Канарейка

Стоило мне приоткрыть глаза, в них ударил яркий белый свет. Я снова опустила веки, даже зажмурилась. Ужасное чувство. Всё белым-бело аж до рези в глазах. 

А где я? Чёрт, и в голове туманилось. Что было? Как? Я даже понятия никакого не имела. И тело не слушалось. Чёрт... неудобно. И страшно. Что было? Катя, ну же, напряги свои извилины, просто подумай! А как тут вспомнить? Что вспомнить? Все мысли смешались в одну сплошную кашу! 

Я снова попыталась открыть глаза. Всё такое же белое. Непонятное. Размытое. Облака? 

Голова затрещала. Я охнула от боли и приложила руку ко лбу. Чёрт! Внезапно накрыли все воспоминания, разом и слишком сумбурно. Автобус. Бедлам в автобусе. Красивый пейзаж. Обрыв. Голос. Демон. Сатана. Ад. Рай. Смерть. 

Ох...  

Ну всё, я в Раю? Только там может быть так ярко, наверное... однако до ушей, словно через слой ваты, донёсся тихий и противный писк. Он периодически повторялся, словно отсчитывали пульс. Я слегка проморгалась. С глаз сошла сонная пелена, теперь было видно чуть лучше, чем при пробуждении. Даже ещё лучше, чем до своей... получается, мнимой смерти? Я всё-таки жива?

Я резко вскочила. Да. Всё вокруг выглядело как обычная реанимационная палата. Рука противно заболела, и я поморщилась. Что за... в вену была воткнута игла. Как я увидела чуть позже, это была игла от капельницы. Ну вот... потревожила руку с иглой, и теперь она ужасно болела. Плюсом ко мне было подключено множество каких-то приборов. Наверное, они поддерживали мою жизнедеятельность. А ещё я была голая...

Я без сомнений вытащила из себя иглу от капельницы и отлепила всё, что на меня прицепили. Делать это было неприятно. Теперь всё чесалось, где-то даже покалывало. Однако стоило отцепить от себя прибор, что отслеживал мой пульс, он начал жутко и противно пищать. Я всё также плохо слышала, однако эта "вода" в ушах спасла их. Я снова дотронулась до головы и уже нащупала бинт. Что же... теперь ясно, что меня спасло от этого адского писка.

Дверь в палату резко открылась, и я от неожиданности аж подпрыгнула и попыталась натянуть на себя одеяло. Испугалась не только я: некто, вошедший в палату, громко закричал и вышел вновь. Кажется, даже упал. Только через пару секунд до ещё довольно сонного мозга дошло, что это был женский крик.

Крики прекратились ровно в тот момент, когда женщина упала. По крайней мере, был только звук. Но через открытую дверь было слышно, как к ней подошли и беспокойно защебетали: "Женечка! Женечка господи, тебе плохо? Женечка!!"

Кажется, своим вторым пришествием я напугала бедную Женечку. Может, стоит пойти извиниться? Хотя о каком "пойти" речь? Пусть мне сначала одежду выдадут. Я только сильнее завернулась в одеяло.

Снова в палату кто-то зашёл. На этот раз это был молодой мужчина довольно приятной внешности, кажется, ему было даже не больше двадцати пяти на вид. Он отдал какие-то указания кому-то насчёт испугавшийся Женечки, после чего повернулся ко мне. Я даже покраснела. Мужчина?! Чёрт, где одежда и почему тут он?!

Мы смотрели друг другу в глаза около минуты. Жуткая раздражающая трель аппарата как-то встала на второй план. Но всё равно она давала о себе знать. Мужчина, видно, врач, раздражённо цыкнул, сморщил нос и подошёл к этому громкому монстру. Он отключил от блока питания. Пищание прекратилось, но до сих пор в ушах стоял неприятный звон, напоминая о недавнем.

— О чёрт возьми, — слегка хриплым голосом выругался врач. 

Он снова посмотрел меня и хмыкнул.

— Как спалось?

И как понимать этот вопрос? О чём именно он меня спросил? Точнее, о чём, я поняла. Но как ответить? Что он хочет услышать?

— Эм... круто отдохнула. Теперь как огурчик.

— Оно видно, — он кивнул на аппаратуру и устало вздохнул. — Надо было врача позвать, тут тревожная кнопка есть, — он кивнул в мою сторону. Я огляделась. Тревожная кнопка? Серьёзно? О, и правда! Тут рядом, у самого изголовья. Ничего себе! Буду теперь знать. 

— Напугала бедную медсестру до полусмерти, — пожаловался врач. — Евгения и так довольно впечатлительная, так ещё и внезапно вскочивший труп.

— Но я... не труп.

— Ага, — кивнул он. — Но сначала можно было подумать по-другому. Эта штука орёт как не в себя, а пациент вроде бы мёртв, получается, но сидит... как огурчик. Голый, до жути бледный.

Я ещё пуще покраснела и сжалась в одеяле. А он-то чего смотрел?!

Так вот что Женечку напугало. Впрочем, пусть учится принимать как данное, пока я жива. На её практике многое пережить придётся! Даже меня.

А я точно жива? Не зря же я Сатанушку встретила? Или это был сон? Да, это был просто сон. Я же ведь здесь, в больнице. И пульс прослеживался. Сердце билось. Дышала спокойно. Значит, я жива. А всё прошедшее — выдумка моего подсознания, которому стало максимально скучно. 

Я облегчённо выдохнула. Всё хорошо. Это был просто сон.

Осознание этого ощутимо повысило настроение. Я даже улыбнулась. Ситуация, конечно, до боли была сюрреалистична. Наверное, именно потому я этот странный сон и запомнила.

— Раз тебе так сильно полегчало, что ты у нас как огурчик, — голос врача вывел меня из "нирваны". Он что, теперь будет всё время про этот огурчик шутить? — Я бы хотел ввести тебя в курс дела.

— Какого дела? —не поняла я.

— Я о том, что и как происходит с тобой. Как твой лечащий врач, я должен объяснить, что лечу.

Вот об этом, кстати, стоило бы сразу узнать. Я тут же принялась слушать всё, что он скажет. Он увидел, что я полна внимания, потому без промедления начал.

— Итак, приятно познакомиться, Екатерина Степановна. Меня зовут Яковлев Роман Станиславович, я твой лечащий врач. Может, ты не помнишь, но ты попала в аварию... очень жестокую, к слову, в которой ты чудом выжила. Изначально казалось, что шанс твоего выживания равен целому нулю. У тебя было слишком много травм, даже порвана грудная клетка, чудом не затронуты сердце и аорта. Но ты выжила. Поздравляю.

Он даже похлопал и слабо улыбнулся мне.

— Я следил за тобой каждый день, когда ты была в коме. И сейчас, и до твоей выписки, конечно же, буду. Но ты пробыла в коме около полугода, и, что удивительно, за всё это время ты шла на поправку непозволительно быстро и идеально. Сложилось ощущение, словно либо то была магия, либо ты вовсе... не человек.

От его слов я даже дрогнула. Не человек? Или магия какая-то? Так не кстати вспомнился мой сон и голос Сатаны. А если он и правда как-то связался со мной? Спас меня? Если это по его воле я так быстро восстановилась? Мне стало как-то не по себе от всего этого. Слова Роман Станиславовича меня до жути напугали. Ведь за полгода и правда нереально оправиться и полностью восстановиться после... того, что он описал. Я не эксперт, но даже это понимаю!

— Но я в это, конечно, не верю. Так что спишем всё на то, что то было просто непонятное чудо твоего организма. Например, ускорение регенерации твоих тканей из-за твоего сильнейшего желания продолжить жить. Хотя в это я тоже не верю, уж прости, издержки профессии.

Даже если так, меня это ни капли не успокоило. Его слова застряли в памяти. "Магия" или "не человек". Всё-таки моё желание жить не было настолько сильным. Мне было абсолютно всё равно, умерла я или нет. По крайней мере, я была самим спокойствием при встрече с дьяволом в том сне. "Не человек"...

А что если...

Да не. Сердце бьётся, кровь бежит по сосудам, голова спокойно думает, лёгкие принимают в себя кислород. Я не могу не быть человеком. Я жива. Точно жива!

— Что же, ты за полтора месяца пришла в себя целиком и полностью. Надо будет пройти ещё парочку исследований, чтобы понять насколько всё плохо или же хорошо, но это только после обеда, поскольку ты только проснулась. По прогнозам ты ещё должна валяться.

По прогнозам я должна была помереть. И почему-то мне кажется, что врач хотел сказать именно это.

— А пока, Катерина Сепанна, отдыхай. После обследования тебя переведут в общие палаты, поскольку в реанимационном отделе тебе уже смысла находиться нет.

Роман Станиславович откланялся и вышел за дверь. Что ж... это было странно.

— Ах да, — я вновь повернулась к двери. Роман Станиславович выглянул из-за косяка так, что была видна лишь его голова. — Впредь не пугай моих коллег. Евгению еле откачали. 

— А... простите, — только и смогла сказать. Я и правда чувствовала себя виноватой перед ней.

Врач кивнул и ушёл. Теперь уж точно.

И вот я осталась один на один со своими мыслями. После прояснения дела все встало на свои места. Точнее, не всё, но большинство... и даже больше. Моё странное восстановление заставило понервничать. Даже несмотря на полученные раны — а я точно помнила, что Яковлев имел ввиду то, что у меня не было даже шанса жить полноценной жизнью, — я восстановилась слишком быстро и... идеально. Что он имел ввиду под этим "идеально"? Немного странное слово. Точнее, не само слово, а то, как и где он это сказал. Разве можно восстановиться "неидеально"? Или что? Хотя, скорее всего, он имел ввиду, что всё срослось очень быстро, но аккуратно, ровно, правильно. Может быть даже одновременно. Самое главное — без изъянов.

Я слегка оттянула от себя одеяло и посмотрела на грудь. Не было никаких шрамов. Я дотронулась до места между грудями пальцем. Он ещё сказал, что мне что-то попало в грудь, чудом не задев крупные сосуды и сердце? А если повредить лёгкие, разве можно полностью восстановиться? 

Я тяжело вздохнула и снова легла на неудобную тонкую подушку. Для меня она была таковой. Я обычно спала на двух подушках. А тут второй не попросишь. Тут же накрылась одеялом чуть ли не до подбородка. И вовремя...

Дверь в палату снова открылась. На сей раз сюда зашла молодая медсестричка. Ну, хотя бы девушка, хотя это не очень успокаивало. Она опасливо косилась на меня, словно ожидала, что я резко встану и укушу её. Очень странный настрой, если честно. Я же ведь невинный человек, только что очнувшийся от комы, так чего она на меня так глядела?

— Кхм... — на ее лице расплылась нервная улыбка. Заиграла, поняла я. Впрочем, медсёстры должны себя вежливо вести при любых обстоятельствах. — Добрый день. Меня зовут Львова Марианна Константиновна, я младшая медсестра. Я принесла вам больничную одежду, будьте добры. Я могу помочь вам одеться и...

— Спасибо, — кивнула я, перебив её, и улыбнулась. — Я сама.

Кажется, она облегчённо выдохнула. Быстренько согласилась, оставила мне вещи и ретировалась из палаты, не забыв закрыть за собой дверь. Ах да, я вспомнила этот голос: это она пыталась Женечку откачать. Марианна... какое красивое имя. Не то, что у меня, не обычное.

Я быстро, как только могла, одела всю выданную одежду. Она была слегка великовата мне, но жаловаться не на что. Её хотя бы дали. Свою одежду мне наверняка придётся ждать. У мамы нет ключей от моей квартиры, да и как-то не очень ей будет из Калининграда приезжать сюда и взламывать двери в мою квартиру только ради вещей. Так что можно даже их просто поблагодарить.

Раз мне выдали одежду, значит, скоро отправят в общие палаты. Стрёмно, если честно. Я и так не любитель ночёвок, а тут ещё в палате с кем-то жить какое-то время. Надеюсь, мне попадутся молодые девушки, а не старые угрюмые бабушки. Хотя чёрт их знает, я только второй раз за всю жизнь больнице. Впервые я попала сюда в далёком детстве.

Уже в пижаме, я снова легла на довольно неудобную кушетку. Хотя это не просто кушетка. Странная кровать. Но да ладно. Хотя бы отдохнуть здесь можно.

Через минут двадцать — я точно не считала, — ко мне в палату опять зашли. Это был Роман Станиславович. Значит, обед прошёл, и теперь настало время моего обследования.

— Давно не виделись, — слабо улыбнулся он. Я же улыбнулась ему в ответ, несмотря на то, что он не был неискренним. — Отдохнула?

— Можно и так сказать.

Роман Станиславович кивнул и подошёл ко мне. Зачем-то он протянул мне свои руки. Не понимая, я посмотрела сначала на них, потом в глаза Яковлеву. Он понял, что не так.

— Я помогу тебе встать. После таких травм ты вряд ли сможешь сама пойти.

— Двадцать минут назад я спокойно оделась без посторонней помощи, Роман Станиславович, — я подняла руки в знак протеста, мол, не нужна мне помощь.

Он явно удивился.

— Вот уж да, — протянул врач. — Ты открываешь ещё больше сюрпризов. Впрочем, ты и так сама девочка-чудо. Чему я удивляюсь, — он хмыкнул, прикрыв глаза. Я неловко почесала щёку пальцем. Девочка-чудо... я приняла бы это за комплимент, если бы не обстоятельства. Ведь это реально чудо. — Тогда вставай. Если что, держись за меня. Почувствуешь недомогание, сразу говори. Нечего в себе держать. Я должен знать всё.

— Поняла, приняла.

Я приготовилась к ужасным и нудным процедурам. Но, как оказалось, всё не так, как казалось изначально. Все обследование оказалось ещё хуже. Не то, чтобы это было тяжело. Скорее, было выматывающе. Я никогда в жизни не проходила столько врачей сразу. Притом, они изучали меня с таким энтузиазмом, словно я — какой-то особый, недавно открытый индивид, непонятный обществу. С каждым исследованием оживлялся даже, казалось бы, вечно усталый Роман Станиславович. А вот я наоборот только и выжималась, как лимон.

Мы остановились в кабинете Романа Станиславовича. Я, усталая, сидела на стуле. Сам этот противный и до боли доставучий дядька сидел и рассматривал снимки и записи, сделанные другими врачами.

— Поразительно, — его голос уже не был таким хриплым и тихим. Он буквально расцвёл. Меня это напрягали лишь потому, что я боялась ещё одного какого-либо похода. — Всё, абсолютно всё цело. Ни одного рубца. Ничего не заменено на соединительные ткани. Мозг в прекрасном состоянии, ни следа от клинических смертей.

Я его сомнительной радости не разделяла. Конечно, нам обоим казалось это странным. Но смотрели мы на ситуацию явно с разных сторон. Когда он был восхищён результатами, потому что ни один пациент до этого, цитирую, "так быстро на ноги не вставал в идеальнейшем состоянии, и вообще это попахивает диссертацией", я была в растерянности. А ведь было отчего. Ладно, я бы все списала на чудо моего организма, как и Роман Станиславович. Но я и до своей "смерти" была довольно-таки проблемным в плане иммунитета человеком. Не только много болела, но и часто травмировалась. И все было как у людей — та же рука после восстанавливалась около месяца, может, чуть больше, а потом ещё довольно долго болела. И у меня были шрамы! А тут всё сразу зажило, как будто регенерация сама себе устроила марафон.

— Результаты говорят, что ты абсолютно здорова. Я удивлён, — он отложил все фотографии с рентгенов и МРТ, а также записи. Я выдохнула, когда увидела его взгляд. Повезло, больше я никуда не пойду. Он вернулся. — Тебя уже довольно скоро в свободное плавание можно будет отправить. Эдак через недельку-две.

— Так поздно? — я разочарованно выдохнула.

— Нормально. Всё-таки, мы тоже не дураки, — махнул он рукой. — Может, ты и пришла в себя в, что говорится, идеальном состоянии, не исключено, что тебе может стать хуже. Поэтому возьмём эту недельку хотя бы для контроля твоего состояния. Потом ты будешь просто приходить на обследования раз в месяц... может быть. 

— Может быть? — переспросила я.

— По необходимости. К тому же, я буду только рад видеть тебя в своей лаборатории. Я не только врач, я ещё и учёный!

Он пододвинул ко мне все фотографии и справки. Я с усталым видом взглянула на них. Почерк, конечно, аховый. Это не утрирование. Где-то что-то можно было различить, где-то я угадывала с помощью своей недоразвитой интуиции, а где-то возникало ощущение, что написал не человек, а инопланетянин. Поэтому я в записи даже не смотрела. Мой потолок — картинки. Но даже в картинках я мало что понимала. Разве что кости целы, никаких пробелов или чёрных пятен ни в мозге, ни в других органах нет. Поняла, приняла это и отложила.

Цела, как будто ничего и не было. И это... пугало.

— Ты чего грустишь? — Роман Станиславович явно не понимал моего настроя. Ну конечно. Я поправилась, скоро заживу нормально. Радоваться надо! А тут грустит девчонка. Но...

— Моё зрение было минус пять, — призналась ему я. Я не видела его лица, и он ничего не отвечал. Я не видела реакции, но продолжала рассказывать: — У меня были большие проблемы с сердцем, очень часто болела голова, была подтверждена онкология. Я часто падала в обмороки. Страдала от недоедания. Меня не пускали до любой физической активности, потому что я была тощей, как спичка, при росте в сто шестьдесят три сантиметра мой вес составлял сорок килограмм. Было диагностировано малокровие, — наконец, я подняла на него свой взгляд. Ох уж это удивление... 

Меня напрягало в этой ситуации всё от начала до конца. Улучшилось зрение, словно мои минус пять превратились в сто процентов. У меня не было чувства вечной тяжести в груди. У меня не болела голова даже сейчас. Я себя слишком хорошо чувствовала, и именно это меня напрягало больше всего. Ведь по идее я должна была мало того что ещё позже проснуться, так ещё и с нулевыми шансами на нормальную дальнейшую жизнь. Я о том, что вряд ли смогла бы пойти, вряд ли бы я могла сейчас видеть, вряд ли бы сохранилась моя внешность, наверняка бы я осталась к чёрту лысой, а также со множеством шрамов как внутри тела, так и снаружи. И наверняка померла бы через пару дней из-за рака. Но нет. Я в порядке. Даже волосы отросли уже по плечи, хотя Роман Станиславович признался, что во время операции их сбрили, чтобы не мешались, так как голова была слишком сильно травмирована.

Потому с сомнениями и даже испугом я повернулась к удивлённому Роману Станиславовичу и тихо спросила:

— Как думаете, точно ли это чудо моего организма? Точно ли это мое собственное желание жить, если я полностью смирилась со своей смертью ещё во сне?

Я дотронулась рукой до грудной клетки и почувствовала равномерный стук сердца. Он не такой быстрый, каким был. Я словно прошла комплексное лечение, и теперь мало того, что слегка потолстела, так ещё и... сердце угомонилось. До этого же ведь я вводила врачей на ЭКГ в ужас тихий.

— С... чёрт, стой. Погоди. Какой ещё сон?

Его смутило только это?!

— Ты не подумай, что меня смутило только это, — о господи, он что, мысли читает? — На твоём лице всё написано, — чёрт, я уже испугалась... — Но... о каком сне речь?

— А, — протянула понимающе я. — Ну... пока я спала, мне снился странный сон. Он точно не длился полтора месяца. А может, длился, но... я помню разговор. Я тогда с кем-то общалась, — про самого Сатану я решила умолчать. Не думаю, что он в это поверит. — Сначала подумала, что это Сатана или Бог, поэтому сказала, что он спокойно может меня забирать туда, куда надо. Но он сказал, что... что-то там придумал и сделает так. А потом... ну, бум-бау, и я здесь.

Зачем я ему рассказала больше, сама не понимаю. Но мне жутко захотелось рассказать чуть подробнее, чем я планировала. О главной детали я, конечно, умолчала, но остальное же не выдумка.

— Понятно, — Роман Станиславович тяжело вздохнул и откинулся на спинку своего рабочего кресла. Кажется, не у одной меня теперь закипел мозг. — Возможно, так могло разыграться твоё подсознание. Всё-таки многие, кто выходил из комы, говорили, что им что-то снилось. Только мало кто помнил, что именно. А кто-то и детально описывал свои сны. Так что не парься на этот счёт.

Я кивнула и отвернулась к окну. Может, он и прав. Всё-таки из нас обоих врач именно он. Роман Станиславович своё дело знает. Оказалось, что он уже лет десять в деле, и ему никак не двадцать пять, а целых тридцать пять. Это он только выглядел довольно молодо и симпатично. На деле тот ещё старик... хоть и тридцати пяти лет.

— Да уж... — протянул он ещё более устало. Теперь и он вымотался. — Случай с тобой довольно интересен. У меня возникает желание повалить тебя на лабораторную кушетку и вскрыть.

— Обойдусь! — тут же испуганно запротестовала я, и на это Роман Станиславович лишь рассмеялся. Флиртует, гад?

— Да ладно! Зато заплатят хорошо. За содействие в продвижении науки.

Даже если так, от самой мысли об опытах над собой у меня по телу просто мурашки пробежалась. Я ни за что не полезу под скальпели!

— Всё равно, нет уж, спасибо, — я встала со стула. — Вы мне лучше палату покажите.

— Ах, да...

Он встал с насиженного места и кивнул, мол, иди за мной. Я и пошла за ним. Мы вновь шли по длинным коридорам больницы, только уже не туда, откуда изначально пришли. Уже в совсем другом направлении. Когда мимо проходила какая-то медсестра, он что-то сказал ей, после чего она кивнула и ушла, а мы продолжили движение. Что именно он ей сказал, я не стала интересоваться.

Мы подошли к двери, как я поняла, в общую палату. Как истинный джентльмен, он открыл мне дверь и впустил в помещение первой. Я кивнула в благодарность и вошла в палату. Совершенно обычная на вид. И люди в ней совершенно обычные. Слава богу, не старики. Наоборот, две молодые молодые девушки, глядящие на меня с таким же любопытством, как и я на них.

— Твоё место там, — Роман Станиславович указал на самую дальнюю кровать у самого окошка. — Знакомьтесь. А я пошёл.

— Ага, до свидания! — попрощалась я.

Когда дверь закрылась, я спокойно подошла к кровати и села. Наконец-то! Я могу лечь!

— Так значит, ты новенькая, — я с небольшим недоумением посмотрела на заговорившую со мной девушку и слегка смутилась. Не привыкла общаться с незнакомыми людьми... новые знакомства для меня довольно тяжело переносятся. Точнее, не тяжело, но я долго отхожу.

Сама девушка была симпатичной круглолицей шатенкой с удивительно яркими карими глазами. Она была одета в милую пижамную рубашку и штаны из того же комплекта. Я повернулась к второй девушке. Она выглядела чуть младше меня, была светло-русой с голубыми глазами. Выглядела она не так дружелюбно, как первая.

Шатенка закрыла книгу, не забыв вложить закладку, и отложила её на тумбочку.

— Ну, раз знакомиться, так знакомиться, — хихикнула она. — Меня зовут Оля. Лукашина Оля. Эта хмурая тучка по соседству — Надя.

Названная тука Надя цыкнула и углубилась в телефон. Никакого интереса к этому разговору она не испытывала. Я посчитала разумным её лишний раз не тревожить.

— Надю выписывают уже завтра после обеда, так что времени пообщаться у вас будет мало, — Оля была даже немного разочарована. Но я была очень даже рада. Надя явно не была настроена ко мне дружелюбно, поэтому, я думаю, от этого нам обеим будет от этого спокойнее. — А вот у меня ещё неделя в запасе. Ой! А тебя, кстати, когда выписывают?

— Тоже через неделю, — неловко улыбнулась я.

— Вай! Вот уж совпадение! Тогда нам надо будет это потом отпраздновать! А как тебя зовут, кстати?

Какая девушка активная и дружелюбная... да уж, эта неделя скучно не пройдёт. Такие люди, как она, восхищали меня. Потому что я редко могу подойти и просто познакомиться. А тут... я бы первой разговор не начала. Даже по нужде.

— Катя. Цветкова Катя.

— Приятно познакомиться, Катя! — Оля ярко улыбнулась во все "тридцать два — не предел" и хлопнула в ладоши. — А тебя с чем положили?

— Я в аварию попала, — выдохнула я, отведя глаза.

Я решила, что про своё чудо-восстановление говорить никому не буду. Стоит ещё и Роману Станиславовичу сказать об этом. Не хотелось бы излишне распространяться...

Оля испуганно охнула. Но я тут же ее заверила:

— Мне повезло, что я только в короткой коме пробыла. Голове не повезло. А так, я уже могу нормально ходить.

— Значит, ты не новенькая, — Оля неловко потрепала свои короткие каштановые волосы.

— Ну... не то, чтобы новенькая... Сегодня только перевели, — я даже хихикнула. — А тебя? С чем положили?

— А мне операцию сделали по удалению аппендикса. Вот в следующий вторник выпишут, а пока реабилитация.

— Неделя?

— Ага. Там какие-то сложности возникли, так что у меня ещё будут обследования.

— Вот как...

Мы с Олей очень даже разговорились. У нас нашлось довольно много общих тем. Мы обе любили читать книги и мангу, смотреть те же аниме и сериалы. Оля умела красиво рисовать, а я мечтала этому научиться. Решили, что она будет меня учить. В свою очередь я буду преподавать ей японский, который хотя бы как-то знаю. Я сразу предупредила, что знаю его криво, но её это не остановило.

Надя же на соседней койке только цыкала. Когда мы были слишком громкими, она то и дело кидала в нас подушку, но мы перекидывали её назад, хоть и становились более тихими. Оля даже попыталась завязать с Надей разговор. Получилось только на восьмой раз. Даже Надя не устояла перед очарованием Оли.

После ужина Надя достала из своей прикроватной тумбочки "Уно". Я правил игры вообще не знала. Но девушки упорно учили меня правилам, далее показали все на практике, а на мои вопросы с охотой отвечали. Когда же начала играть я, то меня, как начинающего игрока, постигла великая удача — я выигрывала три раза подряд. Потом уже пошел равный бой. Удача меня покинула, пришлось анализировать...

Когда настало время отбоя, Надя уже спала. Оля сказала, что Надя всегда засыпала раньше на полчаса, потому что ей надо было соблюдать строгий режим дня. Мы с Олей ещё тихонько поболтали, но и она вскоре легла спать. Я же не могла уснуть.

В голове ещё ничего не укладывалось. Благодаря девушкам я хоть и забыла на время об этом, но стоило мне оказаться в тишине, как тут же в голову полезли эти недоразумения. Голова из-за них уже пухла. И хотя они всё норовились испоганить мне сон, я решительно повернулась на бок и закрыла глаза.