвать, если и не старыми-добрыми друзьями, как очень хотелось думать Илье, то очень хорошими знакомыми так точно.

Илья помогал Владу отчистить мысли и сбросить груз после особенно жестоких случаев на испытаниях. Череватый и раньше, конечно, работал с людьми: будь то порчи, корчи, привороты. Но на проекте, горе людей иногда поражало настолько, что даже, казалось, хладнокровно относящемуся к другим Владу, становилось тяжко на душе.

И Илья не упрекал, не смеялся, не относился легкомысленно. Он внимательно слушал экстрасенса, обсуждая всё наболевшее, помогая хоть как-то сгладить те чувства, выпавшие осадком в душе чернокнижника. Ларионов не в шутку знал, что значит работать с таким делами. Как психологу ему было невероятно трудно выслушивать истории этих бедных родителей, потерявших своих детей. И если ему — обычному человеку — это было так тяжело, то что проходили экстрасенсы — люди, чувствующие в сотни раз больше и глубже простых людей — он мог только догадываться.

Илье казалось, что он наконец-то нашёл такого человека, с которым хочется просто быть. Просто проводить кучу времени, разговаривая обо всём подряд. Просто желать очередной встречи. Волноваться при каждом вручении конверта в готическом зале и пытаться мысленно помочь на испытаниях. С которым хочется чувствовать себя живым. Хочется смеяться. Хочется грустить. Хочется рыдать ему в плечи, рассказывая об эмоциях, переполняющих и душащих в то момент. Хочется кричать на весь готический зал какой же Влад молодец, при вручении ему белого конверта. Хочется беспокоиться за него. Бояться. Хочется помогать ему во всём. Хочется быть рядом с ним.

И всё это до жути пугало Ларионова. Совсем ведь не дружеские чувства.

Как всегда, первым — отрицание.
Всему можно найти разумное объяснение. Все они вместе на протяжении нескольких месяцев проходят долгий и сложный путь, множество испытаний, множество моментов, так и не попавших в эфир. Можно сказать, они все стали как такая импровизированная семья. Заведомо ясно, что что-то подобное может найти в нём отклик, семья она есть семья. Он ведь и к другим участникам проявлял и желание помочь, и беспокойство, и заботу. Максим, Линда, Ольга...

Далее — гнев и торг.
Илья пытался более холодно и резко относиться к Владу на испытаниях. Запутывать его, задавать ненужные мешающие вопросы, но этот чёрт лишь смотрел непонимающим взглядом на Ларионова и всё равно всегда справлялся с испытаниями и вновь удивлял всех своими способностями.
Ларионов пытался переключиться на кого-то другого. Обворожительно улыбался Ольге, она отвечала ему. Хорошо, по-прежнему привлекает внимание женщин, очень хорошо. Галантно помог ей перейти через лужу на одном из испытаний. Но начав слышать подколы и смешки коллег, главным образом Марата, быстро прекратил подобные попытки. Ох, как же странно смотрели на него операторы, редакторы, да и экстрасенсы, особенно сам Влад.

Депрессия.
Всё реже Илья стал появляться на испытаниях битвы, ссылаясь на множество других проектов. Вера даже сначала спрашивала, не прячется ли он от кого-нибудь, имея ввиду конечно Ольгу.
На самом деле Ларионов днями сидел в своей съёмной квартире, пытаясь хоть как-то совладать с мыслями, пытаясь разобраться в том, что же он на самом деле чувствует.
Несколько раз даже звонил Влад, предлагал встретится, посидеть где-нибудь как в старые-добрые времена. Да только Илья всё время отнекивался, мол, дел по горло, тоже хотел бы увидеться, да только не могу. Череватому это казалось очень странным, но лезть в эти дебри он не стал. Мало ли что может случиться, у всех свои демоны.

Принятие.
Как бы тяжело то ни было, после всех долгих мучительных раздумий, после пары-тройки бутылок виски, после вернувшейся спусти три года тяге к сигаретам, Ларионов смирился. Смирился со всем этим безумством, со всеми этими чувствами. Смирился с тем, что влюбился в Череватого.
Этическая часть вопроса его, конечно, волновала не менее, всё-таки живёт в России, скоро стукнет сороковник, казалось бы, взрослый мужик. И влюбился в парня. В экстрасенса. В чернокнижника.
И всё же, как говорят, кто не рискует, тот не пьёт шампанское.

И план был достаточно разумен. Финал всё ближе, страсти накаляются. Ларионов был уверен что Череватый победит. Радость, поздравления, овации — это всё должно быть предназначено одному Владу. Это был долгий тяжёлый путь и чернокнижник прошёл его достойно. Влад шикарно справился со всеми трудностями.

И Ларионов решил, после победы Череватого, когда всё самое тяжёлое будет позади, тогда он и поговорит с Владом. Попытается как можно мягче донести это всё до него. Будет надеяться, что Влад воспримет его чувства как лояльнее. Что не оттолкнёт. Не разорвёт все связи с ним. Илья должен попытаться. Влад на самом деле хороший. И не важно, что говорят другие. Влад — звёздочка. Влад — лучший. Он поймёт.

И вот, наконец-то, день, когда всё должно решиться. День финала. У входа столпилась куча народу. Фанаты держат плакаты с именами участников, вокруг невероятный шум, даже уши закладывает.

Илья давно уже на месте, ждёт финалистов. А точнее именно одного финалиста. И вот, к уже прибывшеё Ольге Якубович, присоединяется Влад. Увидев Ларионова он подходит к нему, кладя руку на плечо, и улыбается во все тридцать два.

— Волнуешься? — повторяя его улыбку тихо говорит Ларионов.

— Конечно, как тут не волноваться, — чернокнижника слегка даже потряхивает.

— Всё будет хорошо, я уверен, ты победишь, ты отлично постарался для этого, — тянет его к себе в объятья Илья.

Влад кладёт руки ему на лопатки и утыкается носом в плечо.

— Спасибо, для меня это многое значит, — благодарно выдыхает Череватый.

Иллюзионист ещё сильнее сжимает его в объятьях, а после отстраняется и хлопает по плечу.

— Давай, иди. Всё получится, — с нежной улыбкой он провожает Влада.

— Всё, пошёл, — говорит Влад, поднимая вверх руку, сжатую в кулак.

***
Ларионов стоит у двери в зал, откуда должны вскоре показаться финалисты, а у самого коленки дрожат как у школьника, не знает куда руки деть, чтобы перестать нервно теребить рукав пиджака.

И вот дверь наконец открывается и первым оттуда выходит... Левин с рукой.

Первый шок с Ильи спадает, когда крики вокруг него заставляют дребезжать даже стены в помещении.
Именно тогда он видит выходящим полностью разбитого Влада. Первая к парню подбегает Вера, обнимая его.

— Простите за всё, второй, — тихим севшим голосом говорит Влад Сотниковой.

Отстраняясь от неё Череватый поднимает Глаза на Илью. Ларионов видит его стеклянные глаза, из которых ещё чуть-чуть, да и польются слёзы.
Он подходит к нему и дёргает его на себя. Влад буквально падает в его объятья. Тяжело и часто дышит, почти всхлипывая, утыкаясь в плечо Ларионова.

— Влад, Владик, — треплет его за плечо, слегка отстраняя, — Не разбивай себе сердце.

Череватый взгляд отводит, не хочет чтобы другие его слёзы видели, его слабость.

— Смотри на меня, Влад, — Илья поворачивает его голову не себя, смотрит мягко, с сочувствующим взглядом, но не с жалостью.

И тогда Влад срывается. Он вжимается в Ларионова, и тот чувствует, как пиджак и рубашка в районе шеи начинают намокать.

— Уберите камеру, Коля! — где-то рядом кричит Сотникова.

Илья голову поворачивает и видит перед собой объектив. Отворачивается так, чтобы Влада собой закрыть.

— Не снимать! — почти рычит он на оператора, оттолкнул бы, если бы не держал сейчас плачущего Влада.

— Коля, ну твою мать, — у Веры всё-таки получилось отвадить от них надоедливого оператора, — Иди Максима снимай, ну честное слово.

Сотникова подходит к Владу, обнимающему Ларионова, и тихонько гладит его по спине.

— Ну, хороший мой, успокаивайся, — говорит она и уходит, кивая Илье.

Илья кивает в ответ и, замечая, что чернокнижник перестал трястись и всхлипывать, немного отстраняет его, в глаза тому смотрит. У Влада взгляд потерянный, пустой, глаза красные от недавних слёз.

— Отвезёшь меня домой, пожалуйста, — надломнено просит Череватый.

Ни с кем себя так вести не позволял, никогда, но с Ильёй можно, он не будет смеяться, он Владу друг.

— Конечно, Владюш, поехали.

Уходят, огибая здание, чтобы лишний раз на глаза не показаться. Идут в тишине, не гнетущей, но и не делающей легче. Илья уже и позабыл совсем что рассказать-то хотел, сейчас главное, чтобы с Владом всё хорошо было.
Подходя к парковке Влад прерывает молчание.

— Это нечестно... — надрывно произносит, почти шёпотом, — Голоса подтасованы.

Илья поворачивается на него, одной рукой за запястье хватает, чувствуя ледяные пальцы, вторую на плечо кладёт, сжимает.
Взглядом успокоить пытается. Влад руку не выдёргивает, наоборот, сжимает кисть иллюзиониста.

— Хотя кому это уже надо... Правильно, никому нахуй не надо, как и я сам, собственно.

У Ильи сердце болезненно сжимается от таких слов любимого человека. Голову Влада на себя поворачивает, чтобы глаза в глаза.

— Как это никому, Влад? Мне нужен, — в глаза смотрит твёрдо и Череватого за шею ледяными пальцами придерживает, чтобы не дай бог взгляд не отвёл.

Тот усмехается горько, говорит:

— Да не пизди ты, проект закончен, можешь теперь не притворяться для публики.

Ларионов в шоке глядит на Влада.

— Владик, Влад, — ждёт пока тот на него взгляд поднимет, — Посмотри на меня, внимательно смотри.

Руку на щёку тому кладёт, сам ближе подходит. Наклоняется, чтобы лица близко-близко друг к другу.

— Смотри, — произносит в последний раз.

Руку на затылок Владу передвигает и тянет его на себя. Мгновение и Ларионов прижимается своими губами к его. Еле ощутимо обхватывает его верхнюю губу своими, целует нежно, боясь спугнуть. Мамочки, такие чувства, каких Илья не испытывал уже давным-давно. Вот только ответа всё ещё нет.

Секунду назад...
Опомнился Череватый резко. Выхватывает руку, всё ещё держащую Ларионова за запястье, и отталкивает от себя мужчину. Смотрит на него поражённо, почти растерянно. Только смотрит. Руки вперёд вытянул, мол, дистанцию держи. И ничего не говорит.

Илья, видя что наделал, глядит на того виновато, слов даже подобрать не может.

Секунду назад было нежно и сладко
Ты спал, я тобой любовалась украдкой,
Касалась лица.
— Влад, я... — начинает Ларионов, но больше сказать ничего не может.

— Нет! — отрезает Череватый, — Не надо. Не надо ничего больше говорить. Посмеяться решил? Так вот, я скажу, нихуя не смешно! — уже кричит чернокнижник.

— Влад, подожди, я всё объясню, — подходит к нему Илья, пытается за руку взять, успокоить, да только Череватый отшатывается от него, как от прокажённого.

— Уже достаточно объяснил... Блять перестань меня трогать! — на улице тихо, поэтому крик парня звенит в этой тишине, — Уйди. От меня. Нахуй!

— Влад... — еле сдерживая слёзы, тихо-тихо произносит Илья. Слёзы душат, боль встала комом в горле.

— Не подходи ко мне больше никогда. А то прокляну, клянусь тебе. — Разворачивается и уходит, даже не обернувшись.

Илья хотел побежать за ним, догнать, поговорить, спросить, за что он так с ним, он ведь просто... полюбил?

Секунду назад было столько впервые,
Захлопнули двери в нелепом порыве...
Апрель не помог.
«Хватит, поговорили уже» — подсказывает внутренний голос.
И тут, стоя на морозе, глотая слёзы, он понимает, что это конец. Конец всему, что могло бы быть. И испортил он это сам.

Секунду назад оборвали все нити
Я больше не верю в любовь, извините,
Жестокий урок.

***
Спустя недели две, Ларионов всё же пытался связаться и поговорить с Владом. Но всё тщетно. Во всех мессенджерах Череватый его заблокировал, звонки его не брал.
Однажды Илья приехал к нему, встал около подъезда, дожидаясь, пока парень выйдет. Он был готов стоять так хоть целые сутки, лишь бы увидеть Влада.

И тот вышел. С пакетом в руках, направляясь в сторону мусорных баков. Когда заметил Илью, то лишь кинул в его сторону, как показалось Ларионову, полный отвращения взгляд и зашагал быстрее.

После этого Илья решил, что так его судьба вздумала в очередной раз посмеяться над ним и его чувствами, и бросил какие-либо попытки увидеться с Владом. Больно? До ужаса больно. Если бы человек мог умереть от горечи разбитого сердца, то Илья уже давно бы был в могиле.

Я падаю с неба сгоревшей кометой,
Я лбом прижимаюсь к стеклу до рассвета,
Твой смех на повторе в моем диктофоне
И важное что-то ты просто не понял.
Зачем мне теперь красота?
Я без тебя сирота...

***
Прошло уже чёрт знает сколько времени. От Ильи ни слуху, ни духу. Вот только Владу от этого не легче. Обидел. Знает что Илью обидел. Но не мог по-другому, тогда — не мог. Ему нужно было разобраться со своими чертями.

Толик в ярости от проигрыша. Влад уже предвкушает, насколько ему весело будет в ближайшее время. Этот так просто не отпустит. Платить втрое больше придётся.
Не хотел Влад на Илью это всё скидывать. Потом. После того, как со всем разберётся, тогда на коленях приползёт извиняться. Ведь любит Ларионова, Всем сердцем любит.

Понаговорил всякой гадости, а теперь стыдно до невозможности, даже в глаза посмотреть стыдно. И не оправдывает ведь себя тогда. Мог же объясниться, а не стал. Не всегда лучше так, как легче.

Один раз с Ольгой пересёкся случайно, разговорились по старому знакомству. А она его спрашивает, мол, давно Илью видел? Вы же хорошо общались. Странный он какой-то. У Влада сердце болезненно сжалось при его упоминании. Что с ним? Как он?

Ольга Рассказала, что списывались они недавно, а Илья помочь просил. Сказал, что как раз по её части. Просил, почти умолял её что-то сделать с чувствами. Любовь у него, похоже невзаимная, сердце болит, разрывается. Да похоже ещё с чувствами этот человек играть любит, до такого состояния довести это ещё уметь надо.
Говорил, зачем ему теперь всё это? Не нужно. Как сиротой стал, и чувства эти ещё хуже делают. Не интересно ему это всё без того человека.

И запах сандала, и запах скандала,
Пустое шоссе, пять минут до вокзала,
Мы страны делили все поровну вместе,
Но в них без тебя мне не интересно.
Зачем мне теперь красота?
Я без тебя сирота...

Влад, слушая это всё, стоял ни жив, ни мёртв. Совесть орала, что это он виноват, он довёл человека. Сам бы при Оле разрыдался, да только не поможет это никому.

Зато решил для себя, что непременно Илью вернёт. Что угодно сделает. Ужом ползать перед ним будет, прощение выпрашивать. Докажет, что тоже любит.

***
И вот Влад снова на Битве. Ставки как никогда высоки. Нужно, во-первых, вернуть Илью и его доверие, во-вторых, взять руку. И как воплотить в жизнь первое Влад ещё не придумал.

Всё идет весьма неплохо, испытания даются достаточно легко, он становится лучшим на неделе с достаточно хорошей периодичностью. Да и Ларионов вроде признаков неприятия не выдаёт.

Очередное испытание и ничего нового: родители потеряли ребёнка и хотят понять обстоятельства и причину смерти, наказать виновных. Боже, как же все устали от этих смертей.

Илья прибывает на съёмки с небольшим опозданием. Всё утро ему нездоровится — конечности будто свинцом налиты, голова кругом идёт. Всё как в тумане. Его вроде бы даже ловит Лина, когда он выходит из гримёрки, опираясь на стену. Он говорит ей, что всё нормально, небольшие магнитные бури всего-навсего.

Вот он знакомится с матерью погибшего, вот кладёт его фото в конверт. Ни во что особо не вникая встречает первого экстрасенса.

***
Испытание подходит к концу, из участников остаётся один Череватый.

— Здравствуйте, Владислав, — на автомате здоровается ведущий, часто моргая, пытаясь убрать морок перед глазами.

Влад сразу замечает что-то неладное с Ларионовым, да и помнит, что Лина говорила что-то на эту тему.

— Добрый день, Илья.

Ему бегло объясняют что он должен сделать и он приступает к работе.

— Открывай, открывай, прошу тебя, открывай, — начинает ритуал.

Параллельно наблюдает за Ильёй, которому, похоже, стола совсем нехорошо. Сидит, упёршись лбом об ладони, совсем бледный.

— Илья, вам нехорошо? — с нескрываемым волнением спрашивает чернокнижник.

— А, что? — переспрашивает ведущий, глядя на него затуманенным взглядом.

— Илья, всё в порядке? — уже более настойчиво повторяет Череватый.

— Да-да, Владислав, всё отлично, — скороговоркой произносит Ларионов, — Что можете сказать, что в конверте? — возвращается он к роли ведущего.

Влад с лёгкостью рассказывает всю информацию матери погибшего, уверяя, что никакой мистики в его смерти нет, это точно.

Закрывая ритуал Череватый видит, как в замедленной плёнке, что Илья теряет сознание и тряпичной куклой валится со стула. В мгновение ока Влад оказывается рядом и ловит Ларионова в полуметре от пола.

— Илья! — трясёт его за плечи, — Илья, очнись! Принесите воды, пожалуйста!

Влад хлопает того по щекам, пытаясь привести в сознание, невольно замечая какой он бледный.
Ларионов наконец медленно открывает глаза, замечая, что лежит головой на коленях Влада.

— Что, кхм, что случилось? — спрашивает Илья, приходя в себя.

— В сё в порядке, сейчас всё будет хорошо, — говорит ему Череватый, поднося ко рту стакан с водой.

Влад помогает ему сесть, всё ещё придерживая немного за плечи.

— Я, наверное, поеду домой.? — но Череватый тут же прервал его.

— Ну конечно, блять, поедет он, нихуя, я сам тебя отвезу.

— Но... — попытался возразить Ларионов.

— Никаких, блять, но. Поднимайся, я держу тебя, пойдём вещи твои соберём.

***
Влад довёз его, завёл в квартиру, помог раздеться.

-Влад, спасибо за всё, дальше я сам, — и так состояние не очень, а присутствие чернокнижника, ей богу, совсем не помогает.

— Ага, щас, я пока не пойму, что с тобой всё в норме, никуда не денусь.

Усадив Илью на диван, Влад отошёл на кухню сделать любимый чай иллюзиониста. Зелёный с ромашкой. Зайдя в зал с двумя кружками, протянул одну Ларионову. Тот, отпив из кружки, с удивлением взглянул на чернокнижника.

— Откуда про чай знаешь?

— Сам же мне рассказывал, — с улыбкой глянул на него Череватый.

— И неужели ты запомнил? — с вызовом спросил Ларионов.

Влад, усмехнувшись заметил, что раз язвит, значит жить будет.

— Как самочувствие сейчас?

— Сейчас более-менее, спасибо кстати, — отвернувшись, чтобы не смотреть на экстрасенса, ответил Илья.

— За что? — искренне удивился Череватый.

— За то, что не дал голову разбить на испытании, за то что до дома довёз, за чай спасибо, за то что продолжаешь делать вид, что всё в порядке и я не противен тебе, за всё спасибо, — на грани истерики, тихим голосом произносит Илья, всё ещё смотря в сторону, да куда угодно, только не на Влада.

Череватый смотрит на него с нескрываемой нежностью во взгляде, виноватыми щенячьими глазами. Сердце всю грудную клетку разрывает от понимания насколько больно он сделал его Илюше.

— Илья, нам бы поговорить с тобой нормально, — вроде бы как и предложение, но звучит будто констатация факта.

— Не о чем нам с тобой разговаривать, Череватый, — пустым голосом отрезал Ларионов.

Влад подвинул табурет к дивану и сел напротив. Только сейчас он замечает не вычищенную пепельницу на тумбочке.

— Ты же не куришь? — с удивлением смотрит на Илью Череватый.

— Закурил, — твёрдым, даже немного обвиняющим тоном, как показалось Владу, ответил Ларионов, — Жизнь у меня нёрвная.

— Илья, пожалуйста...

— Что пожалуйста? Что?! Что ты хочешь услышать? Как сильно ранил меня своими словами? Насколько больно мне сделал? Я тебе сердце открыл, как никому раньше не открывал, а ты его просто растоптал. А я, идиот, поверил даже, что если не примешь, то хоть друзьями останемся. Но ты плевать хотел на меня и мои чувства. А сейчас ты хочешь поговорить. О чём? Хочешь сделать ещё больнее? Так давай, начинай! Что Илья? Илья переживёт. Илье можно и в душу насрать, всё равно как миленький к тебе бежит, да?! — под конец этого монолога Илья уже не скрывал злых слёз, которые вот-вот польются из глаз, яростно смотрящих на Влада.

Череватый сглотнул ком в горле и, глазами, полными раскаяния, уставился на Ларионова.

— Имеешь, имеешь полное право на все эти слова. Я повёл себя как последняя тварь, мразь тогда. Но, пожалуйста, поверь, я не знал, как можно было по-другому в тот момент, честно, не знал. Я ведь не взял руку тогда, а с Толей же у нас договор. Вот, он мне за это инквизицию устраивал, похуже чем в средневековье. Я себе место не находил, понимал ведь как больно тебе делаю. И Оля мне рассказала, что ты ей писал... Я очень виноват перед тобой, — Влад с сокрушённым видом отодвинул табурет, сел на пол и обнял ноги Ларионова, утыкаясь лбом в колени, — Я в ногах твоих буду, прощения у тебя просить, Илюш... — тихо выдохнул Влад, всё ещё сидя на коленях перед Ильёй. Не смотрит, а всё равно слышит, как Ларионов слёзы глотает, а он не может в себе силы найти даже посмотреть на него.

Спустя несколько минут Череватый чувствует тёплую руку у себя в волосах. Она мягко гладит по макушке и, немного оттягивает короткие волосы, заставляет поднять голову и посмотреть на Илью.

— Влад, Владик, — зовёт его Ларионов, лаского, также как мама в детстве. Он поднимает взгляд на Илью. Тот смотрит с нежностью на него, мягкая улыбка касается его губ.

— Илюш, простишь придурка?

В ответ тепло смеются и сжимают в тёплых объятьях.

— Куда ж я денусь, прощу, конечно, — улыбаясь, ещё крепче обнимая, говорит Илья.

— Никогда, слышишь, никогда больше тебя не подведу, не расстрою, иначе провалюсь на том же месте, — бормочет Череватый смотря в глаза напротив.

Илья знает как прекратить этот словесный артобстрел. Кладя руку на затылок Влада он накрывает его губы, целует лаского, никакой пошлости, только любовь. Влад отвечает, ещё сильнее вжимаясь в Ларионова. Отстраняются только когда губы уже болезненно покалывает. Говорят одновременно на выдохе:

— Я тебя люблю.