Девочка с разбитым сердцем

Если бы кто сказал хотя бы год назад, что Черён влюбится, да так, что будет больно расставаться, потому что вы из разных городов, дороги в которые никак не пересекаются, она бы просто посмеялась, сказала, что говорящий идиот, и забыла бы о том, о чём вообще был разговор. Но сейчас, сидя в номере отеля на полу рядом с Шин Юной, Ли понимала, насколько сильно полюбила, насколько сильно хотела быть рядом с этой девушкой, как не хотела её отпускать куда-то в далёкие дали. Она прижимала её вкусно пахнущее тело к себе, чуть ли не плакала, и её любимая Юна-я отвечала тем же, взаимностью, которая разрезала сердце на куски и не давала отпускать возлюбленную.

Но всё начинается, конечно же, не с того момента, как Черён и Юна сидели на полу под окном, где закатывалось солнце. Всё началось ровно за две недели до этого.

Всем бизнес-леди надо отдыхать, потому что усталость способствует выгоранию и депрессии, потому Юну вынудили взять отпуск, и она, не будь дурой, взяла билеты на рейс до Японии и обосновалась в одном из многочисленных отелей, вид из которого открывался на величественный Тихий океан. Этот океан явно назвался так с потолка, потому что первые два дня были сплошные штормы, которые не способствовали отдыху и больше злили, чем заставляли насладиться открывающимися красотами. А посмотреть было на что: величественные волны обрушивались на волнорезы, что были справа от пляжа, стаи чаек летали над ними, крича и тревожась за собственные гнёзда, и ни одного кораблика на горизонте, ни одного человека, что нуждался бы в помощи.

— Отправили в отпуск, называется, — проговорила Юна и фыркнула, задёргивая полупрозрачные занавески, лишь бы не видеть «красот», что простирались перед ней. — И как отдыхать, если вся вот эта обстановка способствует работе?

Шин была редактором одного из модных журналов, и слава богу, что практически ни на каких модных тусовках Сеула не показывалась, не фотографировалась лишний раз, и никто даже не знал, что она решила посетить Японию под видом отдыха. Её не окружали журналисты, не фотографировали папарацци, и она радовалась этому: вполне себе можно спокойно выдохнуть, не оглядываться и вести себя так, как может не полагаться её статусу. Как-то в одной заметке писали о Юне как о замкнутой личности, которая очень трудно впускает людей в свой личный, интимный круг, и девушка согласилась с теми словами, даже специально вырезала заметку и прикрепила её к пробковой доске над своим рабочим местом. В окружении каких-то планов, графиков, расписаний эта газетная вырезка слишком сильно выделялась, и как только нужны были силы, девушка всегда смотрела на неё и заряжалась какими-то буквально потусторонними силами. Хорошо, что тот таинственный журналист не прикрепил нормальную фотографию Юны, где она не прикрывается и даже улыбается, а взял специально ту, где она защищается от всех при помощи солнцезащитных очков и широких полей шляпы.

Загадочная личность, «госпожа Секрет» — это всё слова про Шин Юну, которая предпочитала работать у себя в кабинете, следить за модными тенденциями и руководить огромным журналом, каждый работник которого сведущ в моде. Она требовала многого, здесь и сейчас, нет, даже сейчас же, и сотрудники её уважали за то, что она и с себя требовала того же самого: ни единой пылинки на пиджаке, ни единой складки на гладкой юбке, а туфли всегда начищены, чтобы сияли. Её представители, всегда ходящие на показы вместо неё, говорили, что Шин Юна хочет лишний раз потратить силы на то, чтобы рассмотреть статьи, идущие в печать, а не поблистать на первом ряду на показе.

В самый последний день бури, которая охватила акваторию, эта самая редактор, смотрящая в окно, скрестив при этом руки на груди, увидела Ли Черён, которая находилась на волнорезах и думала.

Совсем недавно эту рыжеволосую девушку бросил парень, и бросил он её очень некрасиво, не по-мужски: просто привёл какую-то японку и сказал, что полюбил другую и хочет, чтобы Черён освободила квартиру как можно скорее. Вещей набралось с два чемодана, денег оставалось немного, потому можно было рассчитывать лишь на чуть более недели нахождения в каком-либо отеле. А всё ведь так хорошо начиналось — он, парень по переписке, который поддерживал с Рён отношения на расстоянии, предложил ей съехаться, и девушка, потеряв голову, бросилась покупать билеты на самолёт из Кореи в Японию. Родная мать сказала не ехать, поберечь себя, ведь Мацумото ей напоминал какого-то афериста, а теперь возвращаться на Родину было банально стыдно, пускай Черён уже приготовила для матери письмо, в котором просила прощения и говорила, что очень сильно хочет вернуться.

— Почему же это всё случилось именно со мной? — проговорила Ли и закрыла лицо руками: как бы ни были страшны волны, было страшнее заметить, что кто-то видел её слёзы.

Юна, накинув свитер, вышла из отеля, пускай портье её предупреждал, что сейчас не самое время, ведь ветер усиливается, но та незнакомка буквально притягивала к себе, потому совсем скоро Черён ощутила прикосновение ледяных рук к своему обнажённому замёрзшему плечу и чуть не соскочила с волнореза прямо в недружелюбное рокочущее море. Она смотрела сквозь слёзы на незнакомку в солнцезащитных очках, которая напоминала ей ту самую звёздную соседку, которую так любят парни, и чуть ли не зарыдала в голос вновь: если думать много о бывших, такое бывает, но Шин сейчас озаботилась тем, чтобы девушка не упала в воду, не разбилась и не думала о самоубийстве.

Почему ей, главе большого журнала, стало вдруг не всё равно на девчушку, у которой от слёз нос был красный, а вся тушь растеклась и осыпалась? Это явно не косметика от Lancome, от неё не пахнет Dior или Gucci, да и вся одежда явно не от Versache или Prada. Привыкшей встречать по одёжке-обложке Юне стало буквально по-человечески жалко незнакомку, судьбы которой она совершенно не знала. Порой бывает, что порывы сводят нас с нужными людьми, и Юна не догадывалась, как Черён в ком-то нуждалась и как в ком-то нуждалась она сама.

— На волнорезах сейчас опасно — шторм, — проговорила Шин на чистом японском, и Черён вздрогнула. — Вам некуда идти? Пойдёмте со мной, я сниму для вас номер в отеле, где сама остановилась.

— Я кореянка, — сказала Ли на японском, и Юна внезапно улыбнулась — надо же, соотечественница. — Если вы тоже, то можем ли мы поговорить на корейском?

— Конечно, — проговорила Шин и посмотрела на океан. — Только давайте поговорим, когда придём хотя бы в мой номер. Есть риск, что после очередного вала нас просто смоет.

Таким образом Черён оказалась в просторных апартаментах Юны, рассчитанных на VIP-персон, готовых платить баснословные деньги за день проживания. Она сидела, укутанная в цветастый плед, и тряслась в ожидании: незнакомка, до сих пор не сказавшая своего имени, шарилась в её чемоданах и раз за разом откидывала вещи, которые, по её мнению, совершенно не подходили. Два чемодана — а никакого толку, потому Юна открыла створку шкафа и достала кашемировый свитер вместе с толстыми спортивными штанами. Всё это было от Prada, и слава богу, что Черён этого не видела: она, провинциалка, привыкшая одеваться просто, расширила бы глаза от удивления и отказалась носить все эти вещи.

— Нельзя же выходить в шторм, — Юна давно сняла свои солнцезащитные очки, и Черён утонула в чертах лица девушки снова. — Давай познакомимся, заблудшая душа. Меня зовут Шин Юна.

— Ли Черён, — проговорила девушка, надевая чистые тёплые вещи и вздыхая — наконец-то стало уютно. — И я, наверно, дура.

Она поведала новой знакомой свою историю: как переехала в Японию за любовью, а тот оказался самым настоящим козлом, который привёл в их совместную квартиру новую девушку. Отвращение накрывало Юну, она сочувствовала Черён и негодовала из-за её несостоявшегося жениха, а потом тихо поблагодарила небеса за то, что ещё даже не думала связывать себя узами брака с какими-либо мужчинами. Она сама себе и муж, и жена, и хозяйка всего, что ей принадлежало — в этом и была прелесть того, чем владела Шин.

— Я могу только помочь тебе с перелётом в родной город, — проговорила Юна и зевнула: рассказ новой знакомой малость утомил её, но при этом она стремилась показать участливость. — А пока... можешь пожить здесь у меня. Я не против соседей. Привыкла, что вокруг меня много людей, а тут никого, только горничная убирается.

— Извини за нескромный вопрос, — произнесла Черён, — но кем ты работаешь? Судя по апартаментам, ты явно не продавщица в сетевом магазине.

— Скажем так: не хочу говорить о своей профессии, — мягко сказала Юна. — Когда придёт время, может, расскажу, а может, и нет. Не люблю распространяться.

— Ясно.

Они спали рядом, только Юна на кровати, а Черён — на полу рядом, потому что не хотела далеко уходить: вдруг всё это будет по пробуждению сном, вдруг на самом деле не существует никакой Шин Юны, которая добродетельно приняла её к себе. И как же хорошо, что утром Рён чуть ли не заплакала от облегчения, что ей помогли. Она ведь могла умереть во время шторма, если бы продолжила сидеть на тех волнорезах, но протянутая рука помощи дала ей одуматься и понять, что лучше жить, нежели убиваться по человеку, которому на неё наплевать.

— Спасибо за то, что приютила, — Черён поклонилась Юне, а та лишь легко улыбнулась — ей понравилась эта девушка, немного наивная, чересчур милая и очень юная. А эта самая девушка при виде улыбки почувствовала головокружение и присутствие влюблённости, которая, как она думала, погасла с момента последней её любви — так и не состоявшегося мужа-японца.

Юна не знала, чем занимать новую знакомую до своего отъезда, потому водила её с собой, и пускай Черён стеснялась, но всё же шла за ней следом и надеялась, что когда-нибудь потом, позже отплатит долг. Шин вела себя так, будто Ли её маленькая сестра, которая не может за себя заплатить, и потому спокойно несла девушку к заказанному такси, а оттуда к достопримечательностям, кафе и к знакомству с другими людьми.

— Зачем ты всё это делаешь? — спросила спустя два дня метаний туда-сюда-обратно Черён, когда они сидели в небольшом кафе за чашкой кофе. — Я тебе никто, а ты меня везде с собой берёшь, платишь за меня, а я даже не могу ничего вернуть...

— Потому что я знаю, что добро вернётся добром, и мне от тебя ничего не надо, — сказала Юна, беря счёт и подзывая официанта. — Я отправляюсь в Корею через два дня, потому мы можем провести здесь ещё немного времени.

Черён испытывала благодарность, самую настоящую благодарность к человеку, что не бросил её в трудной ситуации, хотя совершенно её не знал. У неё кружилась голова, стоило только посмотреть на Юну, поймать её улыбку и растянуть губы в ответ. Она была неземной, радующей каждый момент, и вот Рён так неожиданно для себя поняла, что влюбилась. Влюбилась так, как никогда раньше. Это было странно, ведь ни разу в своей жизни Ли не обращала внимания на девушек в любовном плане, а теперь нервничала, будто на экзамене, и даже боялась смотреть на Юну.

— Держи, — Шин принесла сладости и протянула красный леденец в виде сердечка и улыбнулась. — Сегодня мы отпразднуем последний день здесь, а потом уедем обратно в Корею.

Жизнь Юны, кажется, тоже изменилась с приходом в неё Черён — смущающейся девушки, которая очень неловко шла за ней, стеснялась своей бедности и очень хотела всем отплатить, но могла лишь сказать «спасибо», а на ночь поболтать, чтобы спалось лучше. Её нежность, её смущённость нравились Юне, которая стала видеть странные сны: в них они стояли с Черён у моря, держась за руки, и улыбались друг другу. Именно поэтому, кажется, лёд слегка тронулся, ведь Шин позволила себе, в первую очередь, взять конфет и даже съесть их, хотя за фигурой надо следить. Ли с детской непосредственностью разговаривала, прятала глаза, а потом впервые за всё время, что они знакомы, слегка обняла девушку за плечи, прикасаясь носом к её щеке.

— Мне кажется, я никогда так не была счастлива, — сказала Черён и поклонилась. — И я чувствую себя очень хорошо, потому что рядом со мной находишься ты. Ты... Шин Юна... не хотела бы находиться рядом со мной всегда? Я найду работу, я всё сделаю, чтобы больше не брать у тебя денег ни на что, но за эти две недели... ты стала мне родной. И я очень хочу, чтобы мы... мы были вместе.

И Черён заплакала — тихо, с лёгким надрывом, уткнувшись в плечо Юны, тело которой вздрогнуло. Она сама тоже прижалась к Ли, ощущая тепло где-то в груди, а потом провела пальцем по щеке девушки, такой забавной, милой, такой значимой... теперь?

Что будет потом — уже не важно. Именно здесь и сейчас Юна и Черён смотрели на последний закат, который разгорался в окне, и знали, что обе завтра же улетят обратно, в Республику Корея.

И больше никогда не расстанутся.