Марфа
- Черт, - досадливо вздохнул Вадим, отряхивая муку с футболки. – Май, ну что ты за человек такой, то с ректором поругаешься, чуть всех не выгнали, то Фаньку эту абьюзили, ты заметил, таскались ее выручать, чуть эти бандиты нас не порешили, теперь вот и вовсе докопался до духов. Что в следующий раз? С богами будем сражаться?
Вадим ворчал, но сердце его ликовало, и он сам не мог понять, почему в горле стоит комок и почему так пьянит то, что происходит. А он хотел, хотел сражаться с богами, и лепить эти блины хотел. Потому что Май всегда делал что-то важное, потому что рядом с ним шла настоящая жизнь. И Вадиму хотелось быть ее частью. И он был так рад, что Май так безусловно брал его. Ведь не к кому-то он пошел, к нему. Мог пойти к кому угодно, кто бы ему отказал, а он пришел к нему.
- Такова сказка, - улыбнулся Май. – Так Снегурочка говорит.
- Снегурочка. То есть этот Настькин и Марфуткин папаша пялит Снегурочку? Настоящую? – хохотнул Вадим.
Май снова улыбнулся.
- Все, давай. Хорошо, от деда у меня две дохи остались.
- Дохи?
- Да, это шуба такая, очень теплая, длинная, из настоящей овчины или волка. У меня из овчины.
Май жил в городе один, родители у него где-то жили в деревне, а может, их и не было уже. Он часто упоминал деревню, бабку с дедом, иногда родителей, но всегда в прошедшем времени.
Май вынул из шкафа вакуумные огромные пакеты, раскрыл и достал две дохи, черную и рыжую.
- Выбирай, модник.
- Черт. Ну, давай рыжую.
Май кивнул и начал раздеваться.
- Хорошо, у тебя машина. А то приняли бы нас в метро за голубков-извращенцев.
- Это разные вещи, если мы голубки, то мы не можем быть эксгибиционистами, - поправил Май.
- Ага, будут там разбираться, - фыркнул Вадим.
ХХХХ
Геата ждала у машины, так же как часто делала, сложив руки на груди, пока тепло одетую Марфу Ростислав провожает к дереву.
- Не бойся, дочка, я останусь и буду ждать. И если этот чертов Дед Мороз тебя не заберет, я заберу тебя в машину и увезу. Хорошо?
Марфа всхлипывала. Геата сказала, что не пустит Марфу в дом. Заблокирует ее карточки и оставит на улице. Марфа совершеннолетняя, ей никто ничего не должен.
- Ну все, удачи тебе, видишь, мама у нас какая... - Ростислав усмехнулся, - Снегурочка.
Когда мужчина вернулся, он с сомнением посмотрел на свою красавицу, Геата смотрела на него так ласково, что сердце мужчины дрогнуло и мысль, как может такая красота быть такой жестокой, ушла. Сейчас, стоя рядом со своей Снегурочкой, он как-то ясно понимал – такова сказка.
ХХ
Настенька сидела в своей хрустальной комнате в окружении снежинок и снегурочек, теперь у нее появились подружки. Во дворце Ингета и Висколы кипела жизнь. Под Новый год жители дворца – снежинки, снеговики, говорящие волшебные звери, снегурочки, мальчики-Новые года, ветра и зимы, снега и реки, мавки и русалки, лешие и прочие, - готовили список чудес для тех, кто их заслужил. Иногда такие попадались среди людей, но редко, чаще среди духов и другого волшебного народца, часто среди сказочных героев, которых оболгали писатели, которые взялись за их историю, да сорвались на свои обиды и фантазии.
Весело было Настеньке среди волшебного народца. Скучала она только по Маю, нет-нет, да и взглянет в волшебное зеркало, чтобы посмотреть, что он делает. И стыдно, и отвести глаз не может, смотрит за ним и в душе, и в постели. Утешалась Настенька, что мертвой считается, а мертвые сраму не имут, мертвым можно.
Конечно, когда она была не одна, не смотрела она в волшебное зеркало. И, вообще, про Мая никому не рассказывала, мама только знала, ну и Ингет, конечно, названный отец.
В комнату влетел Западный ветер.
- Еще одна Снегурочка.
- Опять началось! – нестройно охнули девушки и побежали смотреть на новенькую.
И Настенька пошла.
Ингет стоял перед плачущей испуганной Марфой.
- Ну что ты ревешь, дуреха?
- Я никому не нужна-а! – выла Марфа.
- Тебе лет-то сколько? Уж к таким-то годам могла бы найти кого-нибудь, кто бы захотел с тобой иметь дело. Или что, насколько ты негодная?
- А что я сделала-то? Я, что, виновата, что со мной никто не хотел водиться?
- Ну это уж ты не заговаривайся, - усмехнулся Ингет, - слышала про Деда Мороза, добрых детей и плохих детей? Дед Мороз он все знает. Знаю я, как ты вещи сестры портила.
- Не сестра она мне! – нервно крикнула Марфа.
- Ну и что ж, что не сестра, а могла бы стать, а? Нрав-то у Настеньки кроткий. А даже с ней ты не смогла сладить. Ну ничего, поживешь Снегурочкой, научишься. Вечность большая. А среди людей тебе делать нечего, не умеешь ты быть человеком.
Марфа продолжала плакать.
- Ой, - выдохнула Настенька. – она же пакостливая...
Снегурочки рассмеялись.
- Ничего, Настенька, у нас не забалует. Ингет строптивых выстуживает, так, что кости сворачиваются. А за пакости тут сразу и обрат.
- Ладно, иди, пока снеговикам помогай птиц кормить, - махнул рукой Ингет. – Сама-то поесть любишь? И знай теперь, сделаешь кому-то зло, оно тебе тут же вернется. Такова сказка.
Плачущая напуганная девушка заплакала громче. В комнату вошел снеговик.
- Ну идем, - позвал он.
Марфа понуро пошла за снеговиком.
- Ты откуда такая водяная будешь? – спросил снеговик, - плачешь и плачешь.
- У меня мать Снегурочка!
- Ох ты, и это, что ж, мать тебя в лес отправила?
Марфа снова заплакала.
- Ну дела! – удивился снеговик.
ХХХХ
- Поехали, - строго сказала Геата.
- Родная, может?.. – попытался Ростислав, вглядываясь в тьму.
- Поехали, Ингет забрал Марфу.
Ростислав вздохнул и черный«Майбах» мягко покатился сквозь ночь.