Часть 5. Красный пион на белом снегу
Увидев беловолосого юношу, сидящего на полу и подменающего свой подол, чтобы прикрыть лодыжки, она заметила, как он вскинул голову, обнажая холодный, как стекло, взгляд, зрачки которого сузились до предела. Сначала на лице девушки воцарилось искреннее удивление, и она, вскинув брови, с непониманием уставилась на Тинзи, но в ту же секунду на смену удивлению пришла мрачная тень ярости, словно холодное пламя, плясавшая в её чернильных зрачках.
Не обращая внимания на угрожающий взгляд, направленный на неё, девушка неспешно и размеренно отошла от стены, возле которой всё ещё стояла в лёгком испуге другая, скромная девица. Чернильные, как угли, глаза девушки недобро сверкнули, скользнув по фигуре юноши, а на лице появилось жуткое подобие улыбки, как только она в полной мере оценила его положение. Тинзи, в свою очередь, не собирался прерывать зрительный контакт, и хоть его самоуверенность под таким надменным взглядом слегка пошатнулась, он всё же не осмеливался отвести свой колкий взгляд. Он напоминал кошку, которая даже перед лицом бешеной собаки до последнего выпустит когти, не думая сдаваться.
Лицо девушки из надменного с каждым шагом становилось всё более презрительным и ужасным, словно она ожидала, что юноша не выдержит её напора и его защита даст трещину, а затем с грохотом обвалится. Но, подойдя вплотную к юноше, в шаге от него, его стена не только не рухнула, но и взгляд ничуть не изменился, а наоборот, лишь обострился, оставаясь всё таким же колким и непоколебимым.
Тинзи никогда не видел эту девушку, и даже попытавшись что-то вспомнить, память снова предательски затуманивалась, пропадая в пустоте. Но при всем этом тело, в котором он находился, лишь при одном её насмешливом взгляде сотрясалось всеми костями, и, словно по инстинктам, готово было, как испуганная собака, которую годами били палками, сейчас поддавалось инстинктам самосохранения, желая прямо сейчас сорваться на безостановочный бег, затем выкопать глубокую яму в земле и зарыться туда, молясь, чтобы его никто не достал.
Его агрессивный настрой колоссально резонировал с телом. Пока непоколебимый дух был готов рвать и метать, тело неумолимо взвывало о необходимости бежать, сотрясаясь так, словно его живьем собирались бросить в костёр. Поэтому только усилием воли он ещё мог держаться на месте, стиснув зубы, ожидая, что выкинет эта дерзкая особа.
С лица девушки пропали все краски жизни, но, тем не менее, её алые, как кровь, губы расплылись в ядовитой змеиной усмешке. Хмыкнув, она, не говоря ни слова, подняла руку и одним грубым движением размахнулась ладонью с острыми ногтями и громко ударила юношу по красивому лицу.
БАХ!
Он ещё не успел ничего понять и отойти от удара, как та же рука, что недавно ударила его, грубо схватила за ворот и одним движением пригвоздила к ближайшей стене. Рука её тряслась, а вены набухали от перспективы задушить юношу в своих лапах, но она, держась из последних сил, лишь яростно взглянула в лицо перед собой и громко выругалась, чеканя каждое слово:
— Грязная! Мерзкая подстилка! Какого чёрта ты посмел опускать на меня свой грязный взгляд?! — Сказав это, сжимая пальцы на воротнике ещё сильнее, она продолжила: — Неужели снова собрался портить имя нашего господина?! Хах… Он так милосерден к тебе, зная обо всех твоих похождениях, но почему, блядь, именно мы должны за них платить!
Рука девушки перешла на горло, и она с силой сжала его, не прекращая смотреть в самую глубину сиреневых глаз.
Он ничего не понимал: ни кто эта девушка, ни по какой причине она так яростно обвиняет его. Но на размышления времени не оставалось. Поэтому, с трудом приоткрыв рот, борясь с удушением, Тинзи хрипло попытался оправдаться:
— …По…дождите… Вы…не правы… Я… — Он ещё не успел закончить, как ладонь на его шее сжалась ещё сильнее, перекрывая доступ к воздуху, а сверху над ним раздался грубый голос, срывающийся на крик:
— Неужели тебе всю память отшибло?! Неужели забыл, из-за кого мы с сестрой теперь должны тут находиться? Это всё ты! Ты – грязная мразь! Если забыл… так я тебе напомню!
Отпустив шею, женская рука перехватила его бело-серебристые волосы. Одним рывком она отдёрнула его от стены, но лишь для того, чтобы снова твердо впечатать обратно в твердые камни головой.
— Агх! — болезненный стон прозвучал по всему коридору, эхом отдаваясь в ушах, тело прошибло болью. Его ноги были всё ещё вывихнуты, поэтому, не в силах больше стоять, он сполз по стене, ногтями царапая выступающие камни, пытаясь ухватиться.
Девушка, измывавшаяся над ним, хоть и выглядела стройной и изящной, но имела ужасающую силу, поэтому вполне могла одним ударом полностью лишить его сознания, но решила дать жертве в её руках насладиться болью в полной мере. Полоснув самым яростным взглядом, ещё раз приложила его к стене, а затем ещё… ещё… и ещё…
Было очень больно. Кожа головы в том месте уже онемела от невыносимой боли, но с какой бы силой не были нанесены последующие удары, слезы всё равно не орошали его лица, а точнее даже не могли, будто их у него даже и не было.
Хах… Теперь он ещё раз осознал, что жизнь того, в кого он переродился, и правда… не имела ни малейшего понятия со словом "счастье"…
Когда в глазах стало совсем темно, а сознание уходило, как солнце за облаками, неожиданно удары прекратились, и кто-то перехватил руку, держащую его за волосы, и со стороны послышался нерешительный женский голосок:
— А-Шу!… Сестра, по… подожди… Ты же его так… убьёшь! Нам ведь потом… снова… снова достанется от главы, прошу, остановись, как нам потом это объяснять?..
Сказавшей это была та самая скромная трусливая девчушка, что всё это время нерешительно жалась у стены, а теперь, поняв, что дело идёт не в лучшую сторону, решила приостановить самосуд.
— Он этого заслужил! Разве он, как и тогда, не пытается угождать другим гостям, пока господина нет в поместье? Да эта дрянь совершенно не ценит своего статуса в гареме господина! Если нас снова застанут на том, что мы не остановили его, то нас опять жестоко накажут! Разве здесь есть из чего выбирать?
— Но… А-Шу, разве эти господа тогда не сами решили увести его развлечься, а нас лишь отшили и несправедливо обвинили… Всё же он в этом почти ни при чём, прошу, давай оставим всё как есть и уйдем, пока не поздно…
Девушка в алом красном на мгновение задумалась, а затем, словно неприятный мусор, отбросила юношу, с отвращением вытирая ладонь о свой красный подол платья.
Тело с грохотом упало на пол, и бело-серебристые пряди рассыпалась ручьями по камню, в центре которых стекалось алое пятно, как красный пион на белом покрове первого снега.