Глава 19
Когда вы впервые задумывались о том, что будет, если кто-то вдруг совершенно неожиданно покинет вашу жизнь? Это будет спонтанно, практически мгновенно, вы ничего не сможете сделать и лишь будете смотреть, как оставшиеся минуты будут утекать сквозь ваши пальцы. Время —настолько тончайшая материя, которая никогда не стоит на месте; и как бы нам ни хотелось его остановить, мы все равно ничего не сможешь сделать. А пустота внутри с каждой уходящей минутой становится всё больше, пока не поглотит тебя с головой.
— Почему ты решила стать архитектором? Это же не самое прибыльное дело, — Тристар отложил в сторону comics book и в упор посмотрел на девушку, читающую книгу.
— Это из-за отца, — совершенно искренне ответила та, не отрывая своего взгляда от страницы.
Они сидели в гостиной в квартире Тристара. Прошло уже несколько дней с момента заключения соглашения. И сказать честно, юноша был действительно рад этому.
— Это как?
Кеори выдохнула и отложила в сторону свою довольно-таки увлекательную книгу, с грустью посмотрев на парня.
— Если честно, я ничего не помню о нем. Только имя, имя и улыбку. В его кабинете всегда был беспорядок, кипа бумаг и чертежей. Там всегда пахло свежим сточенным грифелем. Казалось, что это не самая интересная работа, но папа, стоило ему только взять в руки хорошо заточенный карандаш, всегда улыбался, — с упоением ответила девушка. Её взгляд был немного мечтательным. — Я хочу быть такой же. Хочу испытывать такое же счастье.
Тристар распахнул глаза. Перед ним предстал больничный коридор. Серые стены, белый потолок и такого же цвета пол. Деревянные с коваными ножками лавки, покрытыя глянцевым лаком. На некоторых из них лежали аккуратно свернутые бежевые пледы с красной бахромой. Они здесь были для родственников больных, которые ждали, когда произойдет чудо.
Прошло уже четыре дня с того момента, как девушку перевели из реанимации, но ничего не изменилось, она всё в том же бессознательном состоянии лежала в палате за соседней стеной. И хоть врачи считали, что её жизни ничего не угрожает, юношу не отпускало чувство, что её время уходит. И её образ утекает сквозь его пальцы, как песок. Необратимо...
Сейчас в коридоре он был один. Около часа назад Имануэль повёз Сару в аэропорт. Ей нужно было вернуться на съёмочную площадку, ведь она задержала съёмки на две недели, которые провела возле кровати дочери.
Тристар даже не предполагал, что эта женщина способна на нечто подобное. Ему она казалась холодной куклой, не способной на какие-либо эмоции. Но это событие показало ему, насколько он был не прав. Впервые за несколько лет он всё же осознал, почему отец выбрал эту женщину. Как бы странно это ни звучало, но она совершенно беззаветно любила свою дочь. Он понял это по её глазам, когда она, словно ошпаренная, влетела в комнату ожидания, прилагающуюся к операционной. Это был взгляд безумицы.
Тристар стукнул головой о стену. Не хотелось помнить этого взгляда. Было проще не знать об этой женщине того, что показала авария. Он никогда её не любил, не уважал, но тот взгляд заставил в корне поменять своё мнение.
Стоило отцу покинуть палату, как юноша больше в нее не возвращался, было невыносимо сидеть там и смотреть на неё, но и покинуть больницу сил просто не было.
Пусто... слишком пусто...
Однако всё же преодолев себя, он поднялся с лавочки. Нужно было войти туда. Нельзя было терять ни минуты. Время утекает сквозь пальцы. Почему-то юноша не верил врачам. Всё время вспоминалось всё то, что произошло с матерью. Врачи врали. Скрывали правду.
Открыл дверь. Вошёл в комнату. Это была платная палата, а потому и выглядела совершенно не похожей на все остальные. Уютная, бежевая с жёлтыми шторами и коврами. На стенах картины с цветами. Комната больше походила на спальню, чем на больничную палату. Единственное, что выдавало её — вкрученные в потолок штыри, к которым прикреплялись плотные жгуты, удерживающие сломанную ногу девушки, а также капельницы. Каждые три часа капельницу меняли. А саму Кеори кормили внутривенно.
Тристар зашел в палату именно в тот момент, когда медсестра, поменяв капельницу, выкинула пластиковый пакет в урну.
— Как она?
— Ничего не изменилось, она всё так же спит, — ответила та и скрылась за дверью палаты.
Тристар сел на табурет перед кроватью, прислушиваясь к медленному ненавязчивому описку приборов. На девушку было страшно смотреть. Перебинтованная голова, синяки на руках, сломанная левая нога, перебинтовонные грудная клетка и правая рука. Кеори была плотно укрыта одеялом, только одна рука покоилась над ним. Она не шевелилась, лишь размеренно дышала. Ничего не изменилось за эти две недели. Сначала операция, потом девять дней в реанимации, и теперь перевели в палату. Говорили, что она скоро проснётся, но нет, девушка всё так же находилась в бессознательном состоянии.
Именно эта неизвестность пугала, как ничто другое. Прикрыв глаза, юноша сжал её руку. Ему, как бы это глупо ни звучало, нужна была поддержка. Нужно было верить в хорошее, несмотря на всё случившееся.
***
Три недели... Прошло уже три недели... Худшее время в его жизни. Тристар распахнул глаза и сел в кровати. Три недели прошло с того дня, как Кеори проснулась, но он так и не решился пойти и поговорить с ней. Вид её, такой слабой, сильно пошатнул его. Запустив руку в волосы, он растрепал их и встал с кровати. Нужно было идти в университет. Это отвлекало, хоть ненадолго, от мыслей о Кеори. Находясь дома, большую часть времени он занимался самобичеванием, которое поглощало его. Самым ужасным, что могло случиться с человеком, была жалость к себе. За это недолгое время юноши в этом мире, он ощутил прелесть жалости, которая превышала его, как человека.
Эти три недели, в которых каждый день был безумно похож на предыдущий. Душ с утра, чашка горячего горького кофе с корицей. Затем он шёл в библиотеку при университете. Там он брал книги по экономике и до самого закрытия зачитывался ими, лишь бы не думать ни о чём, кроме этого. Затем он возвращался домой, возвращался к своему самобичеванию.
Обычно в его доме всегда было убрано. Два-три раза в неделю приходила экономка, что приводила всё в порядок, мыла окна, отвозила вещи в прачечную. Но всё это отошло на второй план. Он отпустил горничную, но и сам ничего не делал по дому.
Тристар спустился по лестнице, наблюдая за полным запустением. Гора грязной посуды в раковине, бутылка с красным вином на барной стойке, точнее, с остатками красного вина. Пустая бутылка из-под деласи торчала из мусорного ведра вместе с контейнерами для полуфабрикатов, грязные футболки на полу.
Юноша прошёл в ванную, прекрасно понимая, что он там увидит. Всё точно так же, как и в гостиной. Открытые тюбики, грязные вещи.
Для него это было в новинку, ведь молодой человек привык к постоянному порядку. Подошёл к зеркалу и был несколько озадачен. Когда он последний раз брился? Три, может быть четыре дня назад? Сказать по правде, он не знал ответа. Достав из ящика новую, еще не распакованную бритву, он побрился. Никогда твой внешний вид не должен показывать того, что творится в душе. Это он усёк ещё будучи ребенком. Всем наплевать на тебя, взрослые пекутся лишь о самих себе.
После достал из корзины с грязным бельём относительно чистую футболку и снял в сушилке как раз в нужное время висящие носки. Не было ни малейшего желания подниматься наверх. Быстро натянув носки и футболку, он прошёл в коридор.
Обулся. Взял ключи. Открыл дверь. Алексис.
Девушка сидела рядом с дверью, держа книгу в руках, но стоило двери открыться, как она выпрямилась и отряхнула свои рваные джинсы.
— Мне нужно, чтобы ты съездил со мной в одно место.
— И давно ты здесь?
— Около двух часов, — ответила девушка, поправляя часы на запястье.
— Почему не зашла?
— Мне нужно было подумать. Ладно, поехали, пока я не передумала...
Схватив юношу за руку, она потянула его к лифтам, но тот отдернул свою руку и, встав, как вкопанный, несколько надменно ответил:
— Я не давал своего согласия.
— Пожалуйста, — взмолилась девушка. — Это очень важно.
— Если это было так важно, почему ты стояла у меня под дверью два часа?
— Поправочка, я сидела. И на это были свои причины. Пойдём! — она снова потянула его к лифтам.
Тристар немного грустно улыбнулся. Всё как раньше. Словно и не было того признания. Кажется, он всё же понял причину, по которой она сидела под его дверью, не решаясь войти. Она настраивала себя на разговор, ведь за этот месяц они так ни разу больше не говорили.
— Хорошо, ─ ответил он и позволил завести себя в лифт.
Большую часть пути они не разговаривали, но юноша на этом не настаивал. Он понимал, насколько Алексис было тяжело обратиться к нему за помощью. Но когда на глаза ему попался до боли знакомый двор, он резко, озлобленно спросил.
— Почему мы здесь?
— Вы должны поговорить, — ответила подруга, припарковываясь рядом с другой машиной.
— Мы ничего не должны! И откуда ты знаешь, где она живет?
— Тристар, — грустная, как никогда грустная, улыбка коснулась её губ. — Она моя подруга. И знаешь, столько боли я не видела ещё ни в чьих глазах. Вчера я забрала её из больницы по просьбе Имануэля. То, как она на меня смотрела, — на глазах навернулись слезы. — Тристар, это выше моих сил. Она не безразлична мне, и я не могу смотреть, как она страдает. Страдает из-за меня. Вот почему я привезла тебя, я подумала, что ты сможешь это исправить.
***
Кеори больше не могла находиться в своей квартире. Это место напоминало ей о том, что произошло до аварии. Об этом не хотелось думать, ведь каждый раз, когда она вспоминала, на глазах наворачивались слёзы и удерживать их не было сил. В такие моменты ей хотелось быть бесчувственной куклой, которой плевать на всех. Но почему-то не могла, однако и не думать она тоже не могла. Нужно было развеяться, найти некое новое стремление, то, что могло бы помочь забыться. Был вариант напиться, но он отпадал сам собой из-за настояния лечащего врача.
Однако на сегодняшний день самой главной проблемой девушки была сломанная нога и костыль. Изначально было подозрение на сотрясение мозга. Неоправданное подозрение. Вывихнутая ключица, несколько ссадин и синяков с порезами - не самое ужасное, что могло бы случиться.
На собственном опыте Кеори знала, какими могут быть последствия аварии по вине неопытного водителя. А если неопытный водитель ещё и расстроен? Ждать беды.
Девушка постучала пальцем по раковине на кухне. Дерево в загородном поместье, как и совершенно новая машина, похоже, сильно пострадали. А врач назвал Кеори везунчиком, не умеющим водить, и посоветовал Имануэлю больше никогда не покупать ей машин. И если честно, девушка была с ним полностью согласна.
Открыв дверцу холодильника, она убедилась, что он был совершенно пуст. Вчера её мало интересовал вопрос еды. Встреча с Алексис сильно пошатнула её хрупкое, едва обретённое спокойствие. Эта девушка была самым последним человеком на земле, которого Кеори хотела бы видеть. Конечно же, она понимала, что Алексис не виновата. Она не знала о чувствах Кеори. Да и как бы смогла узнать, если сама девушка лишь недавно разобралась в них? Но сердцу не прикажешь. Она разрывалась между правдой и счастливыми грезами, в которых ей хотелось парить. Но рационализм, который был неотъемлемой чертой её характера, не позволял девушке просто забыть обо всём и идти дальше. Глупо, конечно, но где-то в глубине души, как бы сильно она ни корила себя за это, ей хотелось чтобы Тристар пришёл к ней и они всё обсудили. Может быть, тогда хоть что-то встало бы на свои места.
Выудив одну из своих кредиток из огромной сумки, привезённой из больницы, и прихватив свой костыль, новый вечный спутник, она решила покинуть квартиру. Сейчас главным приоритетом были физиологические, а не любовные потребности. Нельзя любить, умирая от голода.
Опираясь на костыль, девушка медленно спускалась по ступенькам. Она была благодарна ему за это. Но ей так же нужна была поддержка кого-то кроме костыля.
— Тристар! — немного удивлённо воскликнула девушка, заметив юношу на порожках. Конечно, она хотела поговорить с ним, но не ожидала, что всё произойдет так быстро. Подойдя к нему, девушка поправила выбившуюся из хвоста прядь. — Что ты здесь делаешь?
─ Нам нужно поговорить, — юноша опёрся о перила. Солнечные лучи играли в его волосах, а голубые глаза были загадочны, так, как и всегда. До боли красивый в своей футболке с забавным рисунком: курящая черепаха.
— О чём? ─ девушка встала рядом с ним, отложив костыль, и опёрлась о перила для удобства.
— Я не был с Алексис... — он закрыл глаза и достал из кармана пачку с сигаретами. Закурил.
— С чего ты взял, что меня это интересует?
— С того, что ты вылетела из моей квартиры, как только увидела, что я обнял её... да ещё и записка в моём подарке...
— Тристар, — девушка схватила его за руку. — то была глупая... ничего не значащая, глупая записка. Мне не стоило её класть, и думаю, нам стоит разорвать наш договор, ты же хочешь быть с Алексис.
Кеори развернулась и собиралась было идти дальше, но юноша не дал ей сделать этого, схватив её за руку.
— Я не хочу этого!
— Почему?! — не выдержав, воскликнула Кеори. Ей было сложно сказать всё это. Нужно было сказать и уйти. Этот план был у неё, когда она решилась подойти к нему. Но почему-то сейчас всё рушилось.
— Я люблю тебя!
— Что? — Кеори развернулась, шокированно смотря на молодого человека.
— Мне повторить?
— Да, пожалуй, тебе стоит сделать это...
— Я люблю тебя, Кеори Экдрасиль.
— Нет, не любишь...
— Люблю, и это сводит меня с ума.
— Ты болен!
— Только тобой, — это была немного забавная перипетия.
— Я так не считаю.
Тристар притянул девушку к себе и впился в её губы поцелуем. Ему казалось, что это единственный способ донести до неё смысл своих слов. Когда Алексис уговаривала его пару минут назад, ему показалось, что всё будет гораздо легче. Однако на это не стоило надеяться, ведь девушка не была человеком, просто верящим на слово. Иногда она даже в поступки не верила. Собственно, как и сейчас. Оттолкнув от себя Тристара, она чуть не свалилась с лестницы, запутавшись в собственных ногах, но юноша не дал ей сделать этого, удержав за руку.
— От тебя пахнет табаком, — отдышавшись, произнесла она.
— Потому что я курю, — с усмешкой ответил парень.
— Это мерзко.
— Пожалуй... Что ты хотела сказать мне в тот день?
— В какой?
— В день моего рождения.
— Зачем тебе это знать? — уткнувшись в грудь молодого человека, спросила она.
— Потому что мне казалось, что за последний месяц я просто сойду с ума, — провел рукой по её волосам. ─ Каждый раз глядя на тебя, лежащую на больничной койке, и слушая писк тех приборов, я понимал, насколько большое... значимое место ты заняла в моей жизни. Я не могу тебя потерять. Меня пугает сама мысль об этом.
— Тристар, я...
— Позволь мне договорить. Я прекрасно понимаю, что не принёс в твою жизнь ничего хорошего, ничего из того, что ты принесла в мою жизнь, но тем не менее, хочу остаться в твоей. Потому что теперь просто не могу представить себя без тебя.
— Знаешь, сейчас лучшее время, — девушка подняла голову и посмотрела на него своим чистым взглядом. Таким чарующим и немного загадочным.
— Лучшее время для чего? — непонимающе спросил юноша, взяв Кеори за руку, на которой красовался длинный порез - последствие аварии.
— Для всего! Еще ничего нет, а все только впереди, это и прекрасно. Лучшее — то, что зарождается сейчас в наших сердцах. Наша тайна сердца. Я люблю тебя, Тристар Экдрасиль.